Смерть в изумрудных глазах - Анна и Сергей Литвиновы

Но на следующий день узнал: и двух дней за решеткой не провел. Выпустили злодея. Пока что — под домашний арест. В уютную, комфортабельную квартиру в центре столицы. Прав, получается, крючкотвор с работы. Заплатит доцент штраф, покается, подождет, пока страсти улягутся, да и начнет новых учеников набирать.

До чего несправедливы законы! Но он не в силах бороться со всем миром. Тем более Москва и исторический центр — это куда сложнее, чем крошечный поселок в Мурманской области, где полярная ночь и никаких видеокамер.

* * *

Когда на руках мать-инвалид, взрослеть приходится рано. Впрочем, будь та здорова физически — защитой-опорой ей вряд ли бы стала. С интеллектом, как считала Алиса, у родительницы беда. С житейской мудростью и состраданием — тоже. А когда мать совсем не поддержала ее в истории с доцентом Головиным и за то, что под поезд в метро пыталась прыгнуть, жестоко отругала, девочка окончательно решила: дальше точно сама по себе будет жить.

Телевизионщики сначала хотели перевести гонорар как положено — на счет совершеннолетнего опекуна. Но Алиса умолила Ксюшу: лучше ей самой и наличными. Вместе с теми деньгами, что журналистка выделила, получилась приличная сумма. Спрятала дома, в тайнике. И репетитора нового себе тоже сама искала.

Из квартиры пока что выйти невозможно — после скандального шоу стала знаменитостью, чуть ли не каждый прохожий пытался сочувствовать или советы давать. Так что (как не раз прежде делала) написала классной руководительнице с маминого телефона, что «дочь пропустит по семейным обстоятельствам», и кайфовала в своей комнате. Бесплатные пробные уроки, книжки. Иногда возвращалась к ненавистному поэту Джону Лидгейту, заучивала по строфе-другой в день. Пусть Головин, как убеждали психологи и прочие помогатели, садист и бессовестный манипулятор, но в одном он прав: кто в силах поэму «Жалоба черного рыцаря» выучить наизусть, тот вступительный экзамен любого уровня сдаст на максимальный балл.

С каждым днем Алиса все больше сожалела о своем поступке. Зря учителя подставила. Подумаешь, бывало страшно и больно. Зато теперь фильмы в оригинале спокойно смотрит. И пробник ЕГЭ (одиннадцатый класс!) попыталась решить по приколу. Получила 82 балла, проходной во многие вузы. Совсем неплохо для четырнадцати лет. Зачем она только повелась на уговоры-посулы Ксюши? Не сахарная, не растаяла бы, потерпела — зато английский в полном совершенстве.

Но сомнения развеялись в одно мгновение, когда ответила на звонок с незнакомого номера. Обычно остерегалась, однако Кременская убедила не игнорировать: «Тебе сейчас кто угодно полезный может позвонить — и фонд благотворительный, и журналист какой-нибудь западный».

Однако на проводе оказался Головин.

Сказал ей совсем коротко:

— Я на свободе, маленькая дрянь. Так что ходи по улице с оглядкой. Впрочем, все равно не поможет. Я тебя уничтожу.

Алиса дико перепугалась. Посоветоваться, кроме Ксюши, не с кем. Та сначала успокаивала: не могли его выпустить. Просто пугает. В КПЗ, хоть официально и не положено, мобильники «гуляют». Но уже через час перезвонила, виновато сказала:

— Слушай, и правда. Под домашний арест перевели. Теоретически — с браслетом на ноге — он выйти не может, конечно. Но ты все равно аккуратней. На улицу не высовывайся. И дверь никому не открывай.

И тут Алиса окончательно поняла, что ошиблась. Зря, зря она предала того, кто желал ей добра. Тем более что и поэму «Жалоба черного рыцаря» наизусть почти выучила.

* * *

Если Дима Полуянов давал кому слово, всегда старался сдержать. Тима Квасова из Мурманска тоже не обманул. Телефонных звонков и письменных запросов сделал, без преувеличения, сотни и все-таки добился: за мальчика согласились взяться в хорошей столичной клинике. Дорогу и то лечение, что не входило в полис обязательного страхования, обещал оплатить благотворительный фонд.

— Ну а вкусняшки с меня. Навещать тебя буду и развлекать, — заверил своего юного друга.

— Дядь Дим, — растрогался парень, — вы пушка. Не знаю, чем и отдариться.

— Ерунды не говори.

— …Если только инфой. У нас с Димоном знаете какое подозрение? Олькиного отца его жена могла замочить. Ну то есть Олина мама.

— С чего вы взяли?

Полуянов мигом вспомнил взволнованный Митин рассказ. Черный внедорожник. И за рулем — «несомненно мужик».

А Тим продолжал:

— Это Димон, ваш тезка, раскопал. Тетя Лара — ну мама ее — дома-то редко бывала, все время в плаваниях. Но сейчас стрессует, на работе отпуск без содержания взяла. Сидит в квартире, тоскует и каждый день на кладбище ездит. А Димка там иногда тоже бывает — я прошу. Мандаринчики Оле возит, сорта «сатсума». Ей только их можно было, потому что самые несладкие. И прикиньте, увидел: тетя Лара однажды не сама на автобусе, как обычно, а мужик ее привез. На черном «Ниссан Кашкае». — Сделал многозначительную паузу.

Журналист, конечно, не рассказывал Тиму, что был в день убийства в Туманном и тем более что машина едва не сбила приемного сына его давней приятельницы. Но смотрел в криминальных новостях по местному телевидению интервью со свидетелем, кто сказал, что «видел черный джипак. Точно не местный. Вроде „Кашкай“».

Полуянов заинтересовался:

— И что за мужик?

— Димон наверняка, конечно, не утверждает. Он за деревьями заховался, далеко, слышно плохо было. Но по виду — типа любовника. Обнимались, тетя Лара у него на плече плакала.

— А номер машины не запомнил?

— Обижаете, дядь Дим. Мы с пониманием. Не просто записал — уже через бот пробили. Принадлежит машинка Ельчину Павлу Михайловичу. А по должности он капитан. На том самом судне, где тетя Лара вторым помощником ходила.

— Интересный расклад! — воодушевился Полуянов.

— Дядь Дим, но это я только вам. Для понимания. Как другу, — заволновался Квасов. — Вы ведь в полицию не пойдете с этим?! У нас весь город говорит: по заслугам ее папаша получил. А тут, в больнице, начальник полицейский в вип-палате, так от него узнали: есть сверху негласное указание. Задницы по делу об убийстве не рвать.

— Ох, Тимофей, — усмехнулся Полуянов. — Знал бы ты, сколько мне в редакцию писем приходит. От самых разных людей. Со всех уголков страны. И пишут все одно. Поделом.

— Правильно, — воодушевленно ответил Квасов. — Око за око. Наказание должно быть равное и симметричное преступлению.

— Сам придумал?

— Не. Прочитал. Прошу заметить, в православном журнале. «Левит» с «Исходом» тоже изучаю. Делать-то нечего — образовываюсь от скуки.

— Ладно, Тим. Скоро будет тебе чем заняться. В клинике велели предупредить: сначала прооперируют, но с третьего дня — вставать, хоть и больно. Жалеть не будут. Сначала ходунки,