Убийство в подарок - Карен Дюкесс

Заворачиваюсь в одеяло и шаркаю к окну. Дев в дальнем конце сада, возле дома своей матери, толкает ногой лопату в землю. Интересно, давно ли он там. Обычно я встаю первой и варю кофе, по утрам я деятельна и дружелюбна, готова начать день своими силами. Я стучу в окно, и Дев смотрит в мою сторону, приложив руку козырьком ко лбу. Он улыбается и втыкает лопату в землю. Разводит руками, словно представляет мне свой сад в этот солнечный день. Я прислоняю ладони с растопыренными пальцами к стеклу – мне нужно десять минут.

Свернув волосы в узел, по-быстрому принимаю душ, к счастью еще горячий. Несмотря на недостаток сна ночью, я уже – или еще – бодра. Одеваюсь, глотая кофе, несколько раз кусаю булочку с корицей. Снаружи на удивление ярко светит солнце: самый теплый день за время нашего пребывания здесь. Растения еще влажные от росы, и некоторые цветки уже раскрылись навстречу солнцу. Мне известны только некоторые из них: ирисы, пионы, тюльпаны.

Я прошу показать мне сад, и Дев берет меня за руку, словно это самая естественная вещь на свете. Он засадил каждый пятачок своего клочка земли. Ряды сеянцев только начали проклевываться. Возле них маленькие таблички с названиями; на пустых участках, без следа растительности, тоже воткнуты таблички с пояснениями, написанные его аккуратным наклонным почерком. Скоро здесь взойдут помидоры, чеснок, морковь, горох, рукола (которую он называет эрукой), щавель, ревень и фенхель, а также целая грядка трав: розмарин, кинза, укроп. По перголе позади огорода карабкается еще одно растение, которое я узнаю́, хотя оно еще не зацвело: мальва.

– Любимый цветок моей матери, – говорю я. – Однажды она призналась, что чуть не назвала меня Мальвой, но мой отец посчитал имя слишком слащавым. Поэтому мама обратилась к «Грозовому Перевалу».

– Тебя назвали в честь Кэтрин Эрншо?

– Не напоминай мне, жуткий персонаж. – Можно подумать, что я не жажду услышать, как он снова произносит: «Кэти».

– Ее захлестывали эмоции, – говорит Дев.

– Вот именно.

Он смеется:

– Я имел в виду, что это хорошо.

Мы идем вдоль грядок, Дев время от времени наклоняется и выдергивает сорняк: выпутывает посторонний стебелек из пышного растения так же нежно, как мать убирает выбившуюся кудряшку со лба своего ребенка. Потом Дев берет поддон с крошечными сеянцами.

– Эти уже можно сажать.

– Помочь тебе?

Дев передает мне поддон и указывает на пустое место на грядке. Инструктирует, насколько глубоко копать и на каком расстоянии друг от друга размещать рассаду. Я становлюсь коленями на землю и начинаю выкапывать грунт руками. Дев предлагает воспользоваться лопаткой, но мне нравится чувствовать под пальцами влажную землю.

– Если уж совсем начистоту, – сообщаю я, – рука у меня вовсе не легкая.

– Тут ничего сложного нет. Вода плюс солнце, немного ухода и терпение.

– И всё?

– И вера в лучшее.

– Эх, тут загвоздка, – говорю я.

– Давай покажу. – Дев опускается на землю рядом со мной, берет пластиковый стаканчик и, наклонив его, вынимает сеянец. – Извлекай корешки осторожно, вот так. – Он вытаскивает ком земли вместе с корнями и держит росток одной рукой, пока другой отряхивает землю. Погружает растение в лунку, присыпает корни грунтом и, похлопывая сверху, уплотняет почву.

Я с крайней осторожностью беру один сеянец и повторяю действия Дева, зная, что он стоит надо мной и наблюдает. Но затем он уходит заниматься своими делами, и я увлекаюсь процессом, выкапывая очередную ямку, опуская туда растение и уплотняя землю. В волосах гуляет ветер. Я отгоняю от лица муху. На другом конце сада Дев продолжает копать. Птицы чирикают и щебечут, ветер шелестит в кустах. Лают собаки, машины натужно взбираются по холму.

Когда вся рассада пристроена, я встаю и отряхиваю землю с рук и джинсов. Дев тащит от бокового фасада дома шланг и вручает мне. Я кладу палец на наконечник и опрыскиваю землю там, где посадила растения.

– Думаю, приживутся, – говорит Дев.

Я представляю, что потребуются недели, если не месяцы, чтобы эти побеги выросли и дали плоды. Солнце будет вставать и садиться, вставать и садиться, дождь будет окроплять землю, и ростки начнут превращаться в молодое растение, стебли нальются соком, окрепнут и наберутся сил. И однажды утром, возможно таким же солнечным, как сегодня, появятся крошечные завязи, и маленькие овощи начнут долгий путь к столу. Я с поразительной ясностью вижу, как расхаживаю по огороду с плетеной корзиной, наполняя ее помидорами, стручками зеленого горошка и пышными пучками мангольда. Держа корзину на руках, как ребенка, я несу ее в коттедж Деву.

Порыв ветра возвращает меня в реальность. Внезапный и сильный, будто блуждающая волна, он приводит меня в сознание если не как электрошок, то как резкая вспышка. «Очнись», – говорю я себе и осматриваю сад. Все вроде выглядит по-прежнему, однако что‐то изменилось и тревожит меня. Снова поднимается ветер, и теперь я слышу мамин голос: «Вот оно, вот что тебе нужно, Кэт. Идеальный вариант!»

Воркует голубка, ветер треплет и пригибает к земле растения. Я даже вижу маму: с возбужденно сияющими глазами она говорит о судьбе, о том, как сошлись звезды, о божественной справедливости и даже хитрых кознях, которые привели прямо ко мне среди пожилых сельчан и неказистых туристов такого мужчину, как Дев. Мама будто стискивает мне руку: «Не упусти этот шанс. Бросай все остальное. Больше тебе ничего не надо».

Я замечаю, как ходит ходуном струя воды, и осознаю, что рука у меня дрожит. Отпускаю шланг и смотрю, как он, подобно раненой змее, извивается на земле. Ледяной холод из живота распространяется в грудь, в руки.

– Что‐то мне нехорошо, – бормочу я.

– Что случилось? – спрашивает Дев.

– Мне нужно идти.

Из шланга уже натекла лужа.

– Хочешь попить? Может, чаю?

– Я не люблю чай, – чеканю я слишком громко, подчеркнуто. – Мне пора.

– Давай я отвезу тебя, – предлагает Дев, отряхивая землю с ладоней.

– Нет, занимайся садом, я пройдусь.

Бегу в дом, хватаю свою сумку.

– Кэт, что случилось? – Дев не глуп и понимает, что дело не во внезапном недомогании. Он царапает номер телефона на листке бумаги и вручает его мне: – Позвони мне потом, сообщи, как ты.

Я обещаю позвонить и бегу через сад к воротам.

Глава тридцать девятая

Спускаясь по холму прочь от деревни, я не замечаю вокруг ничего. Не знаю, куда направляюсь, но местность тут обжитая, не дикое поле.