Убийство в подарок - Карен Дюкесс

– Она определенно бывала здесь, – заключает Уайетт. – К гадалке не ходи.

– Я знаю маму и уверена, что она никак не могла здесь бывать, – настаиваю я.

– Может, ты не так уж хорошо ее знаешь, – возражает Эмити. – Трудно угадать, что происходит в голове у другого человека, каким бы близким он нам ни казался. Поверь, уж мне‐то это хорошо известно. – Она стучит по доске. – Думаю, она с кем‐то здесь повстречалась. И этот человек произвел на нее большое впечатление.

– Берт Лотт? – предполагает Уайетт, но тон у него неуверенный.

Писательница смеется.

– Не нужно знать маму Кэт, чтобы понимать: она бы не полетела в такую даль, чтобы замутить с Бертом Лоттом.

– Так зачем же она хотела приехать? – спрашиваю я. – Как мне это выяснить?

– Как нам это выяснить, – поправляет меня Эмити.

– Продолжим разыскания, – объявляет Уайетт. – Как хорошие ищейки, будем не только тормошить всех по поводу Трейси Пенни, но и задавать вопросы про Скай Литтл. А тебе, Кэт, нужно записывать все ассоциации, которые приходят на ум. Может, вспомнишь что‐нибудь существенное.

Раздается дверной звонок, и в голове у меня мелькает надежда, что ответ сам явился ко мне на порог и я наконец разрешу эту загадку раз и навсегда. Но Эмити возвращается с рыжим конвертом, который, по ее словам, доставила помощница Жермен, та, что с планшетом. Она должна была отдать нам результаты вскрытия вчера на квартире Трейси, но забыла.

– Так горячо извинялась; подозреваю, она получила от Жермен изрядную головомойку за нерадивость.

Эмити вынимает из конверта листок и кладет его на стол, чтобы мы все могли прочитать заключение одновременно. В нем много медицинской абракадабры, которая звучит достоверно, хотя мы все равно ничего в этом не смыслим. Потом мы переходим к сути. Вполне предсказуемо, что причина «смерти» Трейси – острая кровопотеря, вызванная раной на голове. Орудие нападения – «неустановленный предмет, похожий на молоток, но с острыми краями; удар нанесен гладкой поверхностью квадратной формы, приблизительно шесть квадратных сантиметров».

– Может, колотушка для мяса? – прикидывает Эмити.

Уайетт отрицательно качает головой:

– Она с зубцами.

Он берет чистую карточку, рисует квадратный предмет с длинной рукояткой, как мы его представляем, но мы теряемся в догадках, что это может быть. Расследование, кажется, затрудняется с каждым шагом. Мы ведем его уже четыре дня, и до назначенного срока, когда мы должны представить решение, остается полтора дня, а нам известно совсем мало: вероятный преступник – высокий мужчина с густыми волосами, который был в салоне с загадочным предметом, напоминающим молоток для отбивки мяса.

Уайетт рычит от досады. Он идет наверх в душ, где, по его словам, ему лучше всего думается. Услышав, как в трубах журчит вода, я спрашиваю у Эмити, не слишком ли серьезно наш товарищ воспринимает расследование.

– Неужели ему так хочется изображать труп в телешоу?

– Для него важна не награда, а победа.

Эмити снова идет в кухню. Я следую за ней.

– У него такой соревновательный дух?

– Думаю, ему не хватает цели в жизни. – Она набирает в раковину воду и льет средство для мытья посуды.

Ничего себе. Я целиком погрузилась в себя, в размышления о матери, о Деве и иногда о мнимом убийстве Трейси Пенни и даже не заметила, что мой долговязый новый друг недоволен своей жизнью. Я вспоминаю, что говорил Уайетт о своем друге. Подозреваю, что легкомысленная манера, с которой он рассказывает о Бернарде, вовсе не означает, что его не беспокоят их отношения.

– Чувствую себя тупицей. – Я беру кухонное полотенце и вытираю сковороду, которую вымыла писательница.

– Ты слишком строга к себе, – отвечает она, щелкнув меня по носу. Невероятно, но я даже не злюсь. – Может, ты просто не настолько взрослая, какой себя считаешь.

Кто сказал, что я считаю себя взрослой? Из дома Дева я сиганула вовсе не по-взрослому. Трусость и ребячество. И к тому же не звоню и не пишу, чтобы извиниться или дать знать, как я себя чувствую.

Глава сорок первая

Приняв душ и одевшись, мы снова стекаемся в гостиную. Уайетт, кажется, смыл свою тоску. Он стоит перед доской с фотографиями, как генерал, разрабатывающий план сражения, и перечисляет самые насущные вопросы:

1. Кто послал цветы Трейси?

2. Кто такая Пиппа и что парикмахерша намеревалась ей сказать?

3. Ради кого Трейси надевала и снимала черное неглиже? Ради владельца красной «теслы», которую Берт видел припаркованной позади здания, или ради Дева?

Пусть Дев думает, что я легла спать. Позвоню ему позже, когда он будет занят на работе.

Уайетт предлагает начать с плода, который сам падает в руки: с цветов.

– Мы знаем, что букет прислали от местного флориста, так давайте ему позвоним.

Эмити ставит телефон на громкую связь. Грубоватым деловым тоном она представляется как «ДС Кларк», что, я думаю, означает «детектив сержант», а может, «добрая самаритянка», черт знает. В любом случае писательницу явно веселит собственная уловка. Она объясняет, что ведет расследование убийства и что в интересах общественного порядка ей нужны сведения о том, кто недавно заказывал доставку букета из белых калл Трейси Пенни.

– Ну да, конечно, вы выясняете обстоятельства. – В голосе цветочницы слышится воодушевление, а то и некоторая нервозность. – То есть я хотела сказать: ах, как неожиданно. Что ж, посмотрим, белые каллы. Дайте подумать, вспомню ли я. Так-так, белые каллы. – Это первая плохая актриса из тех, кто нам пока встречался; поразительно, как ловко все остальные морочили нам голову. – Вот. Надо же, как интересно. Я хорошо помню заказчика, поскольку он не звонил, как нынче делает большинство, но пришел в магазин сам и заплатил наличными. Выгреб всю мелочь, которую нашел в кармане. Нескольких пенсов не хватило, но я махнула на них рукой. Мне показалось, для него это чрезвычайно важно.

– Вы спросили его имя? – осведомляется Эмити.

– Боюсь, что нет.

– А помните, как он выглядел?

– У него была прекрасная осанка.

– И темные волосы?

– Наверно, можно сказать и так, по крайней мере, те, что остались. Всего несколько прядей, трогательно зачесанных набок, чтобы прикрыть лысину. Извините, больше ничем не могу помочь. Хотя вот еще что: он хотел именно каллы, сколько бы они ни стоили. Я предложила гвоздики, они намного дешевле, но он отказался. Надеюсь, Трейси успела налюбоваться букетом, прежде чем… ну, вы понимаете.

– Наверняка. – Эмити нажимает на отбой.

– Не больно‐то много узнали, – ворчу я.

– Наоборот, – возражает писательница. – Не понимаю, почему я не подумала об этом