Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

Но Матвей набросился на Елену Родионовну с вопросами, когда она еще стояла в прихожей в уличной обуви. И интерес был один – Соланж.

Вкратце рассказав внуку о приключениях его подруги (все, что знала), Елена Родионовна отправилась на кухню. И обомлела – стол был накрыт на две персоны, в центре стояла даже свеча в хрустальном подсвечнике, а крахмальные салфетки, бог знает где найденные Матвеем, были свернуты «лебедем» и красовались на «парадных» тарелках, которые Мотя вытащил из горки, где те пылились годами, вымыл и поставил на старый кухонный стол! Да! Он откопал в бельевом шкафу и некогда белоснежную скатерть, бережно хранимую не одним поколением Муратовых, но отнюдь не любимую Еленой Родионовной Борской: отгладить натуральный лен она даже не пыталась, а пожелтевшие заломы на сгибах выдавали возраст этого рукодельного творения – скатерти было, как однажды прикинула она, последняя ее хозяйка, не меньше ста двадцати лет.

Мотю Елена Родионовна похвалила, хотя ужин, им приготовленный, к такой сервировке стола мало подходил: изрядно пережаренный картофель горчил, а сосиски у внука разварились так, что чуть было не «вывернулись» наизнанку.

– Где ты научился так сервировать стол, внук? – с удивлением поинтересовалась бабушка, на что получила в ответ что-то вроде упрека:

– Ба! Ты забыла – я год официантом в ресторане отработал! Я ж рассказывал!

Шутливо сославшись на старческий склероз, Елена Родионовна приступила к ужину.

Молчал Матвей ровно до чая. Подав на десерт купленный в супермаркете тортик, внук продолжил пытать ее вопросами о Соланж…

Добавить к сказанному ей было нечего, она со спокойной совестью отослала его с вопросами к папочке. Но Матвей вдруг недовольно насупился.

– В чем дело, внук? Твой отец знает номер рейса, наверняка встретил девочку в аэропорту, отвез к матери. Уточни у него, если тебе это так важно, – с удивлением поинтересовалась она.

– Я не хочу, чтобы он знал, что мы… ну, пока у нас… я даже не уверен, что Соланж… – забормотал он, отведя взгляд.

– Ладно, я позже наберу его сама, Мотя. – Елена Родионовна с сочувствием похлопала внука по руке.

«Да, парень влюбился всерьез. Был бы пацаном-подростком, можно было бы попытаться как-то сгладить, но Моте двадцать два. Пусть первая в его жизни любовь, но накрыла знатно. Куда деваться, сейчас остается его только поддержать. А там посмотрим», – в итоге решила она.

Новость об убийстве отца любимой девушки Матвей воспринял на удивление равнодушно. Елена Родионовна даже поинтересовалась, отчего так? Нужно бы поддержать подругу, ей наверняка тяжело…

– Не думаю, ба. Соланж об отце всегда говорит с пренебрежением. Ни уважения к родителю там нет, ни любви тем более. Поэтому уверен, что для нее его смерть не трагедия, – с долей цинизма ответил внук.

Елена Родионовна на миг даже растерялась, – как так-то? Родная кровь…

Но, вспомнив рассказы Киры о зяте, успокоилась. Как педагог, она знала, как легко родители порой теряют доверие и любовь своих детей. А Филипп Лафар высокими моральными качествами не обладал, более того, по мнению девочки, променял ее на игру в карты, с каждым годом все меньше внимания и времени уделяя дочери.

«Впрочем, наш Казаринов такой же отец, – подумала вчера Елена Родионовна. – Пока Мотя с Никой были малышами, забавлялся с ними, а после переезда в Москву, как жаловалась Юлька, он дома только ночевал. Хотя нет, возил детей в спортивную школу сам, и на том спасибо».

Вчера они с Матвеем засиделись до возвращения Вероники, и за это время Елена Родионовна решилась на обсуждение еще одной темы, которая ее волновала – что происходит между родителями внуков. Раньше она этот вопрос Матвею, а тем более Веронике, не задавала, но оба в этом году приехали к ней совершенно поникшие и с порога честно признались, что дома – мрак. На вопрос, что за беда у них, Мотя и Ника тревожно переглянулись, и Матвей ответил за двоих:

– Да не бери в голову, ба! Все просто устали друг от друга.

«Ладно, проехали», – ничуть не поверив отговорке, подумала тогда Елена Родионовна.

Вчера Матвей вилять с ответом не стал, честно признавшись, что развод отца с матерью не за горами. Видимо, сказал он, ждут, когда Ника начнет учиться в универе. Может, первый курс протянут еще.

– Та еще обстановочка у нас, ба, в доме! Отец пашет допоздна, мать мается от безделья. Говорил ей, займись уже чем-нибудь. Хоть в кружок кройки и шитья запишись. В ответ огреб по полной, с ней истерика случилась, убрался к себе, чтобы не раздражать дальше. Ника умнее – сидит в наушниках у себя, ей все по барабану. А я так не могу. Уж развелись бы скорее, что ли! – откровенно выложил он.

– У отца, может быть, другая женщина? – осторожно поинтересовалась Елена Родионовна.

– Не, ба! Я б знал! – уверенно ответил внук.

Вероника, довольная проведенным с Семеном вечером, даже не стала ужинать и сразу отправилась спать. Отпустив отдыхать и Матвея, Елена Родионовна занялась уборкой на кухне. Тревожные мысли о дочери не отпускали, она опасалась, что та может сорваться: с раннего детства, когда что-то происходило не по ее хотению, Юля становилась агрессивной: могла и ударить, не задумываясь, кто перед ней – ровесник или взрослый человек. Сдерживала она себя только с мужем и детьми. Будь иначе, Казаринов сбежал бы от нее после первой же серьезной стычки. Да и детей забрал бы…

Елена Родионовна, пока вспоминала вчерашний вечер, навела тесто на оладьи. Испечь успела только несколько штук, как ее отвлек звонок мобильного телефона.

– Да, слушаю. Кто это? – не глядя на экран, ответила она на вызов. – Леня? Да, прости, не узнала сразу. Почему не домой, к Кире? Ну хорошо, жду. Когда? Я поняла, Леонид, – закончила она с тяжким вздохом.

«Мне сейчас только разборок с Груббером не хватает! Ну, оправданий он от меня точно не дождется! Я давно предупреждала, что лучше бы ему самому признаться во всем Кире. Глядишь, сохранил бы брак. А так выгонит Кирка его взашей», – подосадовала она на мужа подруги.

– Оладушек на всех не хватит, – задумчиво произнесла она вслух, вспомнив, что Леонид любит все, что приготовлено из муки.

– Ба, у нас что, с утра гости? – Матвей, зевнув, подошел и дотронулся губами до ее щеки.

– Ты чего в такую рань?

– Не спится, ба… так кто к нам? Надеюсь, не родители?

– Нет, Мотя. Гость нежданный. Но накормить придется, – опять с досадой посетовала она.

* * *

Соланж проснулась, но словно и не спала, два часа забытья не в счет. Но сон приснился, как говорят, дурной. И страшно красочный – кровь была