Убийство в подарок - Карен Дюкесс

же он колотит по крыше домика Дева. Разговаривать с барменом очень легко, но не слишком ли много я трепалась о своей матери? Обычно мне не нравятся люди, которые кажутся чересчур уравновешенными и свободными в общении. Но с Девом совсем не скучно, ни в малейшей степени.

Я некоторое время смотрю на свой телефон. Приходит сообщение от Ким: новые витрины привезли и установили, выглядят они прекрасно. Она докладывает, что мистер Гроуберг с сомнением отнесся к ее острому тайскому супу с креветками, но потом похвалил его. Получаю весточку и от мистера Гроуберга, сетующего на то, что у него во рту все горит и он ждет не дождется моего возвращения. Я пролистываю книгу про школу Меллинг, такую утешительно ностальгическую, но читать о девочках из пансиона настроения у меня нет. В конце концов я берусь за «Убийство на ходу».

Первая глава начинается с появления Кладди Клэптропа, «спина сутулая, пальцы скрючены, а выражение лица лукавое»; он прибирает в кузне инструменты после недавнего бедствия – мальчик-подмастерье оставил после себя разгром. Кладди, ворча что‐то по поводу «нерадивого юнца», от которого больше неприятностей, чем помощи, начинает раскладывать по порядку свои вещи. Это дает Роланду Уингфорду возможность похвастаться своими обширными познаниями в искусстве ковки. Инструменты называются и описываются мучительно подробно: молотки шпилечные полукруглые для расплющивания заклепок, расклинивающие кернеры для отверстий, молоты для ковки, рихтовочные молотки, молотки с поперечным бойком и наковальни. Каждый имеет свое назначение и свое место. Но эта немыслимая тягомотина обладает приятным парализующим эффектом. Читая о зубилах и пробойниках, я начинаю задремывать. «Убийство на ходу», может, и не бог весть какая увлекательная книга, но действует не хуже снотворного.

Глава тридцать вторая

Вторник

Учитывая его комплекцию, Дев вылезает из своего маленького автомобиля на удивление быстро. Улыбаясь, он обходит машину вокруг, чтобы открыть для меня дверцу. Но вдруг останавливается.

– Ты как будто колеблешься. Передумала?

– Нет, все хорошо. – И это правда. Меня слегка настораживает его машина размером со спичечный коробок, но я ничуть не сомневаюсь, что хочу провести утро с ее водителем. С радостью прогуляюсь по тропе Джейн Эйр и вскарабкаюсь на Стэнедж-Эдж. Я читала о вересковых пустошах, которые представляю продуваемыми ветрами болотистыми пространствами, и мне не терпится увидеть их своими глазами. Хотя кого я дурачу? Я бы сказала «да», даже пригласи меня Дев в промзону смотреть, как он продает пустые бутылки из-под своего джина.

Как только деревня остается позади, Дев выруливает на двухполосное шоссе и разгоняется, набирая пугающе высокую для езды по неправильной стороне дороги скорость. Я чуть опускаю окно, чтобы впустить свежий воздух. Только бы не укачало. У развилки Дев сворачивает направо к Хэзерсейджу.

– Расскажи мне о Стэнедж-Эдже, – прошу я. – Кроме красоты, он чем‐нибудь еще славится?

– Робин Гуд скрывался там от шерифа Ноттингема, в месте под названием Пещера Робин Гуда.

– Какое забавное совпадение: Робин Гуд нашел пещеру, названную в его честь.

– Правда здорово? – До чего же очаровательная улыбка у Дева. – А еще в Хэзерсейдже есть погост с необычайно длинной могилой, где покоятся останки исполинского сподвижника Робин Гуда, Малыша Джона.

– Он был реальным человеком?

– Скорее всего, нет. Но разве тебе не хочется посетить такую интересную достопримечательность?

Надо обязательно рассказать Эмити: еще один курьез в ее копилку фальшивых фактов.

Хотя Хэзерсейдж – место старое и живописное, он совсем не похож на Уиллоутроп. Вместо преобладающих в последнем затейливых сувенирных лавок, чайных и пекарен здесь имеются три больших спортивных магазина, торгующих одеждой и снаряжением для пеших туристов, скалолазов и дельтапланеристов, которые стекаются в эти края. Городок приятный, помоложе и посолиднее Уиллоутропа, тут вполне можно жить.

Наш путь начинается на узкой улочке, которая ведет за церковь и через луг, поросший золотистыми лютиками. Я срываю один цветок и кручу его в пальцах. Потом подношу к подбородку, вспоминая, как мать делала так, когда я была маленькой, и утверждала, будто мой подбородок сияет золотом, а это значит, что я люблю масло. Я действительно обожала сливочное масло, но откуда об этом знал цветок? Мама говорила, что он волшебный, и я ей верила. Я бросаю лютик на землю.

В конце луга мы минуем перелаз и ступаем на пастбище. Овцы наблюдают за нами своими пустыми глазами.

– Давай пробежимся, – предлагает Дев и трусцой устремляется вперед.

К счастью, мне совсем нетрудно бежать с ним вровень. Но когда дорога начинает забирать вверх, он прибавляет скорость, перепрыгивая через камни и корни деревьев. Я давно не бегала. Приятно дать сердцу нагрузку. Я получаю мощный заряд энергии, как от прыжка в холодный пруд. Мне очень нравится, что мы бежим не в целях тренировки, а ради развлечения.

– Давай наперегонки до того дерева, – предлагаю я и ускоряюсь.

Бедра у меня горят, но я стараюсь не отставать от Дева. Тропинка узка для нас двоих. Дев обгоняет меня, и я силюсь догнать его. Приближаюсь к нему и воображаю, как хватаю его за туловище и роняю на землю, скатываясь вместе с ним с холма. Но он внезапно отрывается от меня и уносится на несколько метров вперед. Я поднажимаю, но ноги налиты свинцом, и воздуха не хватает. Дев достигает дерева первым. Он складывается пополам, упершись руками в колени и тяжело дыша. Добежав до него, я валюсь на траву в стороне от тропы.

– Поначалу было здорово, но потом ужас как трудно, – признаюсь я.

– Согласен.

– Мне пока не встать, – сообщаю я.

– Тогда я к тебе присоединюсь.

Мы оба лежим на траве, глядя на дуб.

– Не ожидал, что ты захочешь соревноваться, – говорит Дев.

– Я чувствую невероятную свободу. Никакой обязаловки, а это, – я показываю рукой на дуб с раскидистыми ветвями и распускающимися листьями, на синеву над ним, – это превосходное место, чтобы отдохнуть от трудов праведных. Знаешь, я толком не была в отпуске больше четырех лет. Последний раз мы с бабушкой ездили в Мэн на неделю. Каждый день купались в студеной воде, собирали голубику и до неприличия объедались рыбной похлебкой и моллюсками в кляре.

– Четыре года? – удивляется Дев. – Не понимаю я американцев.

Над нами из кроны выпархивает птица и усаживается на нижнюю ветку. Крутит головой туда, сюда и улетает.

Дев встает, отряхивает брюки сзади. Протягивает руку, чтобы помочь мне подняться. Я с огромной радостью позволяю ему это.

Мы отправляемся дальше по тропе, которая идет через сырой лес. Дев рассказывает, что поначалу его не особенно прельстила затея с «убийственной» неделей. Он с сомнением отнесся к идее Жермен, что, сыграв на одержимости американцев английскими деревенскими