Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер

Бедная девочка на чужбине, даже словом не с кем перемолвиться? А кто тебя туда гнал, скажи? Здесь мало места было? Сына бросила…

— Никто его не бросал! — перебила Олеся, вцепившись пальцами в края ванны. — Я не виновата, что Стас мне его не отдал!

— Да ты не слишком-то и хотела! Ему два года всего было! А тебе приспичило саморазвитием заняться! Надо было делать это, прежде чем ребенка рожать!

— Как ты, да? И что теперь? Ни ребенка, ни котенка — зато карьера!

Анфиса никак не отреагировала на этот выпад сестры. Собственная неустроенная личная жизнь не вызывала у нее таких эмоций, как то, что сестра с легкостью оставила двухлетнего Антошку бывшему мужу и его родственникам и упорхнула сперва в Америку, затем в Японию и за все эти годы была дома лишь однажды. Удивительно, что после того визита Антон не озлобился, а даже начал задавать Анфисе какие-то вопросы о матери. В этом Анфиса видела несомненную заслугу и даже какое-то благородство со стороны Стаса и его матери, ведь они могли бы запросто вычеркнуть и Олесю, и ее родственников из жизни мальчика. Но они этого не сделали, наоборот — Стас иногда просил Анфису забрать племянника из садика или школы, позволял проводить с ним выходные, а старшие Жихаревы свободно забирали внука в поездки во время каникул. И даже на телефонные звонки Олеси Стас всегда отвечал и передавал Антону трубку, напоминал также и о днях ее рождения, чтобы сын мог поздравить. Антон делал это, хотя каждый раз спрашивал у Анфисы, почему должен так поступать, и у нее не находилось ответа. Но так решил Стас, и Анфиса не перечила.

Однако Олеся всегда считала Стаса и его мать врагами, обвиняла в том, что они настраивают ребенка против нее, что, конечно же, было абсолютной ерундой.

— Моя карьера тут ни при чем. Я не хочу выскакивать замуж за первого встречного и потом всю жизнь мучиться бок о бок с нелюбимым человеком. А уж рожать ребенка, просто «чтобы как у всех», и заставлять его тоже жить в атмосфере нелюбви считаю аморальным, ясно? — холодно отрезала Анфиса, абсолютно не надеясь на сестринское понимание.

— Ну-ну… — снимая с волос полотенце, насмешливо протянула Олеся. — А я, значит, такая вся аморальная, родила и решила не становиться домашней клушей, как Стасик ваш обожаемый хотел?

Анфиса повернулась к сестре и пристально посмотрела ей в лицо:

— Давай так. Папа с мамой тебя замуж не выпихивали в восемнадцать лет, когда уже причина этого мероприятия была слишком очевидна. Ну, не хотела ты в медицинский идти — ладно, они ведь и не настаивали, ты могла любую другую специальность выбрать. Но ты же предпочла гулять, веселиться и к ЕГЭ так подготовиться, что еле-еле минимум набрала, чтобы аттестат дали. — При этих словах сестра сморщила нос, но ничего не сказала, продолжая сосредоточенно втирать в волосы какое-то желтоватое масло. — Так мало тебе этого было, ты решила, что семья тебя морально подавляет и ограничивает, потому решила освободиться и выйти замуж. Родители, заметь, и тут тебе не помешали. А потом оказалось, что собственная семья еще большая кабала, да? Раньше папа не разрешал гулять, а теперь муж? И ребенок этот еще — пеленки, бутылочки, болезни, бессонные ночи, да? А тебе вдруг саморазвития захотелось!

Анфиса задохнулась от душившего ее возмущения. Все это давно копилось у нее внутри, всякий раз, когда она забирала маленького Антона к себе и проводила с ним выходные. Мальчик был очень похож на Олесю, унаследовав от отца только густые светлые волосы, непослушным ежиком топорщившиеся на макушке точно так же, как у Стаса. И, глядя в его большие серые глаза, Анфиса всякий раз видела сестру и не могла понять, как Олеся смогла просто взять и уехать, оставив двухлетнего малыша на попечении отца и родственников.

— Неужели ты никогда не думала о том, как он здесь, а? — устало спросила она, глядя, как сестра сосредоточенно водит расческой по длинным волосам, словно сейчас ничего более важного в ее жизни не существует. — Стас отличный отец, но Антону нужна была мать.

— И поверь, теперь он оценит то, что я сделала, — сказала наконец Олеся, откладывая расческу. — Лучше бы ему было рядом с матерью, которая несчастна? Сама же говоришь…

— Ты даже не поняла, о чем я, — со вздохом перебила Анфиса. — Все, хватит, а то мама услышит и расстроится.

— То есть меня обидеть ты не побоялась?

— Мне вообще все равно, как ты на это реагируешь. А у мамы год назад был инфаркт, и я не хочу, чтобы это случилось снова.

— Инфаркт? — округлив глаза, переспросила сестра. — А почему я ничего не знаю?

— Может, потому, что звонишь ей раз в полгода?

— Но… я ведь с тобой разговаривала как раз год назад… почему ты не сказала?

— Потому что, едва я начала, ты перебила и сказала, что тебе нужно бежать в магазин и купить какие-то сладости к приходу твоего мужа. Я ничего не имею против Хиро… но ты слишком стремишься стать частью его семьи, задвинув в дальний угол собственную, Олеся. Наверное, это неплохо, но нельзя игнорировать проблемы людей, которые тебя родили и воспитали как-никак.

Олеся прекратила терзать волосы, выпрямилась и с вызовом посмотрела на сестру:

— Так принято в той стране, где я теперь живу! Принято ставить мужчину выше всего остального, ясно? И если Хиро любит конфеты, я в лепешку расшибусь, но к его приходу добуду именно те, что ему нравятся!

— Ну конечно, — кивнула Анфиса, в душе уже ругая себя за этот совершенно напрасно затеянный разговор. — Даже если при этом твою собственную мать увозит кардиобригада. В конце концов — ну, подумаешь, пожилая женщина, правда? А вот Хиро без конфет умрет. Хватит, Олеся, я не хочу больше об этом говорить. — Анфиса выставила вперед руку, словно защищаясь от готовых сорваться с губ сестры слов. — Я напрасно вообще подняла эту тему, мне пора понять и принять то, что у наших родителей есть только я. А ты живи так, как тебе удобно. Ведь ты всегда именно так и поступала.

Она развернулась и протиснулась мимо сестры к выходу, закрыла за собой дверь, зажмурилась и сделала пару вдохов и выдохов, чтобы прийти в равновесие. Ей очень не хотелось расстраивать мать, потому что за то время, что Олеся пробудет здесь, таких стычек предстоит еще множество, и, может, хотя бы в первый день стоит сдержаться и быть умнее.

«Ну вот опять — быть умнее,