Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

– Подожди… значит, те деньги нотариус получал от него? Это не процент прибыли от удачного вложения средств Николая, как юрист меня убедил?

– Да ну какие вложения, Кира! Да, Радов получал хорошую зарплату, кроме того, работая в системе торговли, не мог не обрасти связями. Услуги были взаимными, пусть он и не видел живых денег и не давал взяток. В этом можешь не сомневаться, Борский точно знал, что твой муж не берет ни копейки. С чего он мог копить, если так баловал тебя? Да и Полину тоже. Нотариус просто передавал тебе наличные в конверте, так? Деньги на его счет шли от семьи Груббер.

– Я не знаю, что сказать на это, – покачала головой Кира Владимировна.

– И не нужно сейчас. Помолчи. Подумай, прежде чем гнать Леню взашей из своей жизни.

– Да его и так в ней немного, Лен. Думаю, он здесь больше не появится. Особенно если узнает, что ты все мне рассказала.

– Узнает. Не от меня, так сама себя выдашь – ты же врать совсем не умеешь, – небрежно махнула рукой подруга.

Да, Кира Владимировна и хотела бы иногда приврать, хотя бы и из добрых побуждений, но не выходило – она в этот момент не могла смотреть собеседнику в глаза. Понимая, что тот ее легко разоблачит, она вдруг замолкала в начале начатой фразы. В разговоре наступала неловкая пауза, после которой менялась тема или беседа вовсе прекращалась.

Кира Владимировна внимательно посмотрела на Елену, которая явно нервничала.

«А ты от меня тоже ничего не можешь скрыть, подруга», – с торжеством подумала она.

– Выкладывай, Ленок, что еще случилось?

– Ты меня сейчас убьешь, Кира…

– Говори!

– Ладно. Сама себя не узнаю, словно прорвало, так надоели эти тайны! Ну, смотри, не пожалей потом! – с угрозой предупредила подруга.

– Не тяни!

– Что ты знаешь о своей свекрови? Николай рассказывал о матери? Из какой она семьи? Или Амалия Альбертовна сама призналась?

– Да в чем же? Она что, преступница? Ты с ума сошла? – возмутилась Кира Владимировна, любившая свекровь.

– Прости, не так вопрос поставила. Конечно нет. Ты знаешь что-нибудь о фамильном золоте? Не о тех колечках и сережках, что она носила, а о ювелирных шедеврах: старинных украшениях с драгоценными камнями. Колье, броши, перстни?

– Смеешься?

– Ничуть. Твоя свекровь – немка, как ты знаешь. Амалия Альбертовна Вальтер в девичестве. Ее родителей и старшего брата арестовали еще до войны, в тридцать девятом. Амалию спасло то, что она уже была замужем за Радовым, лейтенантом Красной армии…

– Мне известна биография моей свекрови, Лена! – нетерпеливо перебила Кира Владимировна.

Она услышала от свекрови историю ареста ее родителей лишь однажды. Понимая, что той даже вспоминать об этом больно, с вопросами не приставала. Задала только один – живы? Оказалось, отца и мать расстреляли сразу, но брата Амалии отправили по этапу в Сибирь, в лагерь. О дальнейшей его судьбе ничего не было известно.

– А ты знаешь, что при аресте у них конфисковали все ценное, что находилось в квартире? Но было еще кое-что…

– Мы эту тему с Амалией не обсуждали, – перебила Кира Владимировна.

– Она могла не знать о том, что в момент ареста в квартире было далеко не все, чем владели Вальтеры. Самое ценное отец Амалии незадолго до ареста спрятал – закопал на дачном участке в Екатериновке. Да-да, Кира, на нашей даче, где мы праздновали мой день рождения и где была зачата твоя Полинка.

– Почему на вашей даче? Твои предки были знакомы с Вальтерами?

– Да, и очень близко. Сейчас я кое-что скажу, и ты меня выгонишь, – вздохнула Елена и закурила очередную сигарету. – Это мой родной дед Яков Муратов написал в тридцать девятом донос в НКВД на отца твоей свекрови. В квартире, где я сейчас живу, жила семья Вальтер, в которой было двое детей – Георгий и Амалия. Им она принадлежала вплоть до ареста. После ее отдали Муратовым. Дача, как ты можешь догадаться, также отошла моему деду. Жесть, да? – грустно закончила Елена.

– Когда ты об этом узнала? И от кого? – Киру Владимировну, как ни странно, эта информация задела мало. Острая жалость к свекрови на миг отозвалась коротким уколом в сердце, но она смогла сдержать подступившие слезы.

– Мне обо всем рассказал Игорь, когда уже не осталось никакой надежды на выздоровление.

– Зачем? – задумчиво произнесла Кира Владимировна. – Или это еще не все? Кстати, а ему об этом от кого стало известно? Странно… Игорь… а твой отец, что же, так и молчал всю жизнь?

– Кира, отца можно понять. По сути, он – сын подлеца, доносчика. И убийцы. Ведь родителей Амалии расстреляли!

– А почему же он поделился именно с Игорем?

– Потому что мой муж, копая в саду червяков для рыбалки, нашел клад – бидон, полный дорогих украшений. На даче отец с Игорем в тот день были только вдвоем, Игорь вывалил сокровища на стол перед тестем и учинил допрос. Это было осенью девяносто четвертого. Мой отец, видимо, был вынужден объясниться. Соврать, что это богатство принадлежало Якову Муратову, до революции – голодранцу-дворнику, было бы с его стороны глупостью. Борский ему точно не поверил бы. Он рассказал о доносе на Вальтеров, и они оба пришли к выводу, что бидон припрятали бывшие хозяева дачи.

– То есть твой отец не знал точно, что у Вальтеров конфисковали не все?

– Конечно нет. И дед не догадывался, я уверена. Уж он-то наверняка перекопал бы весь сад, чтобы найти такие сокровища!

– Ясно… Значит, Борский напал на клад осенью… А в декабре он убил Николая. Тебе не кажется это странным? – Кира Владимировна пыталась поймать догадку, которая только промелькнула в сознании и тут же исчезла.

– Ты о чем? – с удивлением посмотрела на нее Елена, вновь закуривая сигарету.

– Я знаю, что Николай по просьбе Амалии занимался реабилитацией ее родителей и брата. Наверняка видел документы, связанные с арестом, в том числе и донос. И он знал имя доносчика, то есть твоего деда.

– Ну и что? Я не понимаю тебя, Кира.

– Я сама пока толком не разобралась. Только чувствую, что мотивом для убийства Борским моего мужа могли стать эти драгоценности. Кстати, куда он их дел?

– А в этом-то и вопрос. Они с отцом решили отдать бидон Радову. Точнее, отец на этом настоял. И Игорь убедил меня, что отнес твоему мужу все до последнего колечка.

– И Николай взял?!

– Борский утверждал, что да. Но после его письма, которое ты показала, я в этом уже сомневаюсь.

– Я тоже, Ленок. Николай не стал бы скрывать от меня, получи он такой весомый