Убийство в подарок - Карен Дюкесс

class="p1">Мы начинаем спускаться по противоположному склону, когда маленький автомобиль, зеленый «ситроен», поднимается по дороге нам навстречу. Он останавливается перед нами, и из салона выскакивает Дев. Он в рабочих ботинках, брюках с накладными карманами и в черной футболке, забрызганной грязью.

– Как ты…

Я перебиваю его, объясняя, что вызвалась отвести его мать домой, поскольку набежавший в книжный магазинчик народ ее напугал. Не отвечая, он берет мать за руку, усаживает в машину и пристегивает ремнем безопасности. Я уже собираюсь развернуться и уйти, решив, что ему неловко, но тут он интересуется, не хочу ли я поехать с ними.

– Позволь хотя бы предложить тебе чаю.

Я залезаю на заднее сиденье, слишком тесное для меня. Колени упираются в спинку переднего кресла, и я наклоняю их в сторону. Когда Дев разворачивает машину, я встречаюсь с ним глазами в зеркале заднего вида. Он выглядит встревоженным, что вполне понятно. Я в деревне всего второй день, и оба дня Пенелопа бродит одна. Либо никто за ней не присматривает, либо она настоящий Гудини.

Где‐то на середине холма машина сворачивает на подъездную дорожку широкого трехэтажного дома, кирпичного, как и соседние. Я иду следом за Девом и его матерью по каменной дорожке между кустами. Дверь открывается, и на крыльцо выскакивает женщина с пылающими щеками.

– О господи-господи, я от нее не отходила, всего на секундочку закрыла глаза – и вот пожалуйста. Где она, как вы…

Дев представляет миссис Карлтон, домработницу, которая помогает ухаживать за его матерью. Он предельно вежлив, но в голосе слышится холодок, из чего я делаю вывод, что нерадивость миссис Карлтон вызывала проблемы и раньше.

– Я позабочусь о ней, – обещает домработница. – Попьем чайку, поболтаем, правда, дорогая?

Пенелопа плетется вслед за ней.

– Идем ко мне, – приглашает Дев. – Я поставлю чайник.

Глава двадцать девятая

Я иду за Девом по дорожке, которая вьется между кустов и приводит в сад, в конце которого находится домик с единственной трубой. Внутри всего одна комната: крошечный кухонный уголок, квадратный деревянный стол, платяной шкаф, два кресла возле камина и кровать, накрытая старым одеялом. На тумбочке аккуратная стопка книг и блокнот на пружинке, за дверью ряд ботинок. По-спартански, но уютно и опрятно. Не то что у меня дома, где повсюду разбросаны вещи бабушки вперемешку с моими.

Дев наполняет чайник и включает плиту. Он суетится, не поворачиваясь лицом ко мне. Может, раскаивается в том теплом прощании у коттеджа «Глициния» и пытается держать дистанцию? А ну как он сейчас скажет мне, что, к несчастью, ввел меня в заблуждение, взявшись провожать домой. Что затянувшееся рукопожатие – если Дев тоже его затягивал, а не только я – стало неосознанным порывом, о котором при свете дня парень пожалел.

– Садись, – произносит он, все так же не глядя на меня.

Я устраиваюсь за столом. Дев достает кружки. Я умалчиваю о том, что не люблю чай. Такими темпами к концу недели я стану страстной поклонницей этого напитка. Чайник свистит.

Дев не шевелится.

– Эй! Чайник.

– Что? Ах да.

Он наливает чай.

– Все хорошо? – беспокоюсь я.

– Да, я просто волнуюсь за маму. – Дев ставит чашки на стол.

Я откладываю купленные книги и кладу руки на край стола. Он слегка липкий. Когда я отдергиваю руку, Дев подпрыгивает, хватает губку и вытирает следы джема.

– Извини. Завтракал в спешке. Торопился поработать в саду, пока не начался дождь.

– А ожидается дождь?

– Это Англия. Здесь всегда ожидается дождь.

Он садится напротив меня. Мы оплетаем пальцами кружки и одновременно поднимаем их. Дев встречается со мной взглядом, и мне первой приходится отвести глаза.

– Расскажи мне еще раз, как получилось, что ты вывела мою маму из книжного магазина, – просит он.

Я повторяю историю о разнузданных туристах, которые осаждали Жермен.

– Ты тоже заходила за книгами? – Он кивает на мой пакет.

Вынимаю книгу о школе Меллинг.

– Купила, поддавшись ностальгии. Английский пансион был одной из моих детских фантазий.

– Считай, что тебе повезло не попасть туда.

– Я пришла в магазин, потому что Жермен хотела со мной поговорить. По ее мнению, моя мать собиралась приехать сюда, чтобы кого‐то найти.

– А ты сомневаешься?

Я провожу пальцем по краю кружки.

– По-моему, это маловероятно.

– Вы с матерью были близки?

Он говорит так нежно, что мне не хочется его разочаровывать. Ему повезло вырасти в счастливой семье, и он полагает, что так у всех. Я в общих чертах посвящаю его в свою историю.

– Она уехала, когда тебе было девять лет, и так и не вернулась? – переспрашивает Дев.

Чирикает птичка. Я поворачиваюсь к окну и вижу пурпурную вспышку под черным крылом – птаха вспорхнула.

– Время от времени она неожиданно появлялась, как солнце из-за туч. Привозила подарки. Индейских кукол из кукурузы, платья с батиком, валенки. Это всегда был праздник, короткий и прекрасный. Я любила ее визиты. А потом мама уезжала. Три года назад, после смерти бабушки, я стала видеться с матерью чаще. Но всегда на ее условиях и в ее доме во Флориде. Больше у меня никого нет. Но не могу сказать, что мы были близки.

– Тебе, наверно, было трудно.

– Другой жизни я не знаю.

Я всегда гордилась своей склонностью к одиночеству. Мне достаточно общаться с друзьями и редкими любовниками, обычно случайными, как тот парень, что чинил мне дренажный насос, или предмет юношеских воздыханий, с которым я снова увиделась на встрече выпускников колледжа. Предпочтительно такими, кто не воспылает ко мне чувствами (никаких цветов или конфет, благодарю покорно) и не будет требовать многого в ответ. Но я не хочу, чтобы Дев считал меня грустной брошенной девочкой, из которой выросла надломленная женщина.

– Мы с бабушкой жили хорошо. Она любила меня, и я ее тоже.

– Хорошо, раз так. – Он кладет руки на стол и опирается на край. – А твоя мать вышла снова замуж?

– Нет, но не из-за недостатка мужчин, – отвечаю я. – У нее была зависимость от влюбленностей. Мама находила родственную душу много раз, но всегда ненадолго. И все же, несмотря на прошлые ошибки, она всегда была готова опять попытать счастья.

– Ты так говоришь, будто это плохо, но разве не замечательно сохранять надежду после неудачи?

– Как там звучит определение сумасшествия? Когда делаешь одно и то же, надеясь получить другой результат.

– Пусть это немножко безумно, но невероятно оптимистично. Тебе так не кажется?

Я запрокидываю голову, будто раздумываю, и потом отвечаю:

– Нет.

Дев смеется. Он откидывается на спинку стула, раскачиваясь на задних ножках, как подросток.

– Ты не искательница новых впечатлений,