Опасная встреча - Эрнст Юнгер

объяснить? Где он потом находился? В укрытии? Однако это ловушка; в крайнем случае его обнаружил бы Сюрден. Стало быть, следует заключить, что он бежал. Но тогда бы его увидели; коридор не был пуст. Возможно, он смешался с другими посетителями. Однако в списке Сюрдена нет на то никакого намека. В любом случае его исчезновение остается загадкой.

– Значит, возможно, все-таки он?

– Так проще всего. И нам не пришлось бы возиться со вторым исчезновением – самого преступника. Но я не могу этим удовольствоваться. И исключить не могу. Хочешь не хочешь, придется заняться друзьями танцовщицы. Возможностей тут, как при игре в прятки. Кое-что пришлось отдать police des mœurs[58], нельзя же все делать одному. Там есть сотрудники с превосходным нюхом, по крайней мере, в данной области; вот уже первый отчет.

Он кивнул на список посетителей «Золотого колокола» со своими пометками красным карандашом. Герхард там и в самом деле не был указан; правда, почти нечитаемым почерком вписан визит танцовщицы в двенадцатый номер. Другие записи – скажем, «Philippe Onze et Épouse» [59]– тоже мало чем могли помочь. Почти никто не подписывался собственным именем. Исключение в лучшем случае составляли актеры вроде того, с кем однажды приходила мадам Каргане. Гостевая книга служила скорее зеркалом нравов, чем документом. Но полиция закрывала на это глаза.

Информативнее оказался блокнот танцовщицы из ее сумочки, купленный в начале года в лавке Откера, торгующей сафьяновыми изделиями, – крошечный ежедневник с адресами. Его изучил один из сотрудников Бертильона. Инспектор только сказал: «Девушка соблюдала порядок – мое почтение».

Под датами делла Роза вписывала все, касающееся театра: репетиции, спектакли, премьеры. Адресная часть служила одновременно ведомостью поступлений из других источников. Они приносили куда как больше денег.

– Старики, – определил Добровски, – мы их вычислим. Похоже, старость начиналась для нее уже с сорока. Зато юнцам едва за двадцать. Их в ежедневнике нет; должно быть, для рандеву с ними она могла положиться на память.

Сразу под злосчастной датой значилось исключение: «11h Le Bleu». Возможно, прозвище. Может, имелись в виду глаза. Или костюм – военная форма?[60]

В любом случае коллега отлично потрудился. Он же обратил внимание, что некоторые цифры зарисованы чернилами, как головки нот.

– Вот, посмотрите на тройку. Это воскресенье; верхний полукруг зарисован. А вот девятка, будний день с красным кружком – ни там, ни там свиданий нет. – Добровски отодвинул блокнот. – Прямо жалко ее. Она бы многого добилась в жизни. Мадам Стефания питала к ней особую faible.[61]

Верно, питала – что вряд ли было случайностью, скорее внутренним родством женщин, умеющих распоряжаться своими капиталами. Из мадам Стефании, когда она оправится от шока, можно будет еще что-нибудь вытянуть. Память у нее превосходная, и при виде прелестной шляпки, которую, убегая, забыла графиня, она тут же вспомнила даму с молодым актером из двенадцатого номера. Тут ее показания совпадали с показаниями Бурден. В большинстве гостиниц отсутствуют тринадцатые номера, тем не менее соседний, четырнадцатый, оказался роковым.

Господин цум Буше, вероятно, считает, что уединился там с принцессой. Оптический обман, большинство молодых людей подвержено ему при первом приключении, о чем, несомненно, шла речь и в данном случае.

– Я не решился выдать ему всю правду-матушку – он неправдоподобно наивен.

Гиппократово лицо[62] существует и в моральной сфере. Инспектор умел видеть, а профессия обострила взгляд.

– У меня в отношении его недоброе предчувствие, – добавил он еще.

29

Как и многие криминалисты, Добровски еще до происшествия в «Золотом колоколе» изучил тактику лондонского преступника. Такие дела случаются раз в столетие. Поживился даже некий театр.

Парижское преступление существенно отличалось от британского, выражаясь на жаргоне, «курбета» прежде всего обстановкой. Лондонцу, поскольку он передвигался по ровной земле, постоянно удавалось уходить. Мыслимо ли, чтобы он решился подняться на второй этаж, в ловушку? Заднюю дверь найти нелегко, и, кроме того единственного дня, она всегда была заперта – все указывало на человека, который хорошо здесь ориентировался.

А если кто-то хотел свести счеты и заодно подделать почерк страшного Джека – мимикрия? Например, чтобы хорошенько прищучить хозяйку? И танцовщица просто подвернулась под руку?

Этьен покачал головой:

– Инспектор, вы сейчас похожи на бильярдиста, желающего загнать шар невозможным дуплетом от борта.

На что Добровски возразил:

– Среди людей нет ничего невозможного. Нам придется заняться всеми, кому известен задний выход, в том числе поставщиками. Дело расползается. Мы находимся в первозданном лесу, и я хочу найти в нем слоновий хобот.

Беседу прервал вернувшийся Делавинь. Он ездил в морг, куда после вскрытия перевезли тело. Но прежде врачи обсудили орудие, которым совершено убийство. Это мог быть только нож, очень острый, но такой есть в любой мастерской, а то и не один. Делла Роза, открывая дверь, была почти раздета. Контраст между прекрасным телом и чудовищной раной расстроил стажера.

– А ведь есть люди, по-прежнему верящие в Бога.

Добровски задал еще несколько вопросов и заключил:

– Делавинь, вы можете себя показать, у меня для вас ряд заданий.

Стажеру предстояло осмотреться у Каргане, но ни в коем случае не столкнуться с капитаном, если тот дома. Следовало получить информацию: во-первых, у привратника о том, кто вчера входил и выходил, во-вторых, у кучера, выезжал ли он вчера, и если да, то с кем и куда, и в-третьих, у горничной – какими духами пользуется графиня.

– Оттуда поезжайте к Герлену, о другом парфюмерном магазине не может быть и речи, и попросите экземпляр списка клиентов, который раздают представителям фирмы.

Наконец, стажеру надлежало наведаться к господину Дюкассу. Записывая, Делавинь спросил:

– А там что?

– Завяжите с ним разговор, чтобы узнать немного о господине цум Буше, они вчера вместе обедали у Вуазена. В то же самое время там за одним из столиков видели и мадам Каргане с отцом. Кажется, между ней и этим идиотом полыхнула coup de foudre[63]. Вот адрес – не дайте себя спровадить. Возможно, он сам откроет дверь. И возвращайтесь поскорее; у меня для вас еще много дел.

Делавинь ушел; Этьен к нему присоединился. Он чуть не забыл, что договорился с Дюпати, по счастью, совсем рядом, в «Серебряной башне». Тот опять будет его утомлять байройтским маэстро, глубоко им почитаемым – частично по убеждению, частично потому, что такова была мода.

– Инспектор, я быстро. Через два часа вернусь.

Выйдя из Дворца правосудия, Этьен спустился к обнесенной стеной оконечности острова, к скверу Вер-Галан. Над застроенным берегом, мостами, рекой сияло солнце. На газоне под присмотром матерей и гувернанток играли дети. У стены на