Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Его отец был прав.

Если бы новое правительство провело судебные процессы, его бы повесили на виселице.

И Прохнов решил, что если такая судьба была достаточно хороша для его отца, то она будет хороша и для него.

Вернувшись в Германию, он принёс присягу на верность Кремлю. Ему было всё равно, что от него требовали. Его совершенно не волновала политика. Идеология.

То, что он сделал, он сделал потому, что так сделал его отец.

Не может быть более фундаментальной преданности.

Услышав выстрелы, он со всех ног обежал посольство, и к тому времени, как он добрался до Мемориала жертвам Холокоста, берлинская полиция уже взяла место происшествия под контроль. С того места, где он стоял, он видел четыре машины, а на другом берегу реки мелькали фары ещё нескольких машин, тянувшихся к мосту. В небе полицейские вертолёты осматривали окрестные улицы в поисках чего-либо, связанного со стрельбой.

У Прохнова было два бесшумных полуавтоматических пистолета Heckler & Koch, и он, не колеблясь, выхватил их и направился к мемориалу.

Мемориал был большим: тысячи бетонных плит разбросаны по нескольким кварталам города.

Когда он вошел, двое полицейских приказали ему остановиться, а он поднял оружие и бесцеремонно расстрелял их.

Затем он забрался на вершину бетонной плиты и быстро пошёл по лабиринту, перепрыгивая с плиты на плиту, пока не оказался лицом к лицу с двумя полицейскими, которые делали искусственное дыхание женщине, лежащей на спине.

Он стоял позади них, но она смотрела на него, и в туманной эйфории последних секунд перед ее смертью их взгляды встретились.

Она разговаривала с офицерами, что-то им рассказывала, но говорила по-латышски. В бреду она рассказала им о записке, которую Максим у неё забрал. Она была в газете, и он положил её себе в карман.

Прохнов стоял, расставив ноги над проходом, на двух отдельных плитах, и произвел два выстрела в затылок каждому офицеру.

Они навалились на нее.

Прохнов спрыгнул на землю и пошёл дальше.

Её дыхание было очень слабым. Она была почти на месте, почти в руках своего Создателя. Она умрёт через несколько минут.

Ему не нужно было делать то, что последовало дальше.

Но он встал над ней, поставив ноги по обе стороны от ее головы, направил пулю ей в лицо и выстрелил прямо в центр ее лба.

Он взял ее сумочку и обыскал карманы в поисках каких-либо предметов, позволяющих опознать ее.

В пальто у нее был паспорт, который он забрал вместе с ее часами, ожерельем и двумя серебряными кольцами.

Ее тело пролежало в морге берлинской полиции неделю, прежде чем его опознали.

Затем он подошел к телу Максима и проверил пульс.

Он был жив, но еле-еле.

Прохнов ни за что не собирался вытаскивать его оттуда незамеченным. И он ни за что не собирался оставлять его там живым для допроса полицией.

Они оба это знали, но только один из них это принял.

Он наклонился к нему и приставил пистолет к его виску.

«Нет», — сказал Максим.

«Прощай, старый друг», — сказал Прохнов и нажал на курок.

Верхняя часть головы Максима оторвалась, как крышка от сваренного вкрутую яйца, разбрызгав кровь, кости и мозги на бетонную стену ближайшей плиты.

Прохнов сунул руку в карман куртки Максима и нашел газету.

Он спрятал его в куртке и направился к восточной части мемориала, где ему удалось выйти на тихую улицу Кора-Берлинер. Она была усеяна кафе, посетители сидели на улице под зонтиками и у пропановых обогревателей, потягивая горячий пунш, глинтвейн и изысканный кофе.

Прохнов вытер кровь с руки и спокойно перешёл улицу. Он сунул два пальца в рот и свистнул. Такси на углу остановилось прямо перед ним. Он сел на заднее сиденье и попросил водителя отвезти его по адресу в Кройцберге.

25

Прохнов предпринял осторожные уклонения, чтобы избежать слежки. Он доехал на такси до Александерплац, а на станции пересел на другое такси, которое доехало до Фридрихштрассе. Там он доехал на метро до Музея естественной истории, где вышел вместе с толпой школьников, приехавших на однодневную экскурсию.

Он поймал другое такси возле музея и высадил его в трех кварталах от квартиры в Кройцберге.

В квартире у него был шкафчик для хранения вещей на подземной парковке. Он прошёл через вестибюль и спустился на лифте.

Шкафчик был размером с двуспальную кровать, а внутри у него лежала сменная одежда, шляпа и перчатки, чёрные кожаные ботинки и два новых пистолета Heckler & Koch. Он переоделся, надел шляпу и сел в белый Range Rover с тонированными стёклами.

Он проехал на Range Rover через весь город на другую подземную парковку. Парковка была соединена пешеходным туннелем со станцией метро «Гезундбёрнен».

Он сел на поезд, идущий на запад, до Вестхафена, где пересел на Ослоер-штрассе.

Оттуда он поймал такси и поехал в ничем не примечательную квартиру неподалеку на Резиденцштрассе.

Он вошёл в квартиру, обставленную так же спартански, как и они, и включил отопление. Она уже некоторое время пустовала.

На кухонном столе стояла кофеварка, блок сигарет «Мальборо» и несколько протеиновых батончиков. Он открыл пачку и закурил.

один.

В соседней комнате два деревянных стула стояли напротив окна, выходящего на улицу, а рядом с ними находился электрический обогреватель.

Во всей квартире не было никаких личных вещей и никаких предметов, позволяющих опознать человека.

Он достал из пальто оружие, проверил его и положил на кухонный стол.

Затем он подошёл к кофемашине и вставил одну из маленьких металлических капсул. Налил в чашку порцию эспрессо и отнёс её к окну.

Он сел на один из стульев, включил обогреватель и выпил кофе.

Он использовал пустую чашку как пепельницу.

Он закрыл глаза на минуту, сделал несколько глубоких вдохов, затем открыл их, достал газету, которую достал из пальто Максима, и развернул ее.

Он пролистал его. На одной из страниц кто-то обвёл рекламу бара и написал короткую записку от руки шариковой ручкой.

Передайте Роту, что подруге Татьяны Александровой из Риги нужно поговорить.

Прохнов улыбнулся, закурил ещё одну сигарету и откинулся на спинку кресла.

Это было важно. Если он всё сделает правильно, это станет для него шагом вперёд.

Он полез в карман, вытащил телефон и позвонил своему оператору.

«Это четырнадцать», — сказал он, когда она взяла трубку.

«Статус?» — спросила