Убийство в подарок - Карен Дюкесс

– Буду знать, – киваю я. – Постараюсь заглянуть вечерком.

От его улыбки у меня перехватывает дыхание. Мы с Уайеттом шагаем дальше, и он спрашивает, не хочу ли я поделиться своими мыслями.

– Нет. – Кончики пальцев у меня зудят.

– Будем добавлять симпатичного бармена в список подозреваемых? – интересуется мой спутник.

– Думаю, он просто на подхвате.

И тут я понимаю, что не могу быть в этом уверена: я ведь так и не определила, когда Дев шутил, а когда нет. Наверно, стоит принять его приглашение, хотя бы с целью расспросить поподробнее.

Когда мы возвращаемся в коттедж, разница во времени окончательно валит меня с ног. Я заползаю под одеяло и засыпаю как убитая. Проснувшись, с удивлением обнаруживаю, что отрубилась почти на три часа. Наполняю ванну и долго лежу в горячей воде с пузырящейся пеной. Цитрусовый запах щекочет нос и дарит одновременно расслабление и бодрость. Погружаюсь в воду, волосы вихрятся вокруг головы. Я выпрямляю ноги, шевелю пальцами. У меня отпуск, никаких обязанностей. Представляю себя на карте, на острове, расположенном через океан от дома, к северу от Лондона, в сердце Пик-Дистрикт, в деревне, в коттедже, в ванной. Вытягиваюсь чуть ли не во весь рост и мысленно благодарю обстоятельства за очень длинную ванну.

Одевшись, я ощущаю зверский голод. Возвращается Уайетт, и я предлагаю ему пойти куда‐нибудь поужинать.

– Разве ты не собираешься сразу бежать за коктейлями? В то уютное местечко, которое открывается в восемь.

Не могу притворяться, будто такая мысль не приходила мне в голову.

– Сначала надо поесть, – говорю я.

Однако Уайетт отвергает мое предложение, поэтому я иду в центр деревни и покупаю слоеные пирожки с мясом, которые, как я слышала, популярны в Англии. После первого же укуса меня разбирает невольный смех. Еще бы не популярны: это же просто колбасный фарш в тесте. Почему, черт возьми, у нас в забегаловках таких не готовят? Блюдо вкусное, жирное и соленое, и вскоре меня обуревает неуемная жажда. Заглядываю в окошко бара «Мох»: народу вроде немного. Возможно, я и пропущу стаканчик.

Глава девятнадцатая

– Все‐таки пришла.

Дев кладет ладонь на барную стойку передо мной. Он выглядит веселее, чем накануне вечером, что объясняется не столько моим присутствием, сколько тем, что он находится в собственном баре, а не помогает обслуживать туристов за ужином.

– Решила попробовать крафтовый джин, – отвечаю я.

– И не пожалеешь. – Мне кажется, он надо мной посмеивается, но, любуясь его улыбкой, я не возражаю. Дев указывает на бутылки у себя за спиной и спрашивает: – Что выбираешь?

– Джин с тоником.

– Через мой труп.

Он вручает мне небольшое меню в форме бутылки. Я проглядываю список коктейлей, указываю на нечто под названием «Куманика» и говорю:

– Мне нравится вот этот, хотя я понятия не имею, что значит Crème de Mûre в его составе.

– Французский ликер из ежевики.

– Моя любимая ягода. – Я вспоминаю, как собирала дикую ежевику, росшую позади бабушкиного дома, и на пальцах оставались черные пятна. Нужно было лучше ухаживать за этими кустами.

– Одна «Куманика», сию минуту.

Дев наполняет шейкер льдом, пробегает пальцами по ряду пузатых приземистых бутылок с синей этикеткой – видимо, его джин – и берет одну. С сосредоточенным воодушевлением художника перед чистым холстом он наливает джин, добавляет сироп, выжимает в емкость лимонный сок. Некоторое время трясет шейкер, поглядывая, как я наблюдаю за его действиями, и затем процеживает содержимое в стакан с дробленым льдом. Берет бутылку с длинным тонким горлышком и демонстрирует ее мне, как сомелье марочное вино:

– Voilà [10], le Crème de Mûre.

Я наклоняюсь вперед, изучаю этикетку и заявляю:

– В самую масть.

У него теплый смех. Мне очень хочется верить, что Дев не исполняет роль в фальшивом детективе. Но как он там выразился накануне? Сказал, что помогает организаторам, обслуживая бар на ужине в честь начала расследования. И еще что‐то насчет помощи Жермен с закупками. Впрочем, все это может быть правдой, даже если он играет по сценарию. Надо повнимательнее присмотреться к этому красавчику. Он тем временем медленно добавляет ликер в коктейль, который приобретает красивый лилово-розовый цвет, и украшает напиток долькой лимона и двумя ягодами ежевики, после чего ставит стакан на салфетку передо мной. Не отрывая взгляд от бармена, я делаю глоток. Превосходное сладко-пряное сочетание.

– Неплохо.

В другом конце зала сидят три женщины, члены детективного книжного клуба из Тампы. Они посматривают в мою сторону, но не подают виду, что узнали меня, или им непривычно видеть меня без Уайетта и Эмити. Дев подходит и смешит посетительниц каким‐то замечанием. Одна из дамочек заправляет за ухо выбившийся завиток, другая заходится смехом. Я вспоминаю, что бармен по роду деятельности обязан быть общительным и заботиться о том, чтобы клиентам, в особенности женщинам, было комфортно и они чувствовали себя желанными гостями.

Мой стакан пустеет быстро и незаметно, словно в нем был лимонад. Дев сейчас занят приготовлением напитков для дам из Тампы, которые совсем расшумелись, подавшись вперед ближе к нему. Когда он смотрит в мою сторону, я поднимаю стакан и артикулирую губами: «Еще». Он кивает, проворно снимает с полок бутылки, доливает джин и трясет шейкер, изящно украшая коктейли для троицы из Тампы веточками трав и дольками лимона. Принеся мне вторую порцию, Дев говорит «на здоровье» и поворачивается, чтобы вытереть барную стойку. Появляются еще несколько посетителей. Когда Дев снова подходит ко мне, я уже навеселе.

– А ты точно не актер? Никогда не выступал на сцене? – спрашиваю я.

– Если уж так хочешь знать, – он оглядывается вокруг, словно проверяет, не подслушивает ли кто, – в школе я играл в мюзикле «Ты хороший человек, Чарли Браун».

– И кого?

– Лайнуса.

– С американским акцентом?

– Боже упаси. Но критики писали, что я сосал палец с большой самоотдачей.

Я смотрю на него слишком пристально, но не могу сдержаться.

– Почему ты вообще здесь живешь? Пытаешься единолично снизить средний возраст деревенского населения?

Он смеется.

– После развода родителей мама перебралась сюда. Я приехал к ней из Лондона два года назад, когда у нее начались проблемы с головой.

– Ты живешь с мамой?

Если Дев ответит «да», он точно не в роли: даже Роланд Уингфорд не наделил бы такой чертой персонажа, задуманного как местный сердцеед.

– Я живу в коттедже у нее во дворе. Один.

– Ага. – Я слегка медлю и добавляю: – Я тоже живу одна. – Потом беру коктейльную карту и делаю вид, будто изучаю ее, но буквы разбегаются у меня перед глазами. Не слишком