Убийство в подарок - Карен Дюкесс

– Наконец‐то! – восклицает она. – Я все утро дергаю занавеску. Думала, меня уж никогда не заметят. Слишком тонкий знак, я так Жермен и сказала: слишком тонкий. Но она настаивала, убеждая меня, что роль хорошая и весьма существенная.

Женщина представляется Эдвиной Флэшер и провожает нас в гостиную, оформленную в стиле ранней Джейн Марпл: ворсистый ковер, обтянутые рубчатым вельветом диван и мягкое кресло, кружевные салфетки на простой деревянной мебели. На маленьком столике – черный телефон с диском, несомненно добавленный в качестве реквизита. Эдвина энергично пожимает руки моим соседям, но замирает, повернувшись ко мне.

– Приятно познакомиться, – произношу я. – Меня зовут Кэт.

– Вы американка?

– Мы все из Америки.

– Да, конечно. – Она выглядит озадаченной. – Простите. Я уже старая и все путаю. Садитесь, пожалуйста.

Мы с Эмити и Уайеттом втискиваемся на диван. Эдвина присаживается на краешек глубокого кресла, берет с приставного столика театральный бинокль и подносит его к глазам.

– Если бы вы не заметили мою шевелящуюся занавеску, я бы прибегла к запасному плану, а именно встала бы на тротуаре с этой штукой в руках. Дополнительный план предполагал установить телескоп. Спасибо, что избавили меня от такого унижения. – Эдвина оглаживает юбку, выставляет вперед свой пышный бюст, выпрямляет спину. – Так вы говорили, что хотите задать мне вопросы по поводу преступления?

Мы ничего подобного не говорили, но, поскольку она сейчас в образе, я решаю подыграть.

– Как вы, без сомнения, знаете, – произношу я как можно более официальным тоном, – прошлой ночью в парикмахерском салоне напротив вашего дома была убита Трейси Пенни. Поэтому мы хотели спросить: может быть, вы видели что‐то подозрительное? Особенно между восемью и десятью часами вечера.

– Дайте подумать. – Эдвина Флэшер хмурит брови и прикладывает палец к поджатым губам, изображая глубокое раздумье. – Я легла спать как обычно, в девять часов, но не могла уснуть, поэтому встала, чтобы погреть себе молока. Я сидела там, – она указывает на стул у окна, видимо привычный наблюдательный пункт, – и ворочала в голове свои скучные сонные мысли про узор для вязания и крем-суп из грибов, как вдруг заметила, что в салоне зажегся свет.

– Вы не разглядели, кто туда вошел? – спрашивает Эмити.

– Боюсь, что нет.

– И что вы увидели через окно? – интересуюсь я.

– Жалюзи были опущены, так что лишь в щелках мелькали какие‐то тени. Внутри ходили двое, потом только один, затем свет выключился, входная дверь открылась, и тут же перед ней раскрылся зонт. Понимаете, выходивший, прежде чем переступить через порог, раскрыл зонт, и тот полностью загородил лицо человека. Незнакомец был высокого роста и ушел в вот ту сторону, налево от салона, где пропал из виду.

– У вас есть предположения, кто это был? – продолжает допрос Эмити.

Эдвина отрицательно качает головой.

– Но, знаете ли, Трейси Пенни часто принимала поздних посетителей, если вы понимаете, о чем я. С тех пор как развелась, конечно. Порой я волновалась: а ну как Гордон, бывший муж Трейси, наткнется однажды на ее пассию, когда придет за алиментами.

– Алиментами? – переспрашиваю я.

– Пассию? – вторит Эмити.

– Да и еще раз да. – Эдвина выглядит довольной собой, и не зря: она превосходно читает роль. – Гордон приходил каждую неделю и всегда выглядел довольно подавленным и до, и после визита. Для него это, видимо, было ужасно унизительно. К счастью, он редко появлялся по понедельникам, когда салон закрыт. Тогда Трейси прихорашивалась на выход: садилась в одно из больших кресел и делала себе прическу и макияж. Потом исчезала, а возвращалась всегда с растрепанными волосами. – Эдвина поджимает губы, словно сказала что‐то неподобающее. – Порой после окончания рабочего дня она принимала гостя: высокого широкоплечего мужчину с дивными темными волосами, что, я полагаю, было важно для нее, поскольку она парикмахер, ну и вообще. Каждый раз, когда он приходил, Трейси опускала жалюзи.

– Они поднимались в ее квартиру? – осведомляется Уайетт.

– Иногда да, а иногда нет.

В ее голосе слышится оттенок сладострастия: к традиционному соседскому любопытству примешивается вуайеризм.

– Что‐нибудь еще необычное было? Есть у вас соображения, кто мог бы желать смерти Трейси Пенни? – спрашиваю я.

Эдвина наклоняется вперед.

– Ее не очень‐то любили. Бедная Динда Руст, полагаю, быстро догадалась, что к чему. А поначалу девушка так радовалась, что ее взяли на работу в салон помощницей, ведь это было ее последнее прибежище. Где она только не работала у нас в городе: горничной в «Короле Георге» и в жилых домах, в двух местных пабах, в пекарне, в чайной. Динда даже не думала, что ей понравится в парикмахерском салоне, но оказалось, что прически – ее призвание. Вскоре после того, как устроилась в салон, Динда сказала моей подруге Велме, у которой еще убирала раз в неделю, что ей по душе эта работа. Но, похоже, радость продлилась недолго. Вчера я совершала утренний моцион и проходила мимо «Причесок на загляденье». По случаю погожего дня окна и дверь были открыты нараспашку, и я невольно услышала, как Трейси и Динда ссорятся. Всего лишь обрывок разговора на повышенных тонах.

– И о чем шла речь? – интересуюсь я.

– Динда настаивала, чтобы ей платили справедливо. А Трейси визгливым от злости голосом ответила: «А с чего ты решила, что это не так?» Тогда Динда обвинила хозяйку в жестокости и эгоизме и пригрозила, что ей это аукнется. А Трейси назвала помощницу совершенно безответственной родительницей. Больше я ничего не разобрала: не хотелось подслушивать. Но вообще фраза очень странная: Велма ни разу не упоминала, что у Динды есть дети.

Эдвина вскакивает и, снова подойдя к окну, отодвигает занавеску, выглядывает наружу и опять занавешивает окно. Она считает себе под нос до пяти и еще раз повторяет то же действие. Через дорогу питтсбургские сестры смотрят в свои записи, не замечая подаваемых Эдвиной Флэшер сигналов.

Уайетт интересуется адресом Динды, чтобы позже мы могли опросить ее дополнительно. Эдвина отвечает, что бедная девушка сильно нуждается и живет в квартире над гаражом на краю деревни.

– Остерегайтесь ее собаки, – предупреждает нас миссис Флэшер. – И пусть вас не обманет имя Петуния: эта псина – сущий дьявол.

Глава семнадцатая

Придерживаясь своего плана посетить Гордона, мы спускаемся по мощенной булыжником улочке к реке и переходим через каменный мост. Эмити останавливается, чтобы сфотографировать двух лебедей, скользящих по воде под нами.

– Какое царственное изящество, – восхищается она.

– Они принадлежат британской королевской семье, – вспоминаю я.

– Именно эти два лебедя? – с сомнением спрашивает Уайетт.

– Все лебеди в Англии. Елизавета Первая хотела заполучить несколько лебедей, но ей сказали, что владельцы могут заупрямиться и