Убийство в подарок - Карен Дюкесс

– Дак хоть бы и был, разве ж она мне сказала бы? Мы с ней не подружки. – Динда рассматривает собственные ногти.

– Вы не знаете, кто мог затаить зло против Трейси? – спрашивает Уайетт.

Динда поджимает губи и неопределенно дергает плечами.

– Давно вы тут работаете? – любопытствую я.

– Да почитай скоро год, – с гордостью отвечает она, как будто это крупное достижение.

– Трейси была хорошей начальницей? – в свою очередь спрашивает Эмити.

– Не люблю плохо говорить о покойниках.

Уайетт заходит за стойку администратора и изучает журнал записи посетителей.

– А кто этот Л. М. Блэндерс, который приходил на укладку вчера в пять часов? – спрашивает он.

– Это леди Магнолия Блэндерс, – отвечает Динда.

– Леди? – Эмити, заинтересовавшись, повышает голос. – Ваша постоянная клиентка?

Девица фыркает.

– Да вы что! Не смешите меня. У Трейси глаза на лоб полезли, когда леди Блэндерс записалась к нам. Такие важные господа в нашем заведении не бывают. Трейси засуетилась, заставила меня просмотреть статьи в газетах о леди Блэндерс: какой чай она пьет, о чем любит поговорить, о политике или об эстраде, кто ее любимые дизайнеры. Меня не больно‐то впечатлило то, что я накопала. Слишком уж она вся из себя, как по мне. Возглавляет благотворительный фонд и вечно твердит об ужасах интернатов, ну, тех, где дети с отклонениями, которым нужен круглосуточный уход. Моя двоюродная сестра отдала своего милого сынишку в такое заведение, но чисто из любви, как по мне: так лучше для них обоих. Иногда интернаты и правда бывают ужасные, но не все же. Но эти лорды и леди вечно считают, что они самые умные, верно?

– И как вам леди Блэндерс при встрече? – спрашивает Уайетт. – Такая же противная, какой вы ее представляли?

– Понятия не имею. Трейси отослала меня домой пораньше. Сказала, я буду мешать: леди, мол, лишних зевак не любят. Даже волосы ей вымыла сама. Хозяйке и в голову не пришло, что щедрые чаевые мне не помешают.

Констебль прочищает горло и говорит:

– Насколько нам известно, леди Блэндерс – последняя, кто видел Трейси Пенни живой. Что делает ее первой подозреваемой. – Он вручает нам бумагу с адресом Хэдли-холла, усадьбы леди Блэндерс, расписанием бесед для групп (наша будет завтра в половине двенадцатого утра) и указанием, как добраться туда пешком и на машине.

Я делаю снимки страниц журнала: запись клиентов на прошедший месяц и на следующий. Салон пользуется большим спросом; со вторника до субботы без перерыва принимает клиентов на стрижку и покраску, а на следующую пятницу назначено судебное заседание. На понедельник записи нет, кроме постоянного заказа на укладку в три часа каждую неделю. Я спрашиваю, кто это может быть.

Динда через мое плечо заглядывает в журнал.

– Не в курсе. По понедельникам мы закрыты.

Констебль смотрит на часы.

Чихание. Снова с пола.

– Gezunteit [8], – произносит Эмити.

– Не передадите салфетку, милочка? – просит Трейси.

Писательница вынимает из сумки бумажный платочек.

– Можно? – спрашивает она у Жермен.

Та вздыхает и кивает. Трейси берет платок и подмигивает.

Дверь открывается, и Наоми, старшая из питтсбургских сестер, толстушка, просовывает голову в салон.

– Кажется, пришла наша очередь.

За спиной у нее суетится Дебора:

– Там страшно? Я не выношу вида крови.

Глава четырнадцатая

Когда мы выходим на улицу, Уайетт ведет нас по тесному переулку к задней части дома. Там расположена парковка на пять мест: четыре отведены для здешних жителей, одно для гостей. Выстроились в ряд контейнеры для утилизации и для мусора, помеченные большими печатными буквами. От парковки через кусты бежит узкая тропа. Мы шагаем по ней и доходим до развилки: пешеходная дорожка продолжается позади лавок, другое ответвление поворачивает к большому пастбищу. Мы делаем несколько снимков и возвращаемся на тротуар перед салоном. Уайетт предлагает обсудить место преступления, пока оно еще свежо в памяти.

– Грустно, правда? – говорит Эмити. – Трейси Пенни жила полной жизнью. Вспомните снимки на стенах… Темпераментная женщина.

– Будет вам, Эмити, не переживайте. – Уайетт похлопывает ее по руке. – Думаю, до конца недели она оправится.

– Я знаю, что все это выдумка, – оправдывается наша соседка, – просто пытаюсь представить, что мы ощущали бы в реальности. Если понять, каким человеком была жертва, и преисполниться негодованием по отношению к убийце, лишившему ее жизни, будет легче распутать дело. Нужно рассуждать как сыщики, а значит, как психологи. Не зря же Зигмунд Фрейд любил детективные рассказы. Надо погрузиться в личность персонажа. Трейси Пенни, может, и плод воображения, но мы должны проанализировать ее как реальную женщину. И по этому поводу я бы сказала, что она была самовлюбленной.

– С чего это? – спрашиваю я.

– С того, что на всех снимках в салоне только Трейси Пенни. Видели большой портрет в подвенечном платье? Есть лишь одна причина, зачем женщина выставляет напоказ свадебную фотографию после того, как выгнала мужа: она знает, что выглядит сногсшибательно. Стремится воскресить собственные воспоминания, а не распавшийся брак.

Солнце пробивается между туч, и воздух нагревается. Я снимаю дождевик и перекидываю его через руку. Мы еще раз разбираем детали с места преступления и соглашаемся, что там царит удивительный порядок. Никаких следов борьбы, жирных отпечатков пальцев или кровавых следов на полу. Такое впечатление, что кто‐то вошел в парикмахерскую – открыв дверь ключом или по приглашению Трейси, – дождался, пока она повернется спиной, хрястнул ее по голове и удалился, закрыв, но не заперев за собой дверь.

– Это не убийство в состоянии аффекта, – заключает Эмити.

– И не спонтанное. – Уайетт тоже расстегивает дождевик.

– То есть умышленное, – медленно произношу я.

Эмити и Уайетт снисходительно косятся на меня, и я понимаю: роль Ватсона в нашей троице отведена мне.

Уайетт спрашивает, заметили ли мы парикмахерский пеньюар на спинке кресла – простую черную накидку, какой прикрывают клиента ниже шеи, когда стригут или красят.

– Он был очень большого размера, – отмечает Уайетт. – И помазок все еще в мыле и лежит на полке напротив кресла, а не висит в держателе.

– А в остальном в салоне все чисто, – добавляет Эмити.

– Трейси настаивала, чтобы Динда ушла раньше, – присовокупляю я. – Думаю, у помощницы не было времени прибраться.

– Но, учитывая, как Трейси рвалась заполучить в клиентки леди Блэндерс, она наверняка сама убрала салон перед ее приходом, – предполагает Уайетт. – А значит, вовсе не леди Блэндерс последней видела парикмахершу живой. Кто‐то побывал там после нее.

– Причем мужчина! – восклицаю я.

– Или кто‐то хочет, чтобы мы так думали, – выдвигает версию мой коллега.

– А ты хорош, – одобряю я.

– Настоящий пес-следопыт, – улыбается Эмити.

– Так меня еще не называли, – говорит Уайетт.

– Термин используется не