Убийство в подарок - Карен Дюкесс

– Это вроде «Дома на Пу́ховой опушке» [9]? – спрашиваю я.

– Совершенно в другом стиле. Милн, понимаешь ли, любил менять жанр. Сначала он был юмористом в «Панче», а когда сообщил своему агенту и издателю, что собирается выпустить детективный роман, ему сказали: от писателя-юмориста страна ждет юмора. Потом, после успеха «Тайны Красного дома», когда Милн заявил о намерении писать детские стихи, от него потребовали новых детективных историй. Но он твердо верил, что единственная причина писать – собственное желание. Говорил, что гордился бы и телефонным справочником, написанным с любовью, но по чужому заказу постыдился бы создавать даже величественную трагедию белым стихом.

– Дельный совет, – одобряет Уайетт.

– А вы к нему прислушались? – спрашиваю я Эмити. – Не хотите попробовать что‐то новое?

– Бросить любовные романы? – удивляется она. – Вряд ли у меня получится.

Глава пятнадцатая

Эмити вынимает карту.

– Следующая остановка – «Ча-ча-ча у Гордона».

– Из-за названия мне совсем туда не хочется, – признаюсь я.

Уайетт смотрит в свой телефон.

– Это в ту сторону: три квартала до реки, потом перейти мост и пересечь парковку.

Прежде чем мы отправляемся в заведение Гордона, подходит Жермен и изъявляет желание перемолвиться словом.

– Со мной? – уточняю я.

Жермен одного со мной роста, но рядом с ней я чувствую себя маленькой.

– Мы лично так и не познакомились, – начинает она, – но я знаю, кто вы, и наоборот. Вас все устраивает? Коттедж «Глициния» вам подошел?

– Очень уютный.

– Соседи дружелюбные?

Сами соседи стоят тут же.

– Лучше не бывает.

Я представляю ей Уайетта и Эмити. Жермен тепло приветствует их, но интересуется, похоже, только мной. Я приглаживаю волосы, которые совсем ошалели от влажности.

– Я хотела сказать кое-что о вашей матери, – говорит Жермен.

– Ничего. Прошло уже несколько месяцев. Я привыкла.

– Речь не о соболезнованиях, дорогая. Кажется, я уже выразила их в письме. Надеюсь, вас не очень смущает, что вы здесь без нее.

Как мне объяснить Жермен, что путешествие вместе с матерью смущало бы меня еще больше? Интересно, прилети мама сюда вместе со мной, все равно нашла бы способ смыться пораньше? Я решаю обойтись уклончивым ответом:

– Немного странно, что я здесь оказалась, вот и все.

– Конечно, – кивает Жермен. – Но я умираю от любопытства: вы собираетесь продолжать поиски?

– Какие поиски?

– Которые вела ваша мать, разумеется.

Заявление заметно настораживает Уайетта и Эмити: оба придвигаются на шаг поближе к нам. Я отвечаю Жермен, что не имею представления, о чем она толкует.

– Правда? Как любопытно. Многочисленные электронные послания вашей матери, кстати совершенно прелестные, натолкнули меня на мысль, что она пыталась кого‐то найти здесь. В Дербишире, а то и в самом Уиллоутропе. Она писала уклончиво, но явно была взбудоражена, будто предвкушала нечто чудесное. Я очень сожалею о ее смерти: думаю, мы бы с ней крепко подружились.

Еще один человек, которого очаровала Скай Литтл.

Я складываю руки на груди, осознавая, что этот жест демонстрирует желание защититься, но мне все равно. Таким способом я даю знать Жермене, что она напрасно тратит время.

– Моя мать легко увлекалась, но часто ее заносило, – объясняю я. – Вполне возможно, что она убедила себя, будто у нее есть предки в Англии и, если немного покопать, можно отследить ее родословную до каких‐нибудь джентри. Или, как у Сары Крю в «Маленькой принцессе», у нее обнаружится богатый родственник, давно потерявший ее из виду.

Мать подарила мне «Маленькую принцессу» в далеком детстве. Я не меньше нее полюбила эту книгу, но, в отличие от матери, понимала, что чудеса, подобные описанным Фрэнсис Бёрнетт, не случаются в реальной жизни.

– Вряд ли, – качает головой Жермен. – Похоже, на уме у нее было нечто конкретное, а не просто гадание на кофейной гуще.

Позади нас открывается дверь салона, констебль высовывает голову и кричит Жермен, что срочно требуется ее присутствие.

– Ах, я еще столько всего хочу вам сказать! Можете зайти ко мне сегодня или завтра? Я сижу в магазине «Книжка и мормышка» на Крейн-стрит. Не пропу́стите. В любое время после двух. Покажу вам письма вашей матери. – И она спешит вернуться в салон.

– Вот видишь! – торжествует Эмити. – Что‐то тут есть. Я так и знала.

– Не обольщайтесь, – бурчу я.

– По крайней мере, пойди поговори с ней, ладно? – просит Уайетт.

Я хочу ответить, что не пойду, делать мне больше нечего, но снова ощущаю крошечную искорку надежды, которая никогда не забывает вспыхнуть, сколько бы раз мать ни подводила меня. Даже необратимость ее смерти не способна погасить эту надежду.

– Что ты теряешь? – мягко произносит Эмити, словно понимает, как тяжело мне принять решение. – Сама посуди: ты попала сюда случайно и вряд ли вернешься. Может, это и правда ерунда, но вдруг ты узнаешь что‐нибудь важное?

– Ты совершенно исключаешь хорошие новости? – встревает Уайетт.

– И ты туда же? – фыркаю я.

Он пожимает плечами.

– Был бы я здесь, если бы мог сопротивляться пристрастию к хорошим детективам?

Новые друзья смотрят на меня в ожидании. Да, я здесь не с матерью, но и не одна. Не исключено, что розыски информации вместе с Эмити и Уайеттом станут скорее потехой, чем источником тревоги. Если мы ничего не обнаружим, я смогу убедиться, что знаю свою мать как облупленную. Если найдем что‐нибудь забавное, будет повод посмеяться над эксцентричностью моей родительницы, выпить за ее причуды и покончить с этим. А если материнские поиски стоили того, чтобы их затевать? Над этим вариантом я даже раздумывать не хочу.

Глава шестнадцатая

Прежде чем мы выдвигаемся в сторону танцевальной студии Гордона Пенни, Уайетт выставляет вперед ладонь.

– Подождите, – говорит он. – Взгляните на то окно.

Обычное окно на первом этаже узкого каменного здания. С внутренней стороны кружевная занавеска, с наружной ящик с геранью.

– И что мы должны увидеть? – спрашиваю я.

– Смотрите-смотрите.

Занавеска отодвигается, и появляется женское лицо. Рассмотреть его трудно, но потом оно как будто прижимается к стеклу, так сильно, что нос и губы расплющиваются и лицо напоминает жутковатую маску клоуна. Я по-прежнему ничего не понимаю, пока Уайетт не объясняет:

– Это, я полагаю, любопытная соседушка.

– О да, – соглашается Эмити. – Такая всегда имеется.

– Только одна? – усмехаюсь я. Разве не все мы любопытные соседи, неспособные сопротивляться искушению разнюхать, что происходит за закрытыми дверьми? По какой еще причине Жермен, Уайетт и Эмити интересуются поисками, которые, предположительно, проводила моя мать? И чего ради горстка американцев заплатила немалые деньги, чтобы притвориться ищейками в деревне, напичканной фальшивыми тайнами?

Мы пересекаем улицу, и Уайетт звонит в звонок. Дверь открывается, и на пороге