Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

На полпути к барже Белио спрятал письмо в карман пиджака – для признаний время ещё не настало.

– Пастор Реноден, как хорошо, что вы вернулись! Обед не нужно будет подогревать дважды. В Общине всё в порядке? – прямо с мостика пастора встретила улыбчивая Анжелик, но он упорно не смотрел ей в глаза.

– Да, Анжелик, переживать не стоит, поглощённые своей суетой, они даже не заметили нашего отъезда.

– Вы какой-то встревоженный, Патрик, то есть, пастор Реноден. Вы уверены, что всё в порядке?

– Анжелик, я хотел с вами поговорить.

– Хорошо, пастор Реноден, давайте поговорим за обедом? Ой, чуть не забыла – к вам посетитель.

– Посетитель?

Конте слез с контейнера, представ перед духовным лицом:

– Да, отец святой, простите что беспокою вас в вашей обители. Но мне очень нужно поговорить о духовном. Не будете так любезны, пастор Реноден?

– Как откажешь страждущему. Анжелик, я могу поручить вам заботу о чае, пока я буду беседовать со своим духовным сыном?

– Конечно, пастор Реноден! Беседуйте, я вас не побеспокою.

Анжелик спустилась в камбуз, оставив Конте и Белио наедине.

– Как нашли нас, комиссар?

– Некто по имени Габбас подсказал.

– Вы не сможете её арестовать, комиссар, признание у Годена.

– А птичка всё ещё у тебя – мы так не договаривались, Белио.

– Вы перепутали, комиссар – мы с вами ни о чём не договаривались.

– Правда? Ты забыл, что мне нужны руки, на которые я надену эти браслеты, или мне нужна дорогая цацка. Я знаю Белио, что ты был у Годена. Раз он тебя так просто отпустил, значит ты дал ему то, что он хотел. Но я не уверен, что ты взял то, что берёшь обычно. Зачем ты это сделал, Белио?

– Я хотел хоть что-то сделать для неё. Ведь для меня ничего не стоит это враньё, зато для неё это был бы шанс на новую жизнь.

– Новую жизнь? Ты так уверен в этом?

– А что я должен был сделать? Ей семнадцать лет, Конте. Начинать свою жизнь, таскаясь за мошенником по миру, не имея ни имени, ни постоянной работы, ни постоянного дома, ни будущего! Разве это было бы лучше?! В один прекрасный момент я осознал, что перешагнул запретную границу, и я начинаю воровать нечто более ценное, чем холодные, безликие камни. Понимаете, о чём я говорю?

– Как ты сложно говоришь о любви, Белио. Почему ты ещё не сказал ей правду о себе?

– Я не отважился признаться ей о своей лжи. Но я написал ей письмо, где всё объясняю. Самое правильное, это вернуть её домой, к отцу.

– Конечно, письмо же всё решит – не нужно смотреть в глаза, не нужно терзать себе сердце и душу, выслушивая слёзы и роптания.

– Я ведь и сам давно хотел порвать с Европой, мечтая начать новую жизнь с ноля в Америке.

– С ноля? И как бы ты хотел начать с ноля? Загнав брошь Виньяр чикагским гангстерам? Это, по-твоему, называется начать жизнь с ноля, Белио? За все годы, что я тебя знаю, у тебя впервые в жизни появился шанс действительно распрощаться с воровской жизнью. Знаешь, как говорят в Италии? Что король, что пешка в конце игры падают в одну и ту же коробку. Так и здесь – даже если ты элитный вор, каким ты себя всегда считал, тюрьма всё равно для всех одинакова. Сечёшь?

Белио отвёл взгляд на речную гладь, слегка взволнованную от проплывшего мимо буксира.

– И ещё, скажу тебе кое-что. Твоё ложное признание не попадёт в полицию. Уверен, что эта бумажка уже давно превратилась в конфетти на полу Годена.

– Что? Но… Зачем тогда было всё это затевать?

– А затем Белио, сколько верёвочке не виться, правда всё равно откроется. Так что, каковы теперь будут твои действия, красавчик?

– Я не понимаю, комиссар, на что вы пытаетесь меня подтолкнуть?

– На правильное решение. Не дерзнув сделать что-либо, не узнаешь, каков будет исход. Вообще, я тебя не узнаю, Белио. Ты никогда не боялся взять на себя ответственность, а сейчас ведёшь себя как сопляк. Напоминаю, моя сделка всё ещё в силе. Чёрт, совсем себя не узнаю, что-то я стал таким добросердечным…

– Любовь в обмен на деньги, или деньги в обмен на любовь… Я бы не сказал, что это добросердечные условия.

– Слушайте, пастор Реноден – прекращайте паясничать и сделайте вызов самому себе! Мсье Лабель, разве тебе самому не интересно, чего ты стоишь?

В какой-то миг в его вечно беспокойных блеснула искра, и бушующий океан превратился в спокойные голубые истоки. Белио достал письмо, порвал его и бросил за борт, после чего сорвал со своей шеи пасторский воротничок.

– Ящик в приходе Святого Антония, отличается стёсанным углом, на верхней крышке пометка «хрупкое». Брошь завёрнута в вечернюю газету.

– Вот и славно. Я тебе верю, Белио. Услужи старику, приведи её сюда и оставь нас на пару минут, больше я не смею вас задерживать.

Белио повиновался, и вмиг привёл Анжелик к комиссару.

– Анжелик, я оставлю вас наедине с комиссаром Конте, он хочет кое-что вам сказать. Но, прежде чем вы сделаете это, хочу чтобы вы услышали лично от меня следующее. Во-первых, меня зовут Ноэль, мсье Ноэль Лабель. Некоторые мои знакомые знают меня «Красавчик Белио». Во-вторых, я не пастор, Анжелик, я никогда не имел ничего общего с чем-то моральным и духовным. Моё имя вы наверняка встречали в колонках не самых приятных новостей. А в-третьих… Анжелик, я никогда не знал, и вряд ли узнаю, как выглядят надежда и вера. Но встретив тебя, я неожиданно узнал, что у любви твоё лицо. Чтобы ты не решила, я готов разделить с тобой этот путь, если ты захочешь видеть рядом такого спутника, как я.

«Ну наконец-то!» – облегчённо выдохнул про себя Конте.

– Ноэль, я так рада… – Анжелик ничуть не была расстроена, услышав правду, и почти успела броситься возлюбленному в объятия, как снова возник так быстро забытый комиссар.

– Погодите, погодите, прекрасная инфанта. Сначала выделите минутку мне, а уже потом вас никто не заставит считать часы.

Взяв её под локоть, он отвёл её в сторонку. Ноэль Лабель в это время уже совершенно другими глазами смотрел на мир, который открывался перед ним заново.

– Комиссар, моему отцу что-то грозит?

– Боюсь, что это так, детка. Но он сам виноват в этом. Пока что, Орельен поступает правильно, в будущем это должно сыграть ему на руку. Теперь послушай меня, этот горе-пастор не плохой человек. Он ведь тебе нравится,