Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

выхожу, он поворачивается и ставит напиток на стол, раскрывает объятия, и в моем животе происходит маленькое теплое сальто. Этот милый жест напоминает прежнего Курта. Я колеблюсь, затем позволяю себе прижаться к его груди, его кожа приглушает звуки города внизу. На мгновение: только мягкий хло́пок, его мускусный одеколон, мое приглушенное дыхание, его сердцебиение. Прошло так много времени с тех пор, как мы в последний раз находили минутку, чтобы побыть вдвоем в тишине, просто обнять друг друга и воссоединиться без слов и планов. Я изголодалась по такого рода связи. Я не осознавала, насколько сильно была взвинчена, как усердно пыталась держать все это в себе. И вот оттаяла впервые за долгое время.

Мы наслаждаемся роскошным ужином Пьера, его сотрудники бесшумно снуют за звуконепроницаемым стеклом – сначала шампанское и икра, затем мясистые моллюски-бритвы, сочные, с каперсами, лимонами, луком-пореем, сладкие лепешки, украшенные крошечными гроздьями шампиньонов, запеченный утенок в хрустящей апельсиновой глазури, тонкая доска с хлебом и сыром, насыщенный шоколадный ганаш с ложкой орехового крема. Мы распили бутылку красного – Кот-дю-Рон, которую нашли в те же выходные в Париже и приберегли для особого случая. И все почти похоже на то, что было в самом начале, на первом свидании. Мы не обсуждаем ничего серьезного или тяжеловесного. В кои-то веки не говорим о работе, что делает беседу слегка натянутой, чуть-чуть неловкой. Я нервничаю, но по-хорошему, по-девичьи. Мы не совсем уверены, как взаимодействовать друг с другом, и все же очень стараемся, чтобы все не испортить. На самом деле это довольно мило.

К концу ужина персонал прибрался и ушел. Стул Курта придвигается к моему, и мы подносим ложкой последние кусочки ганаша к губам друг друга, допивая последние капли вина. Мы молчим, сидя в темноте, теплый летний ветерок перебирает наши волосы, настроение смягчается от созерцания длинной, залитой лунным светом водной глади за окном. Нам обои вставать ранним утром, но мы продолжаем сидеть, прижавшись друг к другу, покоренные простотой момента. И я ловлю себя на том, что хочу, чтобы это никогда не кончалось, чтобы реальность никогда больше не вторгалась и не разрушала это очарование.

Я прижимаюсь к груди Курта, чувствую, как он вдыхает и у него перехватывает дыхание. И я знаю, просто ощущаю, что он собирается затронуть тему наших отношений, накопившихся проблем; и хотя это, вероятно, к лучшему, я подсознательно сопротивляюсь и не хочу, чтобы он это делал.

– Лила, детка. – Он просовывает палец под бретельку моего платья. – Я знаю, что в последнее время вел себя как придурок. Это давление фильма. Ты же знаешь, каким я становлюсь.

Я киваю, хотя у меня начинает бешено колотиться сердце. Я молюсь, чтобы он этого не почувствовал.

– Но все равно, это не оправдание, – продолжает он. – Я вымещал разочарование на тебе, а ты последний человек, которому я хотел бы причинить боль. Ты простишь меня?

Сердце теперь бьется, как военный барабан, снова готовясь к нескончаемой битве. О, Джона, я просто ничего не могу с собой поделать! Я всегда была романтиком, как и Фицджеральд. Это то, кто я есть, до самой моей мягкой сердцевины. Проблема в том, что, благодаря нашей совместной работе, я начинаю понимать, что безнадежный романтизм снова и снова подвергал меня опасности получить травму. (Примечание для себя: необходимо уметь защищаться.) Так что, хотя в этот момент все, чего я хочу, – сказать: да, конечно, ты прощен! – меня словно что-то сдерживает.

– Мне нужно тебе кое-что сказать. – Почему я так нервничаю? Почему так напугана? – Я ходила к психотерапевту. Уже несколько раз.

Его лицо начинает приближаться, темнея так, что у меня мурашки бегут по коже.

– Куда ты ходила? – тихо спрашивает он.

Я колеблюсь.

– Его порекомендовала мне подруга.

Курт отодвигает стул и подходит к перилам, повернувшись ко мне спиной.

Тревога пронзает меня изнутри.

– Курт? – Я вижу, как напрягаются его плечи, но он продолжает молчать. Невольно, я начинаю паниковать. – Что не так?

– Зачем ты мне это рассказываешь? – Его голос становится стальным.

Налетевший внезапно ветерок кажется зловещим. Я обхватываю себя руками, чтобы не дрожать.

– Я говорила с ним о нас.

– Ты – что?! – В его словах появляется опасный отзвук.

Но я продолжаю, мой голос едва слышен.

– Он обеспокоен динамикой наших отношений. Он считает… считает, что они нездоровые, – выдавливаю я.

Он хлопает по балконным перилам.

– О чем, черт возьми, ты думала?!

– Я…

Он резко оборачивается, обрывая меня.

– Ты знаешь, что будет со мной, если это всплывет наружу. Как же ты глупа!

Я качаю головой.

– Курт, этого не произойдет. Он никогда так не поступит. Существует конфиденциальность в отношениях с пациентом…

– …которая превратится в дым, если он решит, что ты в опасности. Господи, Лила! – Он снова поворачивается к воде.

– Прости, – шепчу я.

– Как много он знает? – цедит он.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду… – Он снова поворачивается ко мне лицом. – В каждой истории есть две стороны. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Ты рассказала ему обо мне?

– Курт, если уж на то пошло, я защищала тебя перед ним.

– Чушь собачья! – На его лице ненавистная ухмылка. – Я знаю тебя, Крейн. Несмотря на все феминистские догмы, которые ты проповедуешь, тебе нравится извлекать выгоду из игры в невинную, загнанную в угол женщину. Вот как ты заманиваешь людей внутрь. Наглядный пример.

Он знает, как сильно ранит, но все равно улыбается, произнося это. Я так старалась не плакать, и слезы теперь не помогут, но текут ручьем. Я прикрываю рот, распахиваю стеклянную дверь, вхожу внутрь. Но он следует прямо за мной, хватает меня за запястье.

– Послушай меня. – Медленно, неохотно я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. – Ты же хочешь, чтобы все получилось? Хочешь, чтобы у нашего фильма был успех? Тогда все наши дела останутся между тобой и мной. Поняла?

Я киваю, едва в состоянии говорить.

– Я больше не буду обсуждать с ним нас.

– Этого недостаточно! – Он смотрит не мигая. – Тебе нужно прекратить сеансы.

У меня перехватывает дыхание.

– Что?

– Ты слышала. Перестань с ним встречаться. Скажи, что все кончено.

Я пытаюсь отдернуть руку, но он крепко держит меня за запястье, оставляя синяки.

– Курт, пожалуйста…

Он наклоняет голову, на его лице появляется легкая усмешка.

– Или между вами двумя есть нечто большее?

Я в замешательстве. И в тот момент Курт хватает меня, заламывает мне руку за спину и прижимает к перилам у подножия лестницы. И я знаю, что сейчас произойдет, знаю это задолго до того, как он задирает