Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

мы начнем с тебя, Доминик, как только ты закроешь за собой дверь. Селия, я хочу, чтобы ты встала в центре комнаты, прямо у этой отметки. Используй это кресло в качестве ориентира. – Он подошел и положил руки ей на плечи, Селия вздрогнула от его прикосновения. – Свет будет направлен на тебя оттуда, сбоку. Видишь его? Так что мне правда нужно, чтобы ты стояла на конкретном месте. Нет, милая, приподними подбородок – вот так. – Он взял ее лицо в ладони и приподнял, проводя пальцем по линии ее подбородка. Раздалось легкое покашливание: Лила обернулась и заметила, как Надя и Иден обменялись понимающими взглядами.

– Вот, – кивнул он. – Запомни это, хорошо? А теперь давайте пройдемся по диалогу, готовы? Поехали.

– Увези меня, – нервно прошептала Селия.

Дом удивленно покачал головой.

– Увезти тебя? Куда?

Селия колебалась.

– Мы делали блокировку[13] вчера, помнишь, милая? Теперь ты двигаешься к нему. – Рука Курта скользнула вниз к ее пояснице, подталкивая вперед. – И прикоснись к нему. Вот так. Розмари развита не по годам, не так ли? Так что используйте эти строки, чтобы флиртовать по-настоящему. Давайте дальше по сцене.

– Продолжай, – произнесла Селия дрожащим голосом. – О, пожалуйста, продолжай, что бы они ни делали. Мне все равно, пусть мне это и не нравится – никогда этого не ожидала – мне всегда было неприятно думать об этом, но теперь это не так. Я хочу, чтобы ты считал так же.

– Обожаю этот крест, Доминик. Отлично, – проговорил Курт. – Эта отметка на полу – прекрасное место, чтобы остановиться.

Лила напряглась, наблюдая, как Курт снова повернулся к Селии, шепча ей на ухо:

– Помни о новом направлении с учетом правок, куколка. Розмари здесь ничего не боится. Я хочу видеть, как ты берешь себя в руки. Ты хочешь его, не так ли? Так что вперед, отправляйся за ним. – Он кивнул Дому, чтобы тот продолжал сцену.

– Ты подумала о том, как сильно это ранит Николь? – спросил Доминик.

Курт дотронулся до спины Селии.

– Тебе на нее насрать, – прошептал он. – Соблазни его, чтобы он забыл о ней и думал только о тебе.

Взгляд Селии рассеянно метнулся к Лиле, затем снова к Доминику.

– Она не узнает – на ней это никак не скажется.

Доминик прислонился к стулу у письменного стола.

– Дело в том, что я люблю Николь.

– Мне нужно, чтобы ты работала усерднее, Селия, – вмешался Курт, его терпение было на исходе. – Мне нужно, чтобы ты сделала себя чертовски неотразимой. – Он снова взял ее за плечи и медленно подтолкнул вперед. И снова она взглянула на Лилу. – Господи Иисусе! – простонал Курт. – Селия, милая, я знаю, что это твой первый фильм, но ты не должна выходить из образа. – На его лице появилось скептическое выражение. – Ты должна притвориться, что здесь больше никого нет, кроме вас двоих. Единственный человек, на которого тебе позволено смотреть, это… – Он сделал паузу, пока униженная Селия не указала на Доминика. Лила закрыла глаза. Выдохнула.

– Хорошая девочка. А теперь продолжай. И сделай еще один шаг навстречу ему. Подойди поближе. Используй обаяние. Я видел, как ты это делаешь, я знаю, что ты можешь…

Селия сглотнула.

– Но ты же можешь любить больше одного человека, не так ли? – мягко спросила она. – Так же, как я люблю маму и люблю тебя – тебя даже больше. Теперь я люблю тебя еще больше.

Дверь отеля с грохотом распахнулась, и Руперт вбежал внутрь, тяжело дыша. В спешке он умудрился неправильно застегнуть кардиган, так что одна сторона обвилась вокруг шеи, как петля.

– Я вернулся! – выдохнул он, широко распахнутые глаза заметались по комнате.

– А-а, как раз тот человек, который нам необходим, – пробурчал Курт с натянутой улыбкой.

– Эм-м, Курт? – Руперт поднял смятые страницы, зажатые в ладони. – Я что-то пропустил? Я вроде не одобрял эти вырезки.

Курт вздохнул, затем обнял Доминика за плечи. Тот напрягся и осторожно взглянул на Курта.

– Просто… эта линия, чувак, – начал Курт. – Нам кажется, она выставляет Дика, ну, в общем, манипулятором и… своего рода педофилом. Он применяет серьезную обратную психологию к этой уязвимой молодой девушке, чтобы затащить ее к себе в постель. Я имею в виду, разве мы не хотим попереживать и за него? Разве ты не хочешь, чтобы он был симпатичным?

Руперт моргнул, поправил очки.

– Но вся эта линия взята прямо из книги.

– Конечно, но это же адаптация, верно? Это дает тебе свободу изменить ее. Сделай его более привлекательным, – продолжал Курт, складывая руки на груди. – Я о том моменте, когда Дик приказывает ей сесть к нему на колени, как маленькой девочке, и учит ее, как соблазнить его. – Его передернуло. – Это жутковато.

Руперт заколебался, нервно взглянул на Лилу.

Курт приподнял бровь.

– Что? – требовательно спросил он.

Лила вдохнула.

– Я знаю, это не мое дело…

– Не твое, – процедил Курт сквозь стиснутые зубы.

– …но думаю, что эпизоды должны остаться такими, какими они были у Руперта, – осторожно продолжила она. – Моменты, которые были вырезаны, на самом деле, усиливают весь смысл нашей адаптации. Нам нужно уделить больше внимания женскому персонажу в этой сцене и показать аудитории, что Розмари на самом деле здесь используют в своих интересах.

Курт закатил глаза.

– Да ладно тебе. Она преследует его…

– Но, Курт, она же ребенок. – Лила покачала головой. – И из-за этого, не говоря уже о том факте, что он женат, Дик должен быть привлечен к ответственности.

Он усмехнулся.

– Ты пытаешься представить ситуацию так, будто все черно-белое, но это ошибка, – нетерпеливо сказал он. – Гениальность сцены в том, что она остается в серой зоне. Эти линии работают против нас, Крейн. Они очерняют Дика и упрощают повествование.

– Они также имеют решающее значение для динамики их отношений, – мягко настаивала она. – Невинность Розмари, ее уязвимость – это ахиллесова пята Дика, не так ли? Как психолог, Дик не может не испытывать влечения к птице со сломанным крылом, выступая одновременно в роли любовника и воспитателя. – Она посмотрела на Доминика. – Верно?

Тот моргнул, медленно кивнул.

– И природа этого романа – подводное течение отношений отца и дочери – это именно то, что так расстраивает Николь. Это нельзя замести под ковер. – Она снова повернулась к Курту. – Дик здесь не выглядит злодеем, Курт, во всяком случае, эти реплики очеловечивают его. Я думаю, мы понимаем и даже сочувствуем его затруднительному положению.

В комнате воцарилась тишина, коллективное дыхание замерло, когда Лила выдержала пристальный взгляд Курта, что-то безмолвное промелькнуло между ними. Затем, почти незаметно, Курт кивнул.

– Восстановите вырезанные линии, – приказал он, затем повысил голос, обращаясь ко всему