Гать - Александр Николаевич Афанасьев

волосы спускались на шею и уши, а на лбу вились мелкими колечками. Полосатые бумажные брюки были заправлены в яловые пыльные сапоги, а старенькая сатиновая косоворотка была аккуратно заштопана, но по-мужски неумело, через край.

— Чего так поздно? — спросил Тимофей, прикуривая из кулака папиросу.

— Да поперву садки на болотах осматривал, а потом по хозяйству дела были, — невозмутимо ответил Василий, — огуречики прополоть надо было, чай, растение простор любит…

Ребята громко засмеялись.

— И чего ты огурцы огуречиками зовешь? — громко смеясь, спросил Виктор Прохоров, наваливаясь грудью на гармонь.

— А кто его знает, — добродушно ответил Дорохов, — у нас на болоте все их так зовут. Огуречики да огуречики. Знать, потому, что вкусные они у нас растут. Что для соленья, что так…

— Ты, Васюха, со своими садками да огуречиками так холостым и останешься, — хохотнул Прохоров, толкая локтем Машу.

— Не бойсь, своего не упущу, — негромко и твердо бросил Василий и взглянул на Машу и Варвару, сидевших рядом с гармонистом.

Не ходите, девки, в поле,

Не топчите лебеду.

А то встретите Васюху

На своейную беду… —

громко пропел Виктор частушку под смех.

На болоте суета,

На болоте праздник.

Васька свататься пришел

В лягушечий заказник! —

тут же подхватила Маша Уварова и, озорно притопывая, сделала круг возле Василия.

— Что это вы к Василию прицепились? — возмутился Тимоха, вставая и одергивая галифе. — Между прочим, он на доске Почета в охотхозяйстве висит, не в пример тебе, Прохоров… Ты только в поле вышел, как сей момент умудрился колхозные вилы сломать, и потом полдня ошивался без дела. То молоток искал, то топор…

— Будя, Тимоха, — примирительно усмехнулся Дорохов, бросая взгляд на разом потупившегося Виктора, — пущай поют…

Ходит Тимка в галифе,

В руках словно вожжи.

Стал Тимоха секретарь,

А обнять не может!

Маша, приподняв правое плечо, с вызовом прошлась мимо Смолягина. Тимофей побагровел и сделал жест, словно хотел остановить озорницу и отчитать, но, посмотрев на смеющихся ребят, махнул рукой и отошел к колодцу, в темноту.

Незаметно шутки стихли. То ли теплая июльская ночь подействовала, то ли дурманящий запах скошенного сена, но ребята молчали. И даже Виктор Прохоров молчал, мечтательно сложив руки на гармошке и улыбаясь, изредка он поглядывал на обнявшихся Машу и Варю и хмурился, но через мгновение мечтательная улыбка снова появлялась на его лице. Постепенно с березы вставали пары и медленно, словно боясь нарушить тишину ночи, исчезали с залитой лунным светом полянки у колодца.

Василий сидел на стволе поодаль от Прохорова. Он задумчиво затягивался самокруткой, и малиновый огонек на долю секунды освещал его скуластое лицо. Но вот он встал и сделал несколько шагов по направлению к колодцу.

— Тимофей, — негромко сказал он, подходя к насупившемуся Смолягину, — слышь, Иван Алферов говорит, что опять какая-то нечисть в лесу балует… Намедни нашел он на пятом участке кабана освежеванного.

— Ишь ты, — озабоченно произнес Смолягин. — Кто же это паскудит? Эх, поймать бы, намять шею как следует…

— Как ты его поймаешь, когда на тридцать гектаров два егеря всего: я да Иван… Ты, Тима, теперь секретарь ячейки нашей, вот давай и покумекаем вдвоем, как быть. И потом вот еще что, ты пока никому не говори. Кабана-то свалили из винтаря, Иван пулю вытащил.

— Из винтовки? — тревожно спросил Смолягин шепотом. — Да откудова она у наших? Я наверное знаю, что во всех Ворожейках ни у кого винтаря нет. Хотя у Прохорова Витьки бердана…

— Это не наши балуют, — возразил Дорохов, прикуривая самокрутку, — да и на плетневских непохоже… Может, из города кто? — размышляя, проговорил Василий и посмотрел в сторону поваленной березы, откуда слышались негромкие звуки гармоники. — Вишь, Тимоха, наши-то бы наверняка все мясо с собой взяли, а тут только ляжки отрублены… Давай-ка, секретарь, после сенокоса подсоби нам с Иваном с ребятами… Прочешем весь лес, а то безобразия одни получаются.

Тимофей молча кивнул.

— Ну, я пойду, — прервал молчание Василий и протянул руку Смолягину, — пора мне, завтра чуть свет подыматься.

— Василий, — раздался из темноты капризный голос Маши, — ты нас с Варюхой проводишь?

— Отчего ж не проводить, — усмехнулся Дорохов, — чай, по дороге нам. Пошли.

Маша с Варей шли под руку, о чем-то негромко переговариваясь, Василий шел рядом, но чуточку впереди, словно никакого отношения к ним не имел.

— Вот я и дома, — тихо сказала Варвара и робко взглянула на Василия.

Василий быстро посмотрел на нее, и ласковая, странная для его хмурого лица улыбка чуть тронула углы рта. Варя опустила глаза и, повернувшись, пошла по тропинке к избе. Около крыльца оглянулась и, заметив, что Василий смотрит ей вслед, вспыхнула и быстро скрылась в дверях…

Дом Уваровых стоял на окраине села, на отшибе от остальных. Когда отец Марии, Степан Григорьевич, женился на самой бойкой и развеселой девчонке Ворожеек Кате, то избу решил поставить в стороне от деревни. Поставил избу просторную, с резным крыльцом и наличниками. Сзади избы срубил овин с сеновалом. Он словно предугадал, что семья у него будет большая и дружная. Вырастили они семеро детей, и Маша была последней, самой любимой дочерью.

Василий проводил Марию и не спеша пошел домой.

— Познакомься, Геннадий Михайлович, это наш новый сотрудник — старший лейтенант Кудряшов… Хотя ты заочно с ним знаком, по-моему, — и Росляков улыбнулся, вспоминая недавний разговор.

Андрей с любопытством уставился на Петрова, о котором ему много рассказывал Игорь.

У Петрова было худощавое, интеллигентное лицо с выразительными и внимательными серыми глазами.

— Рад, — рукопожатие крепкое, энергичное, — рад, что будем вместе служить.

— Небось рад до смерти, что курсы всего три месяца были, — добродушно бросил Росляков, который был рад этому не меньше Петрова, — мы уж без тебя затосковали, Михалыч… Да и из парткома обзвонились: куда, говорят, Петрова задевал?

Кудряшов, слушая этот шутливый разговор, понял, что этих людей связывает нечто большее, чем совместная работа: что-то очень теплое и уважительное сквозило в их взглядах и в настрое этой встречи.

— А ты вроде, Владимир Иванович, ни при чем! Сам меня на курсы переподготовки посылал, сам рекомендовал… А тут ни при чем. Шалишь, брат.

— Ладно, ладно… Как настроение?

— Боевое, товарищ полковник.

— Вот и отлично. Ты уж нам, Геннадий Михайлович, помоги с Андреем…

— Куда мне деваться: полковник просит! — подмигнул Петров Андрею. — Могу прямо с ходу помочь — привез небезынтересные документы по нашей области… — Петров раскрыл папку. — Они носят характер директив и приказов