Опаловая змея - Фергюс Хьюм

– Да, – прямо ответил Каллистон, – мы поженились во Франции, и теперь она моя жена. И я не верю, что она виновна в этом преступлении, а вы?

– Я же сказал вам сегодня утром, что нет, – спокойно заметил детектив. – Она сделала это только для того, чтобы спасти вас, потому что считала виновным вас.

– Что тогда? – резко спросил Каллистон.

– Если бы вы спросили меня сегодня утром, я бы подтвердил, что обстоятельства были подозрительными, – мягко проговорил Даукер, – но теперь я могу от всего сердца признать, что вы невиновны.

– Откуда вы знаете, что я невиновен? – с иронией поинтересовался Каллистон.

– Потому что я нашел настоящего преступника, по крайней мере того, которого считаю настоящим преступником.

– Сэр Руперт Бэлскомб?

– Да, сэр Руперт Бэлскомб.

– Я так и думал, – с горечью сказал Каллистон. – Я знаю, что он ненавидел свою жену.

– А разве у него не было причин? – многозначительно возразил Даукер.

Каллистон покраснел и отвернулся.

– Я не святой, – пробормотал он тихим голосом, – и хотя мое поведение может показаться предосудительным, я просто оказался не в силах противостоять искушению.

– А теперь?

– Теперь, – ответил Каллистон, поворачиваясь к сыщику, – я женился на единственной женщине, которая мне действительно нравилась, и мы отправимся в кругосветное путешествие, как только она поправится… то есть если она когда‐нибудь поправится.

– Неужели она так больна?

– Мозговая лихорадка, – коротко пояснил Каллистон.

– Мне очень жаль это слышать, – тихо сказал Даукер, – потому что она благородная женщина.

Каллистон ничего не ответил, но бросился на кушетку и закрыл лицо руками; поэтому, не произнеся больше ни слова, Даукер вышел из комнаты и покинул виллу «Клеопатра».

Было уже около четырех часов дня, когда Даукер подъехал к особняку на Парк-лейн и спросил сэра Руперта Бэлскомба. Лакей сказал ему, что баронета нет дома, но, услышав его имя, добавил, что мисс Пенфолд приказала проводить его в библиотеку, если он придет. Даукер обрадовался, так как хотел задать Мэй несколько вопросов, и последовал за слугой в очень довольном расположении духа.

Мэй Пенфолд сидела за маленьким столиком и оживленно беседовала с мистером Норвудом, который расположился рядом с ней с раскрытой записной книжкой на коленях. Когда Даукер вошел, Мэй встала и в необычайном возбуждении двинулась ему навстречу. Лицо ее было очень бледно, под глазами залегли темные круги, но взгляд осветился надеждой, ибо теперь в ней поселилась уверенность, что она спасет своего возлюбленного, хотя, с другой стороны, может потерять своего опекуна.

– Я так рада, что вы пришли, мистер Даукер, – быстро сказала она. – Мы с мистером Норвудом обсуждали положение дел, и нам нужна ваша помощь.

– Я с удовольствием помогу вам, – серьезно ответил Даукер, присаживаясь. – Мне хотелось бы сделать для мистера Десмонда все, что в моих силах, так как я был бессознательной причиной всех его бед.

– Вы действовали только в соответствии со своим долгом, – деловито возразил Норвуд, – улики против моего клиента были очень сильны, но улики против сэра Руперта…

– Они еще сильнее, – закончил детектив. – Совершенно верно, но мы должны найти эти улики. Лорд Каллистон и мистер Десмонд могут поклясться, что видели, как он шел по Пикадилли за своей женой, а последний видел еще и то, как он сорвал медальон с шеи жены; теперь я хочу найти этот медальон, а также – если это возможно – кинжал, которым было совершено преступление.

Норвуд пожал плечами.

– Вы можете быть уверены, что он не стал бы держать у себя такие опасные улики.

– Простите меня, но я думаю, что он так и сделал бы, потому что, рассматривая дело в целом, было бы невозможно доказать его вину, если бы не то обстоятельство, что его признали лорд Каллистон и мистер Десмонд; даже если бы он избавился от кинжала, он, несомненно, сохранил бы медальон.

– Почему? – спросила Мэй.

– Потому что ему и в голову не могло прийти, что медальон может быть предъявлен в качестве улики – если бы не отметина на шее, никто бы никогда не узнал, что леди Бэлскомб носила медальон.

– О! Но я знала, – с жаром сказала Мэй, – у нее был большой золотой медальон на тонкой золотой цепочке – она всегда его носила.

– Почему она придавала ему такое значение? – поинтересовался Норвуд.

– Не знаю, но она никогда не снимала его, даже ночью.

– Вы можете описать его? – спросил Даукер, нахмурив брови.

Мэй Пенфолд на мгновение задумалась.

– Это было старомодное украшение, – проговорила она наконец, – я никогда не видела его близко, так как леди Бэлскомб держала его при себе, но в нем с одной стороны были два завитка волос – светлый и темный, – переплетенные вместе, а с другой, мне кажется, портрет.

– Чей?

– Я не думаю, что сэр Руперт и леди Бэлскомб были так уж привязаны друг к другу – скорее всего, это портрет лорда Каллистона.

– У вас есть какие‐нибудь предположения, где сэр Руперт мог его спрятать? – спросил Даукер, оглядывая комнату.

– Никаких, – ответила Мэй. – Он может быть у него в спальне или в гардеробной, а может оказаться и здесь.

– Здесь! – повторили оба мужчины, вставая.

– Ну сэр Руперт часто находился в этой комнате, – подтвердила Мэй. – В основном он сидел за этим столом, поэтому, возможно, положил его в один из ящиков, думая, что никто не станет рыться в его личных бумагах.

Письменный стол, на который она указала, был массивным сооружением, украшенным красивой резьбой. По обеим сторонам располагалось бесчисленное множество ящиков, покрытая сафьяном письменная доска, а позади нее еще несколько ящиков, а в центре его украшала фантастическая резьба, изображавшая голову Шекспира с персонажами его драм. Искусная отделка превращала стол в настоящее произведение искусства.

– Он принадлежал отцу леди Бэлскомб, капитану Диксфолу, – сказала Мэй, когда они посмотрели на него, – и он преподнес его сэру Руперту в качестве свадебного подарка.

Даукер наклонился и потянул за ящики, но все они были заперты, после чего он выпрямился и выглядел несколько удрученным.

– Шансов попасть туда не так уж много, – проворчал он недовольно, – и мы не можем вскрыть ящики, поскольку не имеем на это полномочий.

Мэй Пенфолд ехидно рассмеялась.

– Несмотря на то что вы сыщик, – беспечно отозвалась она, – я могу вам помочь: мышь перегрызет сеть и освободит льва. Если сэр Руперт и спрятал медальон где‐нибудь, то в тайнике этого стола.

– А есть тайник? – усомнился Норвуд, глядя на нее.

– Да! Однажды я осматривала письменный стол, и леди Бэлскомб сказала мне, что там есть потайной ящик, о котором никто, кроме нее самой, не знал – даже сэр Руперт, потому