Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

Джонки принадлежали мокенам, — морским кочевникам в кристально прозрачных водах архипелага Маргуи в Анда­манском море, переходящем в Малакксий пролив. Усеянные островами просторы служили им так же, как рисовые чеки, джунгли и горные заросли на суше, с той только разницей, что по земле перекатывались армии с боевыми слонами и колесницами, позже — танками, вертолетами и бронетранс­портерами, что землю перекапывали границами с колючей проволокой. Разница состояла и в том, что сушу тысячелети­ями резали на куски и людей приковывали к ним страхом и жадностью, море же поделить не удавалось, пищу и одежду оно поставляло всем.

Старик примечал, что, как и он, в силу привычки мокены, не боявшиеся океана — ни его изменчивых обличий, ни беспо­щадных законов, — становились трусами из-за страха перед житейскими штормами. Этот страх пришел с золотом. Из страха вызревали отношения, не вязавшиеся с братством, ковавшимся в борьбе со стихиями. В жажде золота, охватив­шей морских кочевников, старик улавливал нечто стадное, сродни панике — и пользовался этим.

Мокены набрасывались на денежную приманку. Джонки с голубыми глазами и акульей пастью на скуловых развалах обеспечивали перевоз опасного груза, вместе с которым их обитателями принимались и риск объяснения с законом, пока «Морской цыган» шел в отдалении на траверзе. Только доставка на берег совершалась с сампана. Мокены за это не брались. Пока. Рулевой у старика уже был мокен. Из про­шлой жизни он прихватил только жену, приведенную по традиции за собой на новый борт.

Теперь джонки пришли искать встречи еще южнее. Кон­куренция сулила выгоду: хозяин «Морского цыгана» мог сбавлять выплачиваемый мокенам фрахт, для него их риски становились дешевле.

Только на плоском катере к золоту относились иначе. Его капитан, среднего роста крепыш в шелковой тенниске навы­пуск, чтобы прикрывать полой, как принято в Южных морях, кобуру, по прозвищу Красный, помахал старику, когда сам­пан ткнулся в связку трех судов. Их причальные концы, натянувшись, выдернулись из штилевого моря, подняв брызги. Заскрипела резина кранцев.

Мокены сноровисто завели чалки.

Старик глухо кашлянул — сигнал малайцу оставаться на борту «Морского цыгана». Взмах Красного показался вялым, чуть ли не по принуждению. Не выдавая легкой встревоженности, с улыбкой, старик переломился в поясе, полуприсел и протянул правую руку, придерживая ее локоть левой. Од­нако на почтительное приветствие ответил не Красный.

Слишком высокий для азиатца, толстый. Будто с вырван­ными крыльями, вывернутые ноздри напоминали двуствол­ку. Веки оплывали над глазами, тонувшими в мешках. По­луоткрытый влажный ротик. Волосы, рамкой подрубленные над сморщенным лбом и свисавшие с висков, как собачьи уши. Из воротника филиппинской рубашки гуаяберы — в Юго-Восточной Азии она приравнена к смокингу — высо­вывался серебряный замок на цепочке. Звездный сапфир в кольце, золотой комок часов «Ролекс» на запястье.

Будто краб клешней, захватив ладонь старика, человек, хохотнув, нараспев протянул двустишие, которое хозяину «Морского цыгана» полагалось услышать от получателя гру­за:

—  На берегу построил дом,

В нем занавеска — алая заря...

Потянуло сладковатым таиландским виски «Мекхонг». Самым дешевым в районе. Вбирая память, словно губка влагу, приметы длинного, старик машинально отметил, что тот отбрасывает тень. Не поворачивая головы, понял, что за спиной луна вышелушивается из-за дымки. Утро могло по­менять погоду, погнать волну. Ясная луна была верным при­знаком, не то, что запах дешевого виски.

—  Плачут горы алые вдали.

День скончался, не уберегли...

Старик ответил.

Но что-то менялось в договоренностях, что-то шло не так. Хотя джонки пришли и пароль произнесен, хотя Красный обычно выходил на встречи через мокенов, без оглядки до­верявших ему, появление «третьего элемента» насторажива­ло. С такими, как длинный, хозяин «Морского цыгана» зна­комств не водил. Именно потому и не обзаводился ни радиостанцией, ни локатором. Его клиентуре вся эта техника не требовалась, обходились, слава Будде! Вопреки аромату «Мекхонга» от длинного исходило некое сияние, в существе которого старик, в последние годы по крайней мере, не оши­бался. Большие, очень большие, самые большие деньги всег­да испускают своеобразные волны, заставляющие покорять­ся. В отличие от самой высокой власти, против которой восстают, как был уверен хозяин «Морского цыгана», ради тех же денег. Против золота, как и смерти, не восстанешь.

Размышляя так, старик поглядывал на Красного. У того имелись и радио, и локаторы, и еще кое-что. Водились и деньжата. Правда, не самые большие. Но достаточно, чтобы закупать и раздавать рыбакам побережья и мокенам моторы, лекарства, консервированную лапшу, детские игрушки да и крупинки золота, если мокенам приходило в голову схит­рить перед Красным...

Мокены, зачалив суда, уселись на корточках. Грубые ик­ры вспучились. Ручищи от локтей, положенных на колени, свисали плетьми. А на погрузку с сампана в джонки чемода­нов, книг, обуви, теннисных мячей и зонтов, скрывавших пакетики с героином, имелись считанные минуты. С таким товаром не медлят. Если же длинный медлил, значит — уве­рен в непроницаемости барьера, который держит патруль­ные катера за горизонтом.

—   Дядюшка Нюан, не так ли? — сказал длинный. — Как ваше здоровье? Как шли? Я прихватил для вас из Бангкока вот эти нидерландские таблетки...

Хозяин «Морского цыгана», полуголый, уничиженно скрючивался на широком диване катерного кокпита. Утонув в поролоне, обтянутом стеганым хромом, старик завис ко­ричневыми ступнями над ворсистым ковром. Матрос в бе­лоснежной форменке катил из носовой каюты столик с на­питками.

Красный стоял у борта лицом к молочно-серому морю. Луна светлела, и его тень тянулась к сампану, с надстройки которого наблюдал за происходящим малаец. Рулевой так и оставался в рубке, а его жена сидела на корточках, присло­нившись головой к штурвалу.

—   Господин Йот, прошу вас, — сказал длинный Красно­му. И старику: — Разрешите представиться... Майкл Цзо, земельный и ипотечный банк. А вы думали, я — из таможен­ного управления? Хо-хо-хо! Виски?

Говорил он по-английски.

—   Абдуллах! — крикнул Нюан малайцу. — Принеси мой чайник!

Йот повернул в кокпит. Матрос подкладывал кусочки за­сахаренной папайи в блюдечко. Цзо цедил «Мекхонг» в ста­кан. Сапфир посверкивал на пальце, пропихивавшем кусок льда. Камень царапнул стекло.

Цзо почти беспрерывно похохатывал. Это получалось так, будто он к этому отношения не имел. Только его горло. Зе­леноватый мягкий свет над столиком с напитками высвечи­вал неподвижные глаза. Поворачивался Цзо всем телом.

—    У нас пятнадцать — двадцать минут, дядюшка Нюан. Примите таблетки... И к переговорам.

Влажный ротик обсосал кусочек папайи.

—      Пароль я назвал. Не должно оставаться сомнений в моем праве принять ваш... хо-хо-хо... груз полностью и окон­чательно. Считайте, что ... хо-хо... коносамент предъявлен. Вы получите сполна незамедлительно. Вы получите двад­цать тысяч дополнительно за то, что, изменив курс на севе­ро-северо-восток, высадите господина Йота близ малазий­ского кордона... скажем, напротив города Чемиланг, обойдя остров Таратау с севера. Южнее, вы знаете, морская граница, а лишние встречи нежелательны. Документы господина Йота, однако, в полном порядке.

Хозяин «Морского цыгана» почувствовал, как отпускает кислящая боль. Таблетки и в самом деле оказались пригод­ными. Но не был бы он вьетнамцем, если бы сразу набросил­ся на деньги. Красный, насколько он знал, появившись в этих водах года четыре назад, только и промышлял тем, что гонялся среди островов за такими, как Цзо.

—   Если не соглашусь?

—   Тогда «Морского цыгана» поведет господин Абдуллах. Не так ли, господин Абдуллах?

—  Да, сэр, господин Цзо, — отозвался малаец по-англий­ски с сампана.

Помолчали.

Старик отхлебнул своего напитка, пожевал чаинку, сплю­нул.

—  Расскажу вам притчу, брат Цзо. Мой возраст позволяет мне называть вас таким образом?

—    Ну, что вы, дядюшка Нюан! Какие церемонии! Хо-хо- хо...

—   Как-то в Сайгоне до прихода коммунистов в гостинице «Ароматные цветы долголетия» три негоцианта играли в по­кер. Один сказал, что выйдет в туалет, а на самом деле позво­нил по телефону. Затем исчез второй на короткое время. Потом третий... Первый вышел, поскольку приказчик донес ему о возможности купить партию масла по дешевой цене. И он взял ее, отдав распоряжение по телефону. Второй заку­пил бутыли для масла. Но перехитрил всех третий. Он за­фрахтовал судно для перевозки масла в бутылях. Затем они вновь уселись за покер... Это обычная история, но она пока­зывает, как люди, во всем приятные друг другу, вступают в борьбу ради денег. Кто же я из этих троих?