Звезда героя - Сергей Малинин

вступил под своды высокой арки, что, пронизывая толщу здания, вела во двор.

В тенистом дворе визжала и беспорядочно носилась взад-вперед ребятня, на скамейках вокруг детской площадки было полно старух с вязаньем и молодых мам с колясками. На дворовой стоянке среди припаркованных иномарок и «Жигулей» тускло-серым горбом выделялась чья-то «Победа», под днищем которой поблескивала черная как смоль лужица пролитого масла. По тротуару навстречу Одинцову двигался иссохший, как мумия, старик. На плечах у него, как на вешалке, болтался военно-морской китель с потускневшими золотыми погонами капитана первого ранга. На груди позвякивали в такт шаркающим шагам юбилейные медали, плешивую голову венчала фуражка с потемневшим «крабом» и обвисшей, испещренной желтоватыми пятнами тульей. Покрытая коричневыми пигментными пятнами рука сжимала пакет с какой-то провизией. Зрелище было такое жалкое, что Одинцов уже не впервые подумал, что ни за какие коврижки не хотел бы дожить до старости.

– Товарищ капитан первого ранга, – окликнул он старика, – разрешите обратиться!

Каперанг помедлил с ответом, словно силясь припомнить, что нужно говорить в таких случаях.

– Обращайтесь, – сказал он наконец, предпринимая неудачную попытку спрятать за спину скверно сочетавшуюся с формой авоську.

– Я разыскиваю кавторанга Зимина, Павла Андреевича, – четко отрапортовал Одинцов. – Не подскажете, в какой квартире он проживает?

В мутных, почти обесцвеченных старостью глазах чтото блеснуло.

– А вам зачем? – поинтересовался бывший каперанг, не ко времени вспомнивший о бдительности.

– Я служил под его началом, – заявил Одинцов. —Старшина второй статьи Колесников моя фамилия, не слыхали? Оказался по делам в Новороссийске, вот и решил проведать. А он, оказывается, уже в отставке…

– Это правильно, – оттаял старик. – Командир – как отец, а отца забывать – последнее дело. Молодец, старшина!

– Служу России! – молодцевато откликнулся Одинцов, чувствуя себя последней свиньей. Он не знал, в чем его вина, но ему все сильнее хотелось попросить у каперанга прощения.

– Вольно, – сказал старик и спокойно зашаркал своей дорогой.

– Так в какой квартире он живет? – снова окликнул его Иван.

– Кто?

– Кавторанг Зимин, Павел Андреевич, – терпеливо повторил Иван.

– Не знаю, – заявил старец и, окончательно утратив интерес к собеседнику, двинулся дальше.

– Нашел у кого спрашивать, – послышался за спиной у опешившего Одинцова женский голос. Обернувшись, он увидел крепко сбитую загорелую тетку с монументальными формами, какие любили придавать скульптурным изображениям колхозниц в середине прошлого века. – Это ж Петрович, – продолжала тетка. – Не в себе он, имя свое не всегда вспомнит, а ты к нему с расспросами… Какой он тебе каперанг? Всю жизнь бухгалтером в порту, а форма – от сына. Сын у него подводной лодкой командовал, вместе с ней и потонул. Вот с тех пор старик-то и того…

– Как неловко получилось, – сказал Иван.

– Да ничего такого, – пожала могучими плечами тетка. – Ему, поди, приятно. Хоть с кем-то словечком перекинулся, да и ты к нему с уважением – товарищ каперанг… Так тебе Зимин нужен?

– Ну да.

– Двадцать седьмая квартира. Вон тот подъезд, на третьем этаже. Только не повезло тебе. Уехал Зимин. Часу не прошло, как уехал на вокзал.

– Надолго? – огорчился Иван.

– Это как получится. В Москву он поехал, в военный госпиталь, на обследование, а в его возрасте, сам понимаешь, обследование – штука бессрочная. Как доктора положат, так и будет. Может, через две недели объявится, а может, и вовсе насмерть его там залечат – кто ж его знает?

– Ну, вы скажете – насмерть, – невольно копируя манеру речи собеседницы, с сомнением протянул Иван. —Нашего Андреича ломом не убьешь. В Москву, говорите? Это хорошо! Я как раз там и живу. Вернусь из командировки – найду его в госпитале. Спасибо вам за подсказку.

– Да не за что, милок, – кивнула тетка. – Привет ему там передавай.

– Непременно, – сказал Одинцов и удалился.

Снова миновав высокую сводчатую арку, он двинулся по улице. На мопед он даже не взглянул: эта единица боевой техники уже выполнила свою задачу, и ее можно было сбросить со счетов. То обстоятельство, что упомянутая единица принадлежала не ему и даже не министерству обороны, а лично кавторангу Машкову, оставило Ивана равнодушным, потому что он был в бою, а в бою железо жалеть не принято. Кроме того, он понимал: если не остановить Зимина, никакие мопеды Машкову уже не понадобятся.

Тетка сказала, что Зимин уехал на вокзал. Это означало, что в Москву он намерен отправиться – то есть, скорее всего, уже отправился – поездом. Это было резонно, потому что самолет – это обязательная проверка багажа, а тридцать килограммов ювелирных изделий – не иголка, и спрятать их не так-то просто. То ли дело поезд! Сунул сумку в рундук под полкой, улегся сверху и в ус не дуй, потому что границ и таможен между Москвой и Новороссийском нет, а случайная проверка не страшна: документы в порядке, а натасканные на наркотики и взрывчатку милицейские псы ничего не имеют против золота – им на него плевать, как и на весь остальной разрешенный к провозу багаж законопослушных пассажиров…

В глаза ему бросилась вывеска интернет-кафе, и он не раздумывая перешел улицу и толкнул стеклянную дверь. Заведение только что открылось, и по случаю раннего часа в нем было почти совсем пусто – только какой-то лохматый подросток сидел в угловой кабинке и, судя по некоторым признакам, сотнями изничтожал каких-нибудь монстров или террористов.

Глаза у Одинцова слипались после бессонной ночи, но кофе как такового в кафе не оказалось. Вместо него Ивану предложили энергетический напиток с высоким содержанием кофеина; не имея выбора, он принял предложение, получил в обмен на деньги запотевшую жестянку и уединился в кабинке.

Потягивая кисло-сладкую газированную дрянь, которая, как ни странно, действительно бодрила, он просмотрел расписания движения железнодорожного и воздушного транспорта в направлении Москвы. Тут его ожидало приятное открытие: оказалось, что ближайший поезд, которым Зимин мог уехать в Москву, отправляется через час. На всякий случай заказав себе билет на дневной авиарейс, Иван вышел из кафе, поймал такси и отправился на вокзал.

Здесь он пережил много неприятных минут, опять не зная, что предпринять. Время шло, а Зимин все не появлялся. Поезд уже стоял у платформы, посадка шла полным ходом, но, сколько ни вглядывался Иван в снующие по перрону толпы, ему так и не удалось разглядеть сухопарую фигуру отставного кавторанга. Его так и подмывало купить билет и сесть в поезд. Но что бы это ему дало? А если Зимин всетаки решил лететь самолетом, что тогда? Отправил верного человека с золотом по железной дороге, а сам спокойно поехал в аэропорт или, скажем, сел на рейсовый