Звезда героя - Сергей Малинин

они пришили, и на кой ляд им вешать на себя убийство? Их версия попытка к бегству – выглядит безупречной. Даже если Машков завтра явится в прокуратуру и расскажет, как все было на самом деле, поверят не ему, а им. Ну, да ничего, я что-нибудь придумаю.

– Пытать их будешь? – насмешливо поинтересовался Иван.

В глубине души Одинцов надеялся, что сообразительный Кук действительно что-то придумает. Он был хитрец и выдумщик, и еще в курсантские времена Машка не раз говорил – и в глаза, и заочно, – что он только зря теряет время, учась на хирурга, тогда как истинное его призвание – стратегическое планирование военных операций, изобретение обходных маневров и определение направлений главного удара.

– Гиппократ запрещает, – с сожалением вздохнул Кук. – А жаль! Я же врач, хирург. Я такие точки знаю, что только пальчиком ткни, и он, голубчик, соловьем запоет! И ни клещей не надо, ни дыбы, ни иголок под ногти…

– Ну, эти-то точки и мы знаем, – заметил Одинцов. —Чай, тоже не лыком шиты. И Гиппократ твой мне не указ, между прочим…

– Но-но, – строго прикрикнул Кукушкин. – Это мои пациенты. Вот выпишутся – тогда милости прошу!

– Времени у нас мало, – пожаловался Иван, – а выпишутся они, как я понимаю, не скоро.

– Это факт, – покосившись на мирно храпящего кавторанга, вздохнул Кук.

– И потом, – продолжал Иван, – допустим, что они укажут нам на Жигалова. Они не укажут, но допустим, что укажут. И что это нам даст? Жигалов – такая же шестерка, как они, разве что чуть крупнее, и хозяина своего он не сдаст – просто будет все отрицать.

– Жигалов – не мой пациент, – как бы между делом заметил Кук.

– Хочешь, чтобы он им стал? Это легко устроить, но так мы спугнем главного. И вообще, это не метод. Что мы зациклились – допросы, пытки, сломанные кости… Головы нам на что?

– Ого, – изумился Кукушкин, – что я слышу! И от кого! Я-то по наивности своей полагал, что головы вам с Машкой нужны исключительно для ломания кирпичей, а вы ими, оказывается, еще и думаете! Ну, и что же надумала твоя умная голова? В моей, например, пусто, как… как я не знаю где!

Одинцов тоскливо вздохнул, потому что и в его голове царил космический вакуум.

– Ну, давай так, – предложил он. – Если считать установленным, что к этому делу причастен твой дядька, у него должен быть деловой партнер здесь, в Новороссийске.

– Несомненно, – кивнул Кук.

– Этот партнер и есть главный, – продолжал рассуждать Иван.

– Естественно. Ну, и что дальше?

– А я знаю? – огрызнулся Одинцов. – Ты у нас самый умный, ты и думай, что дальше! Слушай, – осененный неожиданной идеей, оживился он, – а ты, когда он у тебя тут гостил, ни с кем его не знакомил?

– Э, – разочарованно протянул доктор, – вон ты про что! А я-то думал… Да нет, ни с кем я его не знакомил. Ну, кроме разве что соседа по даче.

– Это которого?

– Да ты его знаешь. Зимин, Павел Андреевич. Он тогда командовал отрядом. Дачи, сам знаешь, рядышком, а мужик он общительный, любит хорошую компанию… Но это пустой номер. Они и двух минут не проговорили – представились, пожали друг другу руки, и все.

– Понятно, понятно, – задумчиво проговорил Иван. Он уже сидел, обхватив колени руками и уставившись невидящим взглядом в чахлый огонек костра, озарявший своды узкой, похожей на печную трубу или внутренность древесного дупла пещеры. – Стало быть, заходил он к тебе частенько – по-соседски, на огонек…

– Ты к чему клонишь? – насторожился Кук. – Погоди-ка! А ведь осенью того же года Зимин просил у меня адрес и телефон дяди Левы. Он, видишь ли, ехал в Москву на обследование и хотел привезти жене какую-нибудь дорогую вещичку – из золота, с камнем… Сказал, пусть понимающий человек одного с ним возраста выберет, посоветует… Очень ему мой Лев Георгиевич понравился…

– Не сомневаюсь, – кивнул Одинцов.

– Да брось! – Кукушкин подложил в костер пару сухих веток, и огонь весело затрещал, пожирая новую порцию топлива. – Эх, курево наверху осталось… Не сплаваешь?

– Сам сплавай, – предложил Иван.

– Брось, – повторил Кукушкин. – Этого просто не может быть. На него совсем не похоже.

– А на кого похоже? На Витьку покойного было похоже? Это, брат, золото, а не авоська с мидиями. Не похоже… Я вот все думаю: и как нас угораздило во все это ввязаться? Ну, хорошо, наткнулся я на это золото, притащил его на берег… Но на кой ляд, спрашивается, было затевать эту игру в детективов?

– Вот-вот, – подхватил Кукушкин. – Я как-то забыл спросить, сами вы до этой глупости додумались или вас кто-нибудь надоумил?

– То-то, что надоумил один добрый человек, – сказал Одинцов. – Зачем, говорит, вам его в прокуратуру нести? Все равно эти недотыкомки никого не найдут, а золото по карманам рассуют, и поминай как звали. Какое, скажут, золото? Не было никакого золота, а если и было, то к уголовному делу, возбужденному против гражданина Кокорина, оно отношения все равно не имеет… то есть не имело бы, если б существовало на самом деле.

– И кто этот умник? – напряженным голосом спросил Кук.

– А ты догадайся с трех раз, – предложил Иван.

– Вот черт, – пробормотал доктор. – А знаешь, если допустить, что это действительно он, все складывается как нельзя лучше. Гляди: золото из бухты вашими руками достал, и вы же его спрятали до поры до времени. Тебя связал по рукам и ногам этими дурацкими дежурствами на «Резвом» – фактически вывел из строя. Я под подозрением – у меня, видите ли, дядюшка на руку нечист. Стало быть, и меня побоку, и я ему не помеха. Оставался Машка. Он уехал в Москву, ты полез под воду, и в это время Виктор вскрыл сейф и забрал золото. Виктора он убил, увеличив тем самым свою долю и убрав подельника, который слишком много знал, а убийство свалил на Машкова. Потом отдал Жигалову приказ убрать Машку якобы при попытке к бегству. Если бы это удалось, он был бы на коне: побег означает фактическое признание вины, а смерть от пули конвоира лишила бы нашего кавторанга возможности оправдаться.

– Да, складно получается, – согласился Иван. – Все одно к одному. Только пока что это лишь наши предположения. Мы с Машкой подозревали тебя, и у нас тоже все получалось очень логично и обоснованно: дядюшка, широкий круг знакомств в городе, деньги…

– М-да, – сказал Кукушкин, почему-то забыв на этот раз обозвать их с Машковым идиотами.

– И Машку я подозревал, и он на меня волком смотрел после того, как обнаружилось,