Вы не поверите! - Питер Чейни

дельфзейлские лоцманы, любящие основательно нагрузиться шнапсом.

А на самом деле все это время они действовали в тесном контакте с Жоржеттой. Привели в порт рыболовное судно с дюжиной моряков, дожидавшихся момента, чтобы незаметно для портовых властей перебраться на борт обоих судов. И у них это здорово получилось. Возможно, они вообще обошлись бы без меня. Но тут появляюсь я, выдаю себя за Чарли Хойта, и сообразительная английская дамочка понимает, что сам Бог послал ей меня для облегчения задачи. Лучшего отвлечения не придумаешь. Пока Зельдар и его головорезы охотятся за мной, английские моряки поднимаются на борт «Мейбери» и «Мэри Перринер». Отличная работа!

И после этого находятся придурки, утверждающие, будто англичане ничего толком придумать не могут!

Спускаюсь вниз и возвращаюсь в салон. Жоржетта там одна. Она стоит перед зеркалом и пудрит нос.

Интересно, где у нее была припрятана пудреница? Наверное, в другом чулке. Просто удивительно, сколько всего у дамочек помещается в шелковых чулках помимо ног!

– А теперь, бесподобная сотрудница британской секретной службы, мне нужно кое-что с вами обсудить, – говорю ей.

– Хорошо. Но может, поговорим за чаем? Он скоро будет готов. Вы ведь не откажетесь от чашки чая?

Вот еще одна национальная черта, делающая англичан великим народом. Всякий раз, когда какой-нибудь англичанин попадает в переплет, в кого-то стреляет, ввязывается в войну или в серьезную драку, он непременно выпивает чашку чая. Перед и после. Об этом не пишут в учебниках истории, но я готов поставить голубую шелковую подвязку… Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что это подарок одной дамочки, которой я помог добраться домой во время землетрясения. Так вот, я готов поставить эту подвязку против двух миллионов долларов и утверждать, что когда Юлий Цезарь приперся в Англию, местное население сидело на берегу, заполняло купоны футбольного тотализатора и пило чай, налитый за неимением чашек в морские раковины.

Я перестаю улыбаться и говорю:

– Прежде всего, Жоржетта, хочу вас поздравить. Операция проведена блестяще, это настоящий успех. Однако есть одна маленькая деталь, ради которой я и затеял этот разговор. Мерзавец Зельдар принадлежит мне. Эта гнусь – моя добыча. Я заберу его в Штаты, где он предстанет перед федеральным судом, а уж обвинений ему накидают по самую макушку. Когда суд окончательно разберется с этим куском немецкой колбасы, я добьюсь, чтобы его продержали на электрическом стуле до тех пор, пока у них не кончится электричество. Вы меня поняли, дорогуша?

Она мотает головой:

– Ничего подобного, Лемми. Я его захватила, и разбираться с ним будут по английским законам. Кстати, сигаретки не найдется?

Я протягиваю ей сигарету.

Кто-то из итальяшек, нанятых Перринером-старшим, приносит чайник и шумно ставит на стол. Вид у него испуганный. Не очень-то эти ребята умеют плавать по бурным морям, да еще и в темноте.

Жоржетта наливает себе чай. Нервы у дамочки просто стальные.

– Послушайте, дорогуша. Поймите меня правильно. Вы включились в эту историю потом. Зельдар мой. Я первым докопался до его мерзкой сущности. И потом, у меня есть на него то, чего нет у вас. Обвинение в убийстве. Он виновен в отравлении моего напарника Родни Уилкса. Родни не стало перед самой нашей встречей в Париже.

Жоржетта отставляет чашку, продолжая улыбаться. Когда она улыбается, на щеках появляются ямочки. С этой малышкой даже спорить приятно.

– Взгляните на эту историю моими глазами, – предлагаю я. – Сообщаю, что я очень упрямый парень и обожаю действовать по-своему. Я начал ущучивать Зельдара еще в Париже. Так что он мой и не надо спорить.

Она снова отрицательно качает головой.

– Мы начали следить за Зельдаром еще до его поездки в Америку, – говорит она. – Мы следили за ним в Англии, где они с Нароковым и Вилли Лодсом обсуждали похищение. Это и заставило меня отправиться в Штаты. К тому времени Бадди уже похитили. Но я добралась до Ардены Ванделл – подружки Лодса. Она-то мне и рассказала, намекнув, что похищение – лишь ширма. Она была сильно напугана.

Ее сведения пришлись как нельзя кстати. Я знала, что Зельдар находится в Париже и ждет возвращения Нарокова. Я также знала, что Джеральдина обязательно последует за так называемым женихом. Ее похищение тоже входило в их планы.

– Постойте! – перебиваю ее я. – Получается, вы знали, что шайка похитит приехавшую в Париж Джеральдину, и палец о палец не ударили, чтобы этому помешать? Вы понимаете, что с профессиональной точки зрения это прокол? Пожалуй, вам бы стоило снова приехать в Штаты и поучиться на курсах агентов ФБР.

– Вы так думаете, Лемми? – непринужденным тоном спрашивает Жоржетта. – Но мне было незачем тревожиться о Джеральдине. Мы о ней позаботились.

Жоржетта умолкает. У меня от ее рассказа перехватывает дыхание.

– Для меня было очевидно, что Зельдар вынудит Джеральдину уехать из Парижа, – говорит она. – Он уже собирался вернуться в Цюрих. Наши действия серьезно встревожили фирму «Глойдас, Нароков и Хааль» и в Цюрихе, и в Дельфзейле.

Я знала, на какие рычаги нажмет Зельдар, чтобы заставить Джеральдину поехать в Англию. Он пригрозил ей расправой над Бадди. Естественно, по приезде она сразу попала бы в руки их пособников. Потому я и ждала, когда Зельдар сделает этот шаг. Я действовала под прикрытием, но постоянно следила за Джеральдиной, живя в том же отеле «Дьедонн». Едва Зельдар велел ей лететь в Англию, я позвонила в Лондон и попросила подготовиться к встрече. На аэродроме ее ждали агенты Зельдара и наши люди. Двое последних агентов Зельдара в Англии арестованы, а Джеральдина живет себе с комфортом в отеле «Савой».

Я втягиваю воздух. Тут, парни, мне становится худо. Похоже, меня переиграли.

Жоржетта так мило улыбается, что сердце готово разорваться.

– Дорогой Лемми, вам обязательно нужно приехать в Англию и полгода поучиться на наших курсах подготовки агентов!

Я громко вздыхаю:

– Жоржетта, вы замечательно действовали. Я не отрицаю. Но что мне оставалось думать? Когда Джеральдина исчезла, я понял, что Зельдар наложил на нее свою лапу и отправил в Англию, потребовав никому не сообщать об отъезде. Таков был ход моих рассуждений. В противном случае она бы обязательно прислала записку Хуанелле Риллуотер. Эта дамочка должна была присматривать за ней.

– Так она сообщила, – непринужденно отвечает Жоржетта. – Джеральдина написала прощальную записку!

– О чем вы говорите? – не выдерживаю я. – Хуанелла не получала никакой записки, иначе она бы мне сообщила.

– А здесь, дорогой Лемми, мне снова пришлось вмешаться, – тоном проказливой школьницы сообщает Жоржетта. – Я узнала, что Джеральдина отправила записку в отель «Святая Анна», той самой миссис Хуанелле Риллуотер. За эти сведения я выложила пятьдесят франков коридорному в «Дьедонне». Затем я поспешила в «Святую Анну», опередив посыльного. Дождавшись, когда миссис Риллуотер покинет номер, я поднялась туда. Я неплохо умею открывать замки. Так вот, я изъяла записку сразу же, как только ее принесли. Я вообще не знала, кто эта миссис Риллуотер и чем занимается. Решила узнать.

– О’кей, – вздыхаю я. – Теперь понятно. И я был в номере Хуанеллы. Поднялся по той же причине – в поисках послания Джеральдины. Вы находились в ванной. Что-то искали в аптечном шкафчике. Вынимали флакончики, осматривали, потом ставили обратно. Я видел вас через щель в двери и потому решил не задерживаться и тихо слинял.

– Надо же, как забавно, – усмехается она. – А я вас увидела, когда вы находились в гостиной. Потому и спряталась в ванной – думала, там меня не найдете. Приоткрыла дверцу шкафчика, чтобы следить за вами в зеркале. Представьте, я наблюдала, как вы подсматривали в щель. Потом я спешно покинула номер и сразу же поехала в Дельфзейл.

Я снова вздыхаю. Получается, я ничегошеньки не знаю об этой Жоржетте!

– Дорогуша, я все понимаю. Давайте без пререканий. Зельдар принадлежит мне. Смиритесь с этим.

Она качает головой:

– Нет, Лемми. Я следила за ним, когда вы еще не знали о его существовании. Он останется за мной.

– Допустим, я вам уступлю, – говорю ей. – И что вы будете с ним делать? Вам ему нечего предъявить. Вам известны его замыслы, но доказательств нет, и на виселицу его не отправить. Знаю я вас, англичан. Поместите его в какую-нибудь тюрьму для военнопленных, а после окончания войны выпустите, и этот мерзавец