Газоход - К. Велесмайская

– Чего остановился? – прошептал позади меня Бунин. Выглядел он нездоровым: морось пота налипла на его и без того шаткий дух, вцепилась в «матушкины щёчки», а взгляд у него поплыл косой лебёдушкой. Бунин посадил зрение год назад на Урале, когда Ирка, не имея тогда ещё в арсенале оружия, дезориентировал людей мощными вспышками света из модернизированного генератора грома – взрывчатое вещество детонировало в стволе и выбрасывало его в виде высокоскоростной ударной волны, способной временно оглушить, ослепить и отбросить назад людей на расстояние до ста футов.

Я вдруг вспомнил, что Бунин жил в Свердловской области и потерял мать из-за болезни. Как же он… Ведь на вид – сыночка-корзиночка! А руку одним из первых на отборе поднял.

– Слышь… Дурно мне. Будто лёгкие порохом обмазали и сверху присыпали. Я весь чёрный, как задница беса!

Не узнаю собственный смешок. Чужой, пропитанный колючим страхом. Не за себя. За отряд наш, знакомый мне по шрамам на чужих телах. Зайчихе в лицо прилетело, а Яр перенёс столько операций, что мы уставали поднимать стопки, вспоминая их. У Бунина страшный шрам на затылке – жгучий поцелуй осколка. А я… Чистенький, здоровый мужик. Только в башке кавардак, да такой, что ни одна ласковая пара женских рук не справилась – не нашлось ещё хозяйки для моего разума. Или его остатков.

– Лёш, у тебя зрачки огромные. Ты как?

Беспокойтесь о себе! Твою… Я это вслух сказал? Ничего не понимаю. По ушам бьёт крысиный писк.

– Лёш? – повторил Бунин, и заметив, как рассеянно я реагирую, позвал Алёну.

– Да нормально я! Грёбанные крысы…

Зайчиха оставила Пиро с командиром, и мы поменялись. Теперь Бунин шёл впереди и следил за стихийником, а не самый ласковый девичий взор пал на меня. Мне стыдно. Пытаюсь снова улыбаться и шутить, но Алёна людскую фальшь из трубочки по утрам выпивала.

Я больше не мог выдерживать писк и закрыл уши.

– Леший, посмотри на меня. Вот так. Следи за моим пальцем… – Зайчиха ловила моё внимание, догадывалась, что я не в порядке. В груди колотило жаром, а язык сам вываливался наружу. Мою голову сверлили крысы! Везде! Я слышу их отовсюду. Неужели они на мне?..

Я дёрнулся и испуганно прижался к стенке трубы. Ладонь Алёны, проверяющая мой пульс, застыла в воздухе, и я понял, как облажался.

– Алексей, сосредоточься на моём голосе, – мягко попросила она, сменив сталь на набитую горохом подушку. Но мне всё равно понравилось. Очаровательная дамочка… С такой я бы возлёг и на гвоздях. – Тебе мерещится. Слышишь? Это всё не взаправду.

– Ложь? И труба? И то, что мы себя тут похоронили?

И снова чужак шепчет моими дрожащими губами. Я не в силах повернуться и увидеть осуждение Осириса.

– Что с ним? – командир неподалёку хмурится на мои ожидания от легендарной операции. Прости меня, дурака.

– Метан, и все углеводороды, разумеется, токсичные, —отметила Алёна. – Это, в первую очередь, нейротропные яды. Поэтому, возможна потеря сознания, состояние спутанности, ступора. Могут быть и галлюциногенные нарушения. В самых тяжелых состояниях…

Почему она замолчала? Ещё и отвернулась нашкодившей кошкой. Выходит, коварный кукловод запустил в меня ниточки, отправил по ним галлюцинации. Я постучал себя по голове, чтобы сохранить рассудок.

– Убирайтесь! Живо! Прочь!

Слышу отдалённое: «Кома».

– Нет! Погодите… Всё-всё, эй, чего вы скисли? Я огурчик. Скоро привыкну. Это же глюки, да? Пройдут.

– Уверен? Мы могли бы организовать для тебя выход, пока не поздно…

Я не дал Яру договорить: поднялся и похлопал себя по щекам. Нет уж, бойцовскую собаку эта загаженная труба не возьмёт. За мной подорвались и остальные. Удивительным образом я оказался рядом с Пиро, чёрт, выходит, меня сейчас к таким, как он, приписали? Я тут пригляделся к мальцу и осознал, что меня штормит от его вида: неестественно белокожий, без волос на лице и голове – только ярко-оранжевые пятна, сейчас мелкие, как веснушки. А глаза яркие, как у кота-мутанта. Ресницы осыпались, а тонкие веки как плёнка – только схвати пальцами, и Виталька сразу кожу сбросит.

Ой, заметил, что я на него пялился. Пришлось выкручиваться:

– Слушай, я могу тебе своего добра дать. Зимы нынче холодные, – я провёл ладонью по своей густой бороде, и мне почудилось, что подушечку пальцев кто-то укусил. Зараза! Я сразу спрятал руку за спину, продолжая улыбаться дурачком.

– Ха…

Виталька улыбнулся! Есть ещё человеческое в стихийниках. Я Осириса понимаю, не везло нашему командиру с ними.

– Ты на Яра не серчай, малец. Он боец с опытом, и не одну свинью ему ваши подкладывали. Вам же в центре одну задачу ставят, нас не учитывают. А тут… Расскажу тебе, так уж и быть. Железки под Угледаром штаб организовали, чтобы своих координировать на юге. Разбомбили тогда почти весь город, черти. Осириса назначили командиром спасательно-эвакуационной операции. Выделили и стихийника, якобы в помощь. А в нашей работе приказ – закон.

– Угледар? Водник поехал.

– Точно. Всё шло неплохо… Город они отвоевали, а вот гражданских собрали у опор высоковольтной электропередачи. Напоследок ваш решил покрасоваться или…, да чёрт его знает. Враг вдарил сверху, несколько мачт упали на землю. Водник и стал струями брызгать во все стороны. А потом потерял контроль, и вся вода из него растеклась, вобравшись в резервуар по периметру. Провода задело, и очень много людей погибло, Виталька.

Пиро отложил выданную флягу и недобро прикусил губу. Хмурился лобными складками, а потом выдал:

– Нам говорили, что он герой. Приводили в пример славную отдачу делу.

– У Яра другое мнение. А потом ещё кто-то погиб, кажется, там тоже стихийник был замешан. Но тут я подробностей не знаю. Так что отпусти ситуацию.

Спереди послышался тихий кашель. Осирис остановился и недружелюбно предупредил, чтобы мы прекратили лишние разговорчики. Виталька затих, но я лукаво заметил, как посеянное мной зёрнышко гораздо прорасти. Если впаду в кому, хоть сделаю доброе дело – уйму враждебность. И не только…

– Виталька, а тебе сколько лет-то? Двадцать есть?

– Столько и есть.

– Зелёный…

Огневик отвернулся и ненавязчиво бросил:

– У нас постарше не выживают.

– А-а… – я пытался игнорировать новый звук: кто играет с трубой своими металлическими коготками прямо над моим ухом? Вида не подам. – Ради чего сражаются стихийники? Мы свой флаг знаем, а вы…

– За победу, наверное.

– Нет, так не пойдёт, дружок. За победой что-то стоять должно. А лучше «кто-то». Например… – меня шатало, как тряпичную куклу в руках капризного ребёнка. Кто так недоволен моим видом? – Л-любовь…

На удивление вздрогнула Зайчиха. Вот уж не ожидал,