Миссия спасения - Анатолий Михайлович Гончар

небольшие заряды, разрушим верхнее покрытие, затем углубим лопатой и кирками. Спрячем тела, и когда будем уходить, подорвем несущие опоры.

— А взрывчатки хватит?

— Хватит, — заверил Кошелев.

— Тогда за работу, — потребовал Глазунов, давая понять, что совещание окончено.

— Альберт! — супруга посла решительно влетела в кабинет сидевшего за столом мужа. — У меня кончаются антибиотики! Троим раненым требуется операция. Я не хирург, ты знаешь. Их необходимо эвакуировать. Срочно, — глаза Любови Алексеевны метали молнии. Исхудавшая, с заметными синяками под глазами, она тем не менее в этот миг напоминала разгневанную валькирию.

— Это не в моих силах, — голос посла прозвучал отстраненно, — и вообще, у меня нет времени.

— У тебя нет времени? — вскричала Любовь Алексеевна, — у тебя всегда на меня не хватало времени!

— У меня совещание, — холодно пояснил посол.

— Так перенеси! — потребовала его супруга.

— Оно срочное. Это касается всех нас.

— Всех нас? А меня с сыном ты не включаешь в это число? — Любовь Алексеевна потрясла в воздухе сжатыми кулаками. — Киселев, ты хоть раз можешь позаботиться о сыне, а не только о самом себе?

Посол чертыхнулся, потянувшись рукой вперед, нажал кнопку стоявшего на столе прибора, громко сказал:

— Проводите совещание без меня, — и отключился, поднял глаза на стоявшую перед столом супругу. — Что ты хочешь? — пауза. — Присядь.

— Не хочу я тут сидеть, — резко огрызнулась она и тут же опустилась, скорее даже плюхнулась в стоявшее рядом кресло, и сразу превратилась из вестницы войны в усталую и далеко не юную женщину. — Как я измучилась, — устало сообщила она. — Мне страшно. Мы все здесь и умрем?

— Люба, ты с ума сошла?! — взревел посол.

— Да, сошла. Я сошла с ума, а идущая за окнами война — это все мои фантазии, — женщина закрыла глаза руками. — Я так боюсь за нашего сына!

— Все будет хорошо, все будет хорошо, — начал утешать посол, но даже не попытался встать из-за стола и подойти к готовой расплакаться женщине.

— Ничего хорошо не будет. Ты думаешь, я не в курсе, что правительственные войска разбиты и ждать помощи неоткуда?

— Кто тебе сказал? Это же тайна!

— Не смеши, Альберт, — устало отмахнулась Любовь Алексеевна. — Какая может быть тайна среди запертых в тесной ловушке индивидуумов? Все уже все знают.

Услышав такое заявление, Киселев вскипел:

— Я лишу наших шифровальщиков премий!

— Думаю, если у тебя в будущем еще останется такая возможность, они будут только рады, — жена посла грустно усмехнулась, — значит, выжили.

— Не говори ерунды! — вспылил Альберт Моисеевич, но, видимо, вспомнив о своих дипломатических навыках, смягчился: — Да, мы попали в пренеприятное положение и пока не в состоянии переломить складывающуюся ситуацию, но наше правительство постоянно осуществляет мониторинг обстановки и уже в ближайшее время…

— Прекрати! Прибереги это для таких же бюрократов, как и ты. Какая я все же дура, что согласилась поехать с тобой в эту дыру. Зачем поддалась на твои уговоры, если развод был делом вполне решенным? — Любовь Алексеевна живо вспомнила сцену, когда застукала супруга в постели с его же секретаршей. Как он испугался — развод если бы и не ставил окончательной крест на его дипломатической карьере, то с уже почти решенным назначением на должность посла следовало распрощаться. «Люба! — едва ли не со слезами на глазах умолял он ее. — Прости! А коли не можешь простить, то не разрушай будущее нашего сына. Ради Вениамина мне нужна эта должность! Нужна, пойми! Сын посла всегда лучше, чем сын советника, пусть даже и старшего». Тогда она согласилась на фиктивность их взаимоотношений, и вот теперь несказанно корила себя за это.

— Это было обоюдное решение, — возразил посол.

— Нет, это было твое решение, твое желание. Тебе следовало жениться на своей Анфисе! — выкрикнула она с ненавистью.

Альберт Моисеевич тяжело вздохнул:

— Сколько я же должен просить у тебя прощения?

— Такое не прощают, — голос ее потух. — Какая же я дура…

— Ты не дура, — машинально возразил Киселев.

— Дура и есть, — не согласилась Любовь Алексеевна, — зачем я поехала с тобой? Зачем потащила сюда моего Веню?

— Все, что мы делали, мы делали ради сына.

— Ради сына? Да тебе на сына плевать. Ты даже не знаешь, где он сейчас находится. Для тебя главное — карьерный рост. Шаг к Олимпу. Если случится нечто ужасное с нашим сыном — это будет моя и твоя вина. Ради сына, говоришь? То, что происходит вокруг, ради сына? — она почти плакала. — Это ты виноват, это ты, ты просил, чтобы не подавала на развод, ты хотел заполучить это проклятое место!

— Мы не могли предугадать подобного, — Киселев указал рукой за стены здания.

— Ты должен был отказаться от подобного назначения! Ты не мог не предполагать. А я дура. Дура, что согласилась!

— Не кори себя. Все образуется.

— А если здесь все и закончится? Что, если мы действительно умрем здесь? — Она встала, не таясь, смахнула со щек слезы. Он посмотрел ей прямо в глаза и не нашелся что ответить.

Глава 10

В то самое время, когда официальный представитель интересов Российской Федерации заканчивал трудный разговор с собственной супругой, в подземном гараже посольства полным ходом шли работы по оборудованию машин защитой от стрелкового оружия. Охранники посольства и приданные им разведчики трудились в поте лица, одни с грохотом и матерными присказками перетаскивали вниз шкафы-сейфы, другие разрезали их автогеном, третьи варили из металлического профиля каркасы жесткости и устанавливали их на автомобили. Фронт работ приближался к экватору, и тут к расположившимся на баррикаде мятежникам подошло очередное подкрепление… Сразу стало понятно — дальнейшее усовершенствование бронезащиты лишено смысла.

Старший лейтенант Кошелев некоторое время наблюдал за происходящим, затем, со вздохом передавая бинокль сидевшему рядом Банникову, задумчиво выругался:

— Мать твою за ногу! Вот, Петрович, похоже, и родственники ваших давешних «крестников» подкатили.

— Любопытно, — не до конца поняв, к чему клонит группник, прапорщик взял в руки бинокль и прильнул к окулярам. На улице, прилегавшей к баррикаде, царила суета — пять серо-желтого окраса БМП «Брэдли» разгружали десант — в пятнадцатикратную оптику можно было неплохо рассмотреть экипировку десантируемых. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — она в точности соответствовала экипировке тех вояк, что находились на злополучной крыше. К тому же большинство вновь прибывших отличались светлой кожей лица и никак не могли быть местными жителями.

— Да чтоб им лопнуть! — с досады притопнул ногой Банников. — Я не понимаю, как они нас вычислили?

— Наверное, те, с крыши, по радио доложиться успели.

— Но это не объясняет…

— Не объясняет, — не стал спорить Кошелев, — но разве есть разница?