Вы не поверите! - Питер Чейни

из тех, кто легко ведется на женщин, то запал бы на тебя стремительно, как блицкриг. Но увы, держу себя в руках.

Хуанелла мотает головой:

– Смешно, правда! Это ты-то не ведешься на дамочек! Если не западаешь на них, тогда Ромео – просто жалкий хлюпик. А как насчет Жоржетты? Помнится, в прошлом году ты потерял от нее голову. Могу напомнить о…

– Полегче, дорогуша, – осаживаю ее я. – Я выполнял работу. При расследовании иногда приходится делать вид, что запал на какую-то цыпочку. Увы, такова участь федерального агента.

– Черта с два, – фыркает Хуанелла. – Если так, когда займешься мной? До сих пор я что-то не замечала проявлений твоей любви. И меня давно занимает вопрос: чем таким обладают все прочие встречающиеся тебе дамочки, чего бы не было у меня?

– Хуанелла, с чего такая вспышка? Ты наделена всем, о чем женщина может только мечтать. Сама знаешь. И муж тебя обожает.

– Допустим. И что с того? Разве девушка не может позволить себе некоторую перемену обстановки? Я читала в какой-то книжке, что каждая женщина должна иногда расслабляться.

К этому моменту я понимаю: Хуанелла перехватила инициативу и уводит разговор в сторону. Она хочет избежать моих вопросов.

– Слушай, детка, давай все-таки вернемся к делу, – говорю ей. – Неприятности мне ни к чему, но ты же знаешь, я парень упрямый и, когда берусь за работу, стараюсь доводить ее до конца. Этим сейчас и занимаюсь. – Раздавливаю окурок в пепельнице. – Захочу устроить тебе веселую жизнь – устрою. Понадобится обратиться к французской полиции и сообщить, что перед ними Хуанелла Риллуотер, за которой тянется хвост дел и делишек, – сделаю. И ни сногсшибательная внешность, ни талант пудрить мозги тогда не спасут. Думаю, французские копы задержат тебя для последующей экстрадиции, если я их попрошу.

– Говоришь, задержат? – ехидно переспрашивает она. – И какое обвинение они предъявят? – Хуанелла улыбается. – А я расскажу великолепную историю, как ты явился сюда и попытался силой овладеть мною, но я защищала свою честь, потому что люблю Ларви. Тебя это разозлило, поэтому решил сдать меня копам. Ну как, нравится?

Я шумно вздыхаю, поскольку ничуть не сомневаюсь, что она это сделает и глазом не моргнет.

– Хорошо, – сдаюсь я. – Давай перестанем друг другу угрожать и вернемся к делу. Хочу задать один вопрос. Ответишь на него без виляний – отступлюсь от тебя и больше не потревожу.

– И какой вопрос? – интересуется она.

– Вчера вечером я послал с борта «Фельса Ронстрома» две радиограммы в Париж. В одной я уведомлял некоего человека, что к половине первого ночи появлюсь в определенном месте. Во второй просил одного парня туда подойти. А незадолго до нашей швартовки в Гавре ты получила радиограмму. Человек, пославший ее, знал, что я плыву на этой шведской посудине. Он заинтересовался и попросил тебя войти со мной в контакт. Ты не выполнила просьбу, и я знаю почему. Получив радиограмму, ты сразу начала разнюхивать, кто такой этот мистер Сайрус Хикори, и быстро узнала, что, оказывается, это Лемми Коушен. Ты изрядно удивлена, поэтому стараешься не попадаться мне на глаза. Если бы не палубная серенада, ты бы так и держалась в тени.

После этого, сама понимаешь, у меня появляются вопросы. Первый: кто послал тебе радиограмму? Что ты делала вчера поздно вечером, приехав в Париж? Встречалась с отправителем радиограммы? Рассказала ему, кто такой Сайрус Хикори? Сообщила, что он не частный детектив, а агент ФБР Лемми Коушен?

Хуанелла вскакивает со стула, подходит к серванту, наливает себе порцию ржаного виски и закуривает сигарету. Медленно так закуривает. Понятно почему. Мозги дамочки напряжены до предела.

– Вот что, Лемми. Раскалываться перед тобой я не буду, но кое-что расскажу. Я сама немало удивилась, получив ту радиограмму. Надо мне дергаться или нет – сама не знаю. Пока что я не видела ни парня, пославшего радиограмму, ни кого-либо еще. Персонал отеля и ты не в счет. О том, что ты федерал, я никому не сказала. И тебе больше ничего не скажу. Поступай, как хочешь. Понял, радость моя?

Хуанелла подходит ко мне и окидывает взглядом с ног до головы. Потом начинает улыбаться. Выглядит она сейчас – просто картинка. И наглости ей не занимать.

– Вот что, бравый федерал, – говорит она, – делай что угодно и когда угодно, но больше ты от меня не услышишь ни слова. А еще… – Тут она усаживается ко мне на колени и обнимает за шею. – Впрочем, скажу тебе кое-что еще. Хотя бы раз в жизни поверь мне. Если попытаешься встрять в мои дела и что-нибудь хитренько выведать, то очень пожалеешь. Понял?

Ее вторая рука тоже ложится мне на шею. Хуанелла целует так, что я временно оказываюсь вне игры. Потом встает, отходит к окну и смотрит словно кошка, закусившая парой канареек.

Ну что прикажете делать с этой дамочкой?

– О’кей, Хуанелла, – говорю ей и встаю. – Решила поиграть в крутую девчонку – на здоровье. Но советую, дорогуша, смотреть в оба. Ты рискуешь и, если не будешь осторожничать, можешь сильно промочить ножки.

– А я не люблю осторожничать, – заявляет она. – Я ненавижу вот эти мужские закидоны только потому, что меня к тебе тянет, мистер Коушен. И всегда тянуло. Но говорить я не собираюсь. Во всяком случае, пока. Вздумаешь грозить, что «меня зарежут для утех толпы»?[13]

– Выбрала дорогу – иди по ней. Мешать не стану. Но если попытаешься влезть в мои дела, тебя не только, как говоришь, зарежут для утех толпы. Я возьму тапок побольше и как следует отхожу тебя пониже спины, после чего тебе недели две даже спать придется стоя.

Хуанелла приближается ко мне. Глаза у нее пылают.

– Понятно, – зловещим тоном произносит она. – Значит, ты готов оставить все свои джентльменские замашки и отшлепать меня?

Хмурое выражение лица сменяется улыбкой.

– А вдруг мне понравится? Как только у тебя появится такое желание, милости прошу.

Она делает еще пару шагов в мою сторону, но я хватаю шляпу и сматываюсь.

Я пас.

Думаю, я общался с Хуанеллой не лучшим образом. Но ее поведение меня заинтриговало. Держалась так, словно в рукаве припрятана козырная карта и, если я попробую надавить, она предъявит этот козырь. Смелости и наглости Хуанелле не занимать, однако мы оба понимаем: играть в свои штучки-дрючки она не рискнет – слишком уж хорошо знает, чем это может обернуться. После возвращения в Штаты я способен устроить не самые приятные сюрпризы – и ей, и Ларви. Разве что… у нее действительно припасен солидный козырь.

И мне обязательно нужно узнать, что он из себя представляет.

День – просто загляденье. Иду, глазею на встречных дамочек и думаю, какой прекрасной могла бы быть жизнь, если бы я не гонялся постоянно за всякой шушерой, по уши завязшей в преступлениях, и разные приключения не сыпались бы как из того самого рога. Наверное, я не исключение. Каждый парень с удовольствием занимался бы чем-то другим, а не своей работой.

Порученное дело тревожит, поскольку у меня нет никакой ясности. Сейчас я знаю не больше, чем сутки назад, когда еще плыл на «Фельсе Ронстроме». Только теперь Родни Уилкс лежит в морге на Монмартре, а малышка Эдванна едва не отправила туда же и меня. С таким же успехом мог бы остаться в Штатах. Сидел бы себе дома, покуривая «Лаки страйк», да бренчал на укулеле. Мое обычное времяпрепровождение, когда нечем заняться.

Иду дальше, смотрю на витрины магазинов, но толком не вижу, что там выставлено. Понимаю: надо что-то начинать. Я всегда так поступаю, если чувствую, что нахожусь в тупике. Лучше хоть какие-то действия, чем одни размышления.

Хотя думать я не перестаю. Джеральдина Перринер… С виду невинная овечка, но от нее можно ждать чего угодно. Что она задумала? Действительно ли настолько помешалась на Серже, что готова на все, лишь бы его удержать? Или же играет по его указке против своего отца и нас? Я бы много отдал, чтобы узнать, известно ли ей, где Бадди и что с ним.

И тут меня осеняет. Возможно, этот ход даст хоть немного ясности. Останавливаю такси и еду в «Американский экспресс». Показываю управляющему служебный жетон и прошу отправить шифрованную телеграмму:

ДИРЕКТОРУ ФЕДЕРАЛЬНОГО БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ ВАШИНГТОН