Второй кощей (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

— Медвежегорск.

— Медвежьегорск, — поправил я на автомате. Сам же внутренне присвистнул.

Вот тебе, Витя, и халявные бабки. Вот тебе и цена пяти сотен серебряных монет. Не думал я, что нечисть настолько хорошо пустила корни в Выборге. Да, возможно, у них не самый прямой выход на Илию. Но что он есть, факт практически медицинский.

— Теперь нам надо понимать, что с вами, Матвей, — опять стал напирать на уже сказанное Кносс. — Следопыт слишком слаб и глуп, чтобы совершать подобное.

И я понял, о чем он. От двух свидетелей контрабанды вэтте избавились. Терентия Павловича переведут если не в Медвежьегорск, то тоже к черту на кулички. Поэтому сейчас от меня ждут какой-то правильной реакции. На основании которой и будет приниматься решение.

— Скажем так, в текущей ситуации у меня не осталось выбора. Мне нужны были деньги. Быстро. Следопыт указал на возможное… предприятие.

— Вэтте хорошо относиться к Матвей Бедовый. Вы можете приходить и просить в долг под небольшой процент.

— Тогда я об этом как-то не подумал. О чем искренне сожалею.

Если честно, у меня даже в мыслях не было, что вэтте занимаются ростовщичеством.

— Но я понял, что самый лучший вариант избавиться от проклятья, вернуть вещи законному владельцу, — добавил я.

— Зачем история с дворовым?

— Подвернулся под руку, — честно признался я. — Он мне давно тут кровь портил. Вот я и решил одним выстрелом сразу двух зайцев… Ой, простите…

Я как-то забыл о животной составляющей вэтте. Благо, Кносс не обратил особого внимания на это замечание.

— Мы терять деньги, — добавил он. — Обращаться к разным людям, чтобы ликвидировать последствия.

— Бизнес — это всегда риск, — ответил я. — Уважаемый Кносс, рассматривайте это как своего рода аудит. Пара рубежников изучила ваш бизнес, выявила слабое место и указало на него. Несколько тысяч монет в таком деле не такие большие деньги. Самое главное, что об этом не узнал воевода.

— И не узнавать? — задал, наверное, наиболее важный вопрос Кносс.

Несмотря на ломаную речь, я его понял.

— Скажем так, с Илией, как и с нашим Княжеством, у меня довольно непростые отношения. Так получилось, что я решил, что нам вместе лучше жить отдельно. И пересекаться лишь в самые критические моменты. Поэтому общение с воеводой, пусть даже на такие темы, не в моих интересах.

— Вы честно говорить, — кивнул Кносс.

— Какое же будет ваше заключение?

— Вэтте вести свои дела, как считать нужным. Иногда игнорировать правила и порядки. Но мы уважать и ценить честных компаньонов. Вы не врать. Следопыт юлить и извиваться. Лгать до последнего. Поэтому мы решать избавляться от него. Если Матвей пообещать, что все останется между нами, этого будет достаточно.

Я для пущей убедительности даже встал и приложил руку к сердцу.

— Клянусь, что не расскажу об этом никому.

Правда, слова остались только словами. Никаких изменений с хистом не произошло. Так и не перестану удивляться вэтте. Ведь что стоило им сделать все по правилам? Как тем же чурам? Это было бы даже логично.

С другой стороны, если я сболтну, что будет? Своя болтовню я ничем подкрепить не могу. Никаких доказательств нет. А таким образом, не пытаясь привязать клятву к промыслу, вэтте выказывают мне свое уважение.

— Тогда я был рад говорить с вами, — опять поднялся на ноги жабоподобный.

— Раз уж у нас все улажено, уважаемый Кносс, мог бы я воспользоваться вашими услугами?

— Что угодно для вас.

— Мне нужно все, что есть в этом списке, — достал я листочек и передал его вэтте.

Тот пробежал глазами по бумажке и удивленно поглядел на меня:

— Вы собрались делать артефакт?

— Не переживайте, никакого конфликта интересов не будет. Я действительно хочу сделать одну пустяковину. Но в другом мире.

— Ждать. Мы все достанем за относительно небольшая сумма.

Я лишь облегченно выдохнул. Одной проблемой меньше.

Глава 22

Былобыслав смотрел на меня чересчур внимательно. И пока я вытаскивал все свои «погремушки» со Слова. И когда пытался уместить их все на руках. И даже сделал определенную паузу, когда я уже был готов.

— Ну чего стоим? Можно переходить.

— Мне кажется, Матвей, ты злоупотребляешь хорошим отношением чуров. Что ты попытаешься пронести в следующий раз, чужанский танк?

— Я удивлен и поражен твоими познаниями в человеческой технике, уважаемый Былобыслав. В другой ситуации бы даже похлопал, но извини, руки заняты. И я вроде не переношу ничего незаконного. А это еще вообще не артефакт.

— Ключевое слово «еще», ведь так?

Я не стал отвечать. Не понимаю, зачем задавать вопросы, если уже знаешь, что услышишь. Былобыслав поглядел еще немного, причем я был уверен, смотрит он исключительно на Осколок, после чего все же схватил меня за ногу и хлопнул по двери, вываливаясь на Изнанку.

Скугга пахла свежим ноябрем, когда надоевшая грязь поутру наконец замерзает. Я свалился вещи себе под ноги, с удовольствием вдохнув легкий иномирный бриз. И даже частички песка на зубах, придававшие почему-то вкус грифеля у карандаша, не раздражал.

— Порой случается, что люди рождаются не в тех мирах, в которых должны, — негромко пробормотал Былобыслав.

Я ему ничего не ответил, принявшись методично убирать принесенные вещи на Слово. Мой разум сейчас был занят одним единственным желанием — побыстрее добраться до Фекоя.

Когда я выпрямился и оглянулся, то нахмурился. Словно что-то изменилось вокруг. Нет, утопающие в тени барханы не превратились в бескрайние моря, а из песка не вырос неприятель. Скугга, прежде представлявшаяся землей свободы и покоя, была будто бы той же самой. И вместе с тем появилось четкое ощущение — нечто изменилось. Словно в лесу завелся неведомый хищник, которого почувствовали все прочие звери.

Стынь? Нет, не он. В смысле, он по-прежнему был здесь и представлял определенную угрозу, но дело не только в нем. Будто некий высший разум, может даже, сама Скугга смотрела сейчас откуда-то из темной пустоты своим цепким взглядом. И от этого по спине побежали мурашки. Да что там, мне стало так страшно, как не было очень давно.

— Матвей, ты чего застыл? — спросил чур

— Да так, думаю, где лучше начать строить артефакт. Всего доброго, Былобыслав.

Я с некоторой внутренней дрожью сделал несколько шагов, после чего «заскользил» по песку. Если честно, даже не удивился бы, если ничего не произошло. Но нет, все сработало, как и всегда. Матвей Зорин несся, словно гоночный болид по трассе, хотя под ногами были бескрайние пески. Казалось, частички земли скатываются по кроссовкам не тихим шорохом, а грохочут, как разъяренный дождь по водостоку. Ветер не освежал, а холодил лицо — прилипла к десне губа (явный признак, что надо попить горячего чая), заколол невидимыми иголками нос, обожгло щеки. Но самое мерзкое — тревога мало того, что никуда не ушла. Она усилилась.

Интересно, а много рубежников страдает паническими атаками? Нет, что мы избавлены от большинства физических болячек — это понятно. Однако ничего не мешало нам мочить грифонов, чтобы увеличить свое либидо. Почему же с психикой должно быть как-то по-другому?

Ладно, все нормально. Может, это просто боязнь одиночества. Я в последнее время вообще почти никуда не путешествовал один. Со мной постоянно кто-то да был. Теперь же в Трубке никого не оказалось.

Правда, успокоиться так и не удалось. Как только перед глазами мелькнул последний холм, а затем показался Фекой, мое сердце застучало почти со скоростью пулемета. Внизу, в ложбине у Мертвого леса, серебрился лед, которого прежде я не встречал. Первые признаки подступающей вечной зимы, которая со временем будет только усиливаться.

Но самое главное, с Фекоем ничего не случилось. Дома на месте, крепостная стена горделиво возвышается над окрестностями, а внутри двигаются крохотные точки — люди. Значит, все нормально.

Вот только облегченно выдохнул я, когда уже оказался возле главных ворот и услышал собственное имя: