Неорганизованная публика - Александр Николаевич Петрин

кармана засаленный листок бумаги, который имеется у каждого уважающего себя болельщика, и, водя по листку пальцем, начал соображать. — Та-ак! В пятницу у наших тренировка… В субботу играют дублеры… В ту субботу наши выступают на выезде: на стадионе будет трансляция… В воскресенье надо в аэропорт пойти встретить, расспросить… Не знаю, как и управлюсь… Да, ты не заметил сегодня, что Шаров бил из явного положения «вне игры», а судья… Думаем в Федерацию протест написать…

Я понял, что с этого пути Гвоздиков теперь никуда больше не свернет: футбольная лихорадка лечению не поддается. Встреч с его женой я избегаю.

КЛОП

Одиннадцатиметровая комнатка пенсионерки Анны Петровны тесно заставлена мебелью, ветхой, облупленной и рассохшейся. Ее можно было принять за кладовку, если бы не вязаные скатерти, кружевные салфеточки, вышитые подушечки, флакончики, рамочки и коробочки всех цветов и размеров, которые красуются где только можно.

В гостях у Анны Петровны сидит сосед — тоже пенсионер — Серафим Семенович Голубятников, лысый задорный старичок в больших роговых очках.

— Ну, нет, Анна Петровна, — с возмущением говорит Серафим Семенович, ставя поднесенную было к губам чашку с чаем обратно на стол. — Этим делом, представьте себе, занимается целое громадное учреждение: институт НИИК — и дальше еще не менее десяти букв.

— Да я это к тому говорю, — слабо защищалась Анна Петровна, — что просто никакого житья мне от этих клопов не стало, а средств реальных еще не выдумано! Я не против научной мысли, упаси бог, но войдите и в мое положение! Покупаю эти порошки «Антиклопин» и решаю проверить. Поймала, извините, двух клопов и посадила в коробочку с этим порошком. И чтоб вы думали? На другой день они все такие же живые, как и были, даже как бы поздоровели…

— Ни в коем случае нельзя сравнивать! — Серафим Семенович даже привстал. — «Антиклопин» делает какая-то захудалая артель. А тут совершенно иная вещь — строгий научный подход! Если бы вы знали, чем занимается мой племянник в этом институте — вы б так не говорили! А впрочем, минуточку! Сейчас я вам кое-что покажу!

Серафим Семенович сходил в свою комнату и вернулся с толстым журналом.

— Вот! — торжественно вручил он его Анне Петровне. — «Вестник института»! Племянник прислал в подарок… Уважительный малый: всей родне по такой книжке разослал, никого не забыл. Откройте, будьте добры, оглавление, ищите — Голубятников Г. В. Нашли? Это и есть мой племянник! Какая там страничка?

— Ах, как интересно! — вежливо говорила Анна Петровна, листая «Вестник». — Ах, вот Голубятников Г. В. «К вопросу об общем и особенном… в реакциях на раздражение полужесткокрылых… хе-ми-рте-ра…»

— Латынь! — пояснил довольный Серафим Семенович. — Так называются, значит, эти самые клопы…

— Всего полторы странички? — простодушно удивилась Анна Петровна.

— Мало, да удало! — нахмурился Серафим Семенович, беря у нее журнал. — Сколько набито тут этой самой науки, другому, какой порасторопней, хватило бы на целую книжку! Раз пять я принимался читать, так поверите ли: недоступно пониманию, и все! Вот послушайте: «Частота тетанизирующего раздражения, при которой начинается пессиум сократительной реакции»… и дальше в том же духе! Мою сестру Полину Семеновну вы знаете? Лет на тридцать меня постарше, слепнет уже, он ей тоже такой журнальчик прислал. Призывает она меня: «Почитай-ка, говорит, Сима… Я люблю». Начал я ей читать — так у нее глаза на лоб полезли! Вот это образование! А был, представьте себе, замухрышка, так, ни с чем пирожок! Бывало в школе долбит-зубрит, а все без толку! Учителя в один голос: «Прилежен, но способности слабые!» Никто не ожидал, что так развернется! Вы только подумайте: «Пессиум сократительной реакции!» — продекламировал Серафим Семенович, потрясая ложечкой.

— Серафим Семенович, а как же он… на этих… ну, на клопов-то… попал?

— О, это история длинная! Школу он, как я говорил, с грехом пополам закончил, хоть надрывался аж, простите за выражение, до пупковой грыжи. Ну, и само собой, пошел в институт, куда без конкурса принимали. Закончил его, поехал в деревню, все честь-честью, отбыл там, сколько положено, пишет письмо: поступаю, дядя, в аспиранты, хватит, пожил в глуши, желаю стать научным работником. Нам, пишет, которые отбыли в деревне, большая сейчас в этом смысле скидка и привилегия, невозможно не воспользоваться! Возьмусь за клопов, говорят, никто их не берет, а для них специальная кафедра заведена, профессор руководит…

— Так неужто ж и профессор этот, как вы говорите, за столько лет никак не додумался, чтоб этих клопов окончательно перевести? — Анна Петровна всплеснула руками, а Серафим Семенович потер лоб:

— Уж не знаю, что вам и сказать… наука же! Нам, которые с неполным средним образованием, многие вещи недоступны. Мы лучше вот что, Анна Петровна, сделаем: напишу-ка я племяннику письмо, чтоб мне популярно растолковал о новейших достижениях, мытарства ваши опишу и спрошу рецептик! Он малый уважительный, так что, Анна Петровна, не горюйте!

На очередном чаепитии Серафим Семенович вынул из бокового кармана конверт.

— Неужто ответил? — обрадовалась Анна Петровна, измученная бесплодной войной.

— А как же! — Серафим Семенович развернул письмо. — Я же вам говорил — чего-чего, а уважительности у него уйма! Вот что он пишет… Сейчас… Так-так… «Перспективы получения постоянной прописки…» Это не то… «Цены на кофточки…» Нет… Ага — вот! «Насчет же моей специальности, или, как у нас выражаются, научного профиля, то объектом моей будущей кандидатской диссертации является именно клоп семейства цимекс лек-ту-ла-ри-ус. Это полужестококрылое переживает при размножении т. н. личиночные стадии…»

— Ишь ты! — изумилась Анна Петровна. — Вы только подумайте! Вон они оказывается как! Я просто и не подозревала!

— Темнота! — сказал Серафим Семенович, поднимая вверх указательный палец. — Далее: «Число этих личиночных стадий — пять. Я специализируюсь на узком изучении именно этих стадий, но не всех, а только второй и третьей. Мой шеф говорит, что для кандидатской диссертации этого вполне достаточно. Дальнейшее — это уже тема докторской. Что статьи мои короткие, это ничего, зато диссертация будет страниц на триста. После защиты я обязательно пошлю ее вам».

Бережно сложив письмо и спрятав его в карман, Серафим Семенович вздохнул:

— Да-а! И ничего-то мы не знаем! Видно, творятся там дела на второй и третьей стадии… Не говоря уж про пятую! А вот мы с вами сидим, пьем чай, как последние обыватели, и представить себе даже не можем, чем научные люди заняты!.. А не попробовать ли, Анна Петровна, этих клопов керосинчиком?

БЛУДНЫЙ МУЖ

Семейная драма в письмах и документах

Письмо гражданки О. Дедовой директору автобазы

Уважаемый тов. Директор!