Стив Мартин - Панталончики упали!

ЛУИЗА: Конечно, нет. Но он комнату у нас снял.

ГЕРТРУДА: Теперь понятно, почему тебя к вершинам потянуло. (Луиза срывает табличку «сдаётся комната». Гертруда осматривает её фигуру) И теперь мне понятно, отчего весь этот сыр-бор.

ЛУИЗА: Бесстыдница. Гертруда, ты распутница. (Она спускается по лестнице)

ГЕРТРУДА: О, Господи, я чувствую, нас ждёт любовное приключение.

ЛУИЗА: С чего ты взяла?

ГЕРТРУДА: Ну, я же не вчера на свет родилась, дело ясное, у тебя будет любовник.

ЛУИЗА: Нет!

ГЕРТРУДА: Я об этом позабочусь. Я буду твоей наперсницей. И вот что мы с тобой сделаем: ты сверху будешь одеваться так же, чтобы твой муж продолжал видеть перед собой свою золушку. Но под этим… я сошью тебе такое бельишко, глядя на которое, у мёртвого штаны по швам разойдутся.

ЛУИЗА: Что ты такое говоришь, я замужняя женщина.

ГЕРТРУДА: Подумаешь, Екатерина II вообще царицей была, а спала с конём.

ЛУИЗА: Нет, я не смогу!

ГЕРТРУДА: Что значит, не смогу, если это Богу угодно!

ЛУИЗА: Мой муж убьёт меня, если узнает.

ГЕРТРУДА: А я на что? Я сделаю так, что он и не догадается. Чего, чего, а пыль в глаза пустить, это я умею.

ЛУИЗА: Нет, нет, я не согласна.

ГЕРТРУДА: Поздно отступать. Ты уже давно на это согласилась, в тот момент, когда, сидя у окна, бросила томный взгляд на улицу. Или когда, глядя на канарейку в клетке, вздохнула, подумав о своей участи. Что ж это твой муж за целый год так и не сумел как следует тобой распорядиться? Ты до сих пор не беременна?

ЛУИЗА: Он говорит, мы не можем пока себе этого позволить, мы должны экономить.

ГЕРТРУДА: Вот пусть он экономит, а мы пока найдём тебе достойного любовника.

ЛУИЗА: (Доверительно) Если не считать первой брачной ночи, я ведь всё ещё девственница. Он только и знает, что твердить с утра до вечера: «Шестьсот талеров в год, шестьсот талеров в год»!

ГЕРТРУДА: Мне кажется, сегодняшний твой визитёр — это то, что нужно.

ЛУИЗА: О, Боже, мой! Колбаска!

ГЕРТРУДА: Да, можно и так сказать!

ЛУИЗА: (Открывает духовку) Мой обед! Он сгорел!

ГЕРТРУДА: О, я как раз сосиски сварила. Я их тебе уступлю.

ЛУИЗА: О, ты меня спасёшь!

ГЕРТРУДА: Сейчас принесу.

Она бежит вверх по ступенькам и скрывается на своей половине. Луиза остаётся одна. Подходит к окну, распахивает его, выглядывает наружу, делает глубокий вдох. Затем идёт в центр, резко встаёт на цыпочки. Ничего не происходит. Она снова поднимается на цыпочки и пытается заглянуть, упадут с неё панталончики или нет — безуспешно — они не падают.

ЛУИЗА: И как они с меня упали? (Пробует снова) Невероятно. Должно быть, сам Господь их с меня стянул.

Входит Гертруда, она несёт кастрюльку с сосисками.

ГЕРТРУДА: Вот, держи. Поставь в духовку и подогрей.

ЛУИЗА: Как мне отблагодарить тебя?

ГЕРТРУДА: Слушай, что я тебе буду говорить. Я тебе уже давно сказать хотела. Твой муж — это тяжёлая, грохочущая машина. Окажись на её пути, и она тебя спокойно переедет. Но с другой стороны, как все эти механические чудовища, их издалека слышно, когда они приближаются. Я буду твоим дозором.

ЛУИЗА: (Задумчиво) У тебя на словах, это так легко получается.

ГЕРТРУДА: Неужели тебе ещё не надоело, что он всё время грозит тебе своим пальцем?

ЛУИЗА: Ой, как подумаю, что у меня будет любовник… кто возжелает меня… нырнёт в меня… утонет в моих грудях… кто-то, для кого я расцвету и буду благоухать… Так ты поможешь мне?

ГЕРТРУДА: Только если ты будешь следовать моим советам. Итак, пока твой муж дома, ты верная, добропорядочная жена. А вот с девяти до трёх, когда твой муж на работе, знаешь, чем ты будешь заниматься? А-ца-ца-ца-ааа…

ЛУИЗА: Начинай шить бельё!

ГЕРТРУДА: Твой муж получит по заслугам.

ЛУИЗА: Гертруда, об одном прошу тебя, не суди меня строго.

ГЕРТРУДА: Чтобы я тебя судила? Да, полжизни бы отдала, чтобы оказаться на твоём месте!

ЛУИЗА: Я сейчас сгорю от стыда.

ГЕРТРУДА: Ну, ты прямо, как девочка.

ЛУИЗА: А как я пойму, что он меня уже хочет?

ГЕРТРУДА: Только покажись ему в панталончиках, которые я тебе сооружу, сразу поймёшь!

ЛУИЗА: Ты мне глаза на меня саму открыла!

Они обнимаются, приплясывают и смеются открытыми женскими голосами

ГЕРТРУДА: И вот ещё тебе… (протягивает ей пузырёк) на, держи, для страховки.

ЛУИЗА: Что это?

ГЕРТРУДА: Снотворное. Для твоего муженька. На случай, если на ночное свидание разохотишься.

ЛУИЗА: Неужели сработает?

ГЕРТРУДА: Помнишь, ты меня спрашивала, где я прошлые выходные пропадала? (Кивает на пузырёк) Улетела. Одна чайная ложка, и будет дрыхнуть без задних ног. (Луиза берёт у неё пузырёк и прячет в шкафчик. Снаружи доносятся тяжёлые шаги) А вот и твой муженёк, лёгок на помине.

ЛУИЗА: Как ты узнала?

ГЕРТРУДА: Скорее он, чем кайзер. Ну, видишь, какой я надёжный часовой?

ЛУИЗА: Тогда, скорее, достать вилки и ножи. (Вдруг замирает. Мечтательно.) Я помню, видела картину, там женщина лежала на кушетке, закутанная вуалью. А мужчина стоял над ней, ногой своею, раздвигая ей ножки…

ГЕРТРУДА: Он идёт!

ЛУИЗА: Я представляю себя на её месте, как отдаюсь ему вся без остатка. Вот он ложится мне между ножек…

ГЕРТРУДА: Прекрати!

ЛУИЗА: Вот он уже на мне… его глаза в упор в мои направлены, и он мне шепчет…

Дверь распахивается, входит Тео.

ТЕО: Моя колбаска уже в духовке?

ГЕРТРУДА: О, мой Бог!

ЛУИЗА: Всё готово.

Гертруда спешит к выходу, наталкиваясь на Бенджамина Коэна, худого, тридцатипятилетнего астматика, который стоит в дверях.

ТЕО: А куда подевалась табличка «Сдаётся комната»?

ЛУИЗА: У меня хорошая новость, комната уже сдана.

КОЭН: Уууу! Как сдана!?

ТЕО: Что?

КОЭН: Уууу! Я сказал: «Ууууу! Как сдана!?»

ТЕО: (Коэну) Не беспокойтесь, я дал вам слово.

КОЭН: Да, вы мне обещали.

ТЕО: (Луизе) Сколько?

ЛУИЗА: Пятнадцать талеров.

ТЕО: Всё включено?

ЛУИЗА: Нет.

ТЕО: (Коэну) Как насчёт пятнадцати талеров, но без.

КОЭН: Без чего?

ТЕО: Без кофе. Но то, как она его варит, для вас это будет небольшая потеря, поверьте. (Луизе) Могла бы мне сказать сначала. А так, смотри какая путаница получилась. Стоит оставить тебя одну на минуту, и опять неприятность. (Коэну) Послушайте, я не хочу показаться алчным. Для меня «Кто» также важно, как и «Сколько». Так что, позвольте узнать, с кем имею честь герр…?

КОЭН: Коэн.

ТЕО: Коэн?

КОЭН: Коэн.

ТЕО: Из евреев будете?

КОЭН: Нет.

ТЕО: Ну-ка повернитесь к свету.

Тео хватает его за подбородок и поворачивает лицо к свету.

КОЭН: Просто у меня римский профиль.

ТЕО: Вижу. Да, мне, в общем-то, всё равно.

КОЭН: Я серьёзно, у меня бабушка француженка.

ТЕО: Да, я верю, верю, ну, что же… (Пожимает ему руку). Значит, мы с вами договаривались на двенадцать талеров за комнату.

КОЭН: Плюс кофе.

ТЕО: Но сейчас объявился кто-то, кто готов платить за неё пятнадцать. Поставьте себя на моё место.

КОЭН: Я надеюсь, эта грубая проза не помешает нашим договорённостям?

ТЕО: Безусловно, нет. Что я, по-вашему, обманщик? Наша страна подарила миру Шиллера, Лютера, она же подарила миру меня.

КОЭН: И Вагнера!

ТЕО: И меня!

КОЭН: И Вагнера!

ТЕО: И меня. Ладно. Вы настоящий немец. Считайте, мы договорились! (Пожимают друг другу руки) Оставайтесь, перекусить с нами.

ЛУИЗА: Но…

КОЭН: Не откажусь.

ЛУИЗА: Но у нас есть уже постоялец.

ТЕО: У меня есть план, как всё уладить. А пока, расскажите-ка нам что-нибудь о себе, Коэн с римским профилем.

КОЭН: Я в раннем детстве остался сиротой. Так что мне пришлось всего добиваться самому.