На Харроу-Хилл - Джон Вердон

и узнал, по сути, больше об их чувствах, чем о самой Лоринде. Единственным исключением оставалась реплика Грега Мейсона: она была единственной старшеклассницей, не боявшейся Билли Тейта.

Вспомнив это, и не забывая о том, как Морган упоминал «неподобающую связь» Лоринды — тогда ещё Лори Стрэйн — с директором средней школы, когда ей было пятнадцать, он задумался: захочет ли тот человек говорить спустя тринадцать лет?

Он позвонил Грегу Мейсону.

Тот, увидев имя на экране, заговорил со злостью:

— Слышал про Асперна. Злобная тварь! Хотел бы я быть там, когда Лоринда всадила в него пули. Точно мёртв?

— Точно.

— Боже, знаешь человека годы — а выходит, вовсе не знал. Мне он никогда не нравился. Но кто мог ожидать такого?

— Надеюсь, его смерть принесёт вам хоть какое‑то облегчение.

— «Облегчение» — не знаю, что это. Рад лишь тому, что он сдох. Вы ради этого звонили?

— На самом деле, хотел вернуться к теме, которую поднимал у вас в офисе. Слухи об отношениях Лоринды — Лори Стрэйн — и директора Баллока.

— Я же говорил: слухи не обсуждаю.

— Уважаю ваше желание. Но когда такое всплывает в расследовании, это приходится прояснять. Я хочу поговорить с самим Баллоком и надеялся, что вы знаете, кто мог бы нас свести.

— Он исчез, минимум двенадцать лет назад.

— Баллок должен был оставить адрес для пересылки корреспонденции.

— Я бы об этом ничего не знаю.

— Но кто‑то в администрации колледжа должен был знать, верно?

— Если кто и знает — это Бетти Брилл.

— Какая у неё должность? — спросил Гурни.

— Помощник директора по административным вопросам.

Гурни поблагодарил и попрощался. Перезвонил в колледж Ларчфилда и попросил соединить с Бетти Брилл.

Когда она взяла трубку, он представился и пояснил, что ищет бывшего директора школы.

— Хэнли Баллок? — её голос был сух, натянут и явно недоволен темой.

— Да.

Он услышал стук клавиш. Потом ещё. И ещё.

— Всё, что могу дать, — адрес, который он оставил через месяц после отставки. Не знаю, актуален ли он.

— Телефон есть?

— Нет. — Она фыркнула и продиктовала адрес, словно с отвращением выговаривая каждую букву.

Он забил его в «Карты Гугл»: Хейз‑Стрит, 36, Криктон, Нью‑Йорк. Приложение показало, что дорога займет час и девять минут от Уолнат‑Кроссинга.

На панораме улицы виднелся фасад старого дома с широким, кривоватым крыльцом. Слева — лавка «Антикварные сокровища Труди», справа — «Гастроном Флакко». Гурни нашёл сайт гастронома и номер телефона.

Скучающий женский голос ответил после четвёртого гудка:

— «Гастроном Флакко». Чем помочь?

Гурни объяснил, что пытается связаться с жильцом соседнего дома по имени Хэнли Баллок, и интересуется, знает ли кто‑нибудь в гастрономе имя или номер телефона владельца здания.

— Подождите, — сказала она. — Вам, кажется, нужен мой отец.

Через две минуты в трубке загремел хрипловатый мужской голос:

— Это кто?

Гурни представился и объяснил цель звонка.

— Парень, которого вы ищете, здесь больше не живёт.

— Не подскажете, где его найти?

— Он умер много лет назад.

— Понимаю. Не знаете, при каких обстоятельствах?

— Послушайте, я не уверен, что вы тот, кем представились.

Гурни повторил имя и должность.

— По телефону любой может заявить что угодно, приятель. Вы — детектив? С чего мне верить? Вчера звонили «из налоговой»: требовали номер карты, чтоб меня не арестовали за «мошенничество».

— Тогда, может, просто назовёте имя или номер телефона владельца дома?

— Владелец — я.

— Это всё ещё дом «с меблированными комнатами»?

— Это не «меблированные комнаты». Никогда не были. Это сдаваемые квартиры. Очень приличные.

— Как вас зовут?

— Джордж Флакко.

— Хорошо, Джордж, понимаю ваше желание удостовериться, с кем говорите. Позвольте один простой вопрос. Есть ли в смерти Хэнли Баллока что‑то такое, что делает тему деликатной?

— Может, так и есть, а может, и нет. Как я уже сказал: по телефону — ни слова без подтверждения личности.

— Понимаю, Джордж. Уважаю ваше желание. Сегодня ближе к вечеру приеду в Криктон с удостоверением. Убедитесь кто я — и тогда поговорим о вашем бывшем жильце. Можем у вас, в гастрономе, или в полицейском участке Криктона, если так удобнее.

Насколько помнил Гурни, ещё никто ни разу не выбрал «более комфортный» полицейский участок.

— Гастроном подойдёт, — буркнул Флакко без всякого энтузиазма. — Я здесь до шести. Потом закрываюсь.

— Отлично, Джордж. Буду в пять.

Оказалось, почти весь Криктон выглядел точь‑в‑точь как на уличном снимке дома на Хейз‑Стрит: старый речной городок, оставшийся в стороне от «обновления», с вереницей краснокирпичных построек XIX–XX веков, где когда‑то шумели мельницы, мастерские и лавки поставщиков для семейных молочных ферм — давно канувших в прошлое.

Слева от «Антикварных сокровищ Труди» чернел заброшенный дом позапрошлого века — закопчённый серый фасад. Под заколоченными окнами второго этажа висела покосившаяся вывеска: «ЛУЧШАЯ МЕБЕЛЬ И ГРОБЫ НА ЛЮБОЙ КАРМАН».

Колокольчик над дверью гастронома звякнул так громко, что отдалось в ушах. Пахло сыростью и кошачьей шерстью. Справа — белая металлическая витрина с мясными нарезками и салатами; слева — длинный холодильный стеллаж с пивом, газировкой и энергетиками; посредине — четыре столика со стульями; в глубине — полки с конфетами и чипсами. Зал пустовал.

На потолке жужжала одна из люминесцентных ламп. Из подсобки донёсся слив бачка. Мгновение спустя в проёме за мясной витриной показались невысокий темноволосый мужчина — явно Джордж Флакко — и крупная рыжеволосая женщина; обогнув прилавок, они направились к одному из столов.

— Это вы звонили? — спросил мужчина хрипловатым голосом.

— Да. — Гурни предъявил удостоверение полиции Ларчфилда.

Рыжеволосая сузила глаза, переводя взгляд с лица Гурни на фото в удостоверении и обратно.

— Вы детектив? — в её тоне слышался подвох.

— Да. Двадцать пять лет — Нью‑Йорк. Сейчас — Ларчфилд.

— А у них там преступность, значит, есть? — произнесла она с неприятной ноткой торжества, будто изобличила город во лжи.

— Есть.

Она скрестила на груди загорелые тяжёлые руки и вызывающе взглянула на Гурни:

— Когда этот тип, Баллок, сюда приехал, мы и понятия не имели, что он лапал ту девчонку в своей модной школе.

— Вы и не могли знать, — мягко ответил Гурни.

— Мы узнали об этом уже потом. Когда он уехал.

— Мне важно понять, каким он был здесь — ваши впечатления.