На Харроу-Хилл - Джон Вердон

отпечатком большого пальца — принадлежит некоему Рэндаллу Флеку. В послужном списке — пьянство, нарушение порядка, домогательства, нападения и прочее. Поскольку тара лежала у обочины общего пользования, а следы грязи на шинах его мотоцикла обнаружили не только на территории Карсенов, прямой связи с нападением не вышло. Зато мы прижали его за хранение трёх незарегистрированных пистолетов и полностью автоматического «Узи». Ещё конфисковали огнемёт. Представляешь? Но он, оказывается, абсолютно легален, без всяких бумаг, так что в итоге Флек его вернёт. Пока держим всё это вместе с остальным оружием в нашем хранилище улик.

— Есть связь с Гантом?

— В правах указан адрес лавки в Бастенбурге, арендуемой «Церковью Патриархов». И сам Гант внёс за него залог, как только судья назначил сумму вчера днём. Флек должен был показаться в суде сегодня утром — пришло сообщение: не явился.

— Похоже, преподобный очень спешил вернуть его на волю.

— Полиция Бастенбурга его разыскивает, — кивнул Морган. — Как только закроем этот кошмар с Асперном и Тейтом, сможем перебросить больше ресурсов на Флерка и компанию.

У Гурни вспыхнул гнев:

— То, что ты называешь нападением на дом Селены, вполне тянет на два покушения на убийство.

Морган поморщился, словно получил пощёчину:

— Ты прав — если эти придурки знали, что в доме кто-то есть. Иначе адвокат может свести всё к вандализму или непредумышленному созданию угрозы.

Гурни сдержал возражение. Он понял, что заводится, и, возможно, стоит покинуть кабинет Моргана. А лучше бы и Ларчфилд — хотя бы до конца дня.

Едва он въехал в Бастенбург по главной улице, как заметил у обочины шеренгу чёрных мотоциклов напротив вывески «Церкви Патриархов». Он припарковался кварталом ниже и вернулся пешком.

Вход заслонял дородный мужик в кожаной куртке, с жёсткой, выжженной солнцем кожей и бородой цвета ржавчины.

Гурни показал удостоверение:

— Детектив Гурни. Мне нужно поговорить с Сайласом Гантом. Позовите его.

— Преподобный занят.

— Это дело полиции. И это срочно.

Тот не шелохнулся.

— Вы понимаете, что я сказал?

— Это вам стоит понять.

— Отойдите от двери, сэр.

Мужчина остался стоять. Гурни шагнул наискось, будто собираясь его обойти. Тот выставил плечо, оттесняя его от входа. Гурни присел, сместив центр тяжести, отставил ногу назад и коротким ударом правого локтя в солнечное сплетение вбил противника в дверь.

Дверь распахнули изнутри. На пороге возник ещё один громила с бородой, за ним — ещё двое. Он переводил взгляд с Гурни на согнувшегося напарника и обратно, медленно сжимая кулаки.

— Что здесь, чёрт побери, происходит?

— Полиция. Вернитесь внутрь. Немедленно!

Он не двинулся, пока сзади мягкий голос не сказал:

— Всё в порядке, Дик. Я разберусь. — Шестёрки растворились в дверях, прихватив соратника.

Сайлас Гант шагнул вперёд — с той же безупречно уложенной седой шевелюрой и спокойным выражением лица. Его взгляд цепко держал Гурни, выражая лишь лёгкое, вежливое любопытство.

— Чем могу помочь? — почти по-отечески спросил он.

— Гурни. Полиция Ларчфилда, — он снова показал корочку. — Ищу Рэндалла Флека.

— Его здесь нет, как я уже пояснил компетентным властям. Что-то ещё?

Вопрос заставил Гурни признать очевидное: на сей раз он пришёл без ясной цели. Им двигала другая его часть — та, что болезненно отозвалась на нападение на Селену Карсен, та самая, которая отключила ему самоконтроль и подсказала удар локтем.

Теперь он говорил спокойно, выделяя каждое слово:

— Вы впечатляющий оратор, сэр. То, что вы произносите, люди принимают близко к сердцу. Так что в следующий раз, обращаясь к своей пастве, возможно, включите в проповедь однозначное осуждение нападения на дом Селены Карсен — наезда стаи пьяных, тупых ублюдков.

Учтивое выражение на лице Ганта на миг изменилось на что-то более едкое, но тут же сменилось покровительственной улыбкой:

— Вы должны понимать, детектив: те, кто живёт нечестиво и открыто кланяется сатане, способны вызвать сильную реакцию у людей, движимых лучшими намерениями.

— «Людей, движимых лучшими намерениями». Учту.

— Кстати, — добавил Гурни, — если столкнётесь с Рэндаллом Флеком, передайте: он и его дружки, так благими намерениями пылавшие, совершили крупнейшую ошибку своей жалкой жизни. — Он выдержал паузу и подмигнул. — Прекрасного дня, преподобный.

43.

Проезжая мимо своего амбара, он будто увидел, как сквозь два слоя краски проступает послание Тёмного Ангела. Стоило взгляду сместиться — и оно исчезло. Надеясь, что это лишь игра света, он переехал через пастбище к дому. Припарковался на привычном месте, вышел — и с удивлением обнаружил Мадлен у грядки спаржи.

— Думал, ты сегодня в клинике.

— Была. Полдня. Идём окунёмся в пруд? Я только что оттуда — вода чудесная.

Он поискал предлог отказаться — и не нашёл. Родниковая холодная купель радовала её куда больше, чем его. Но, возможно, быстрое погружение и вправду поможет смыть липкий осадок после стычки с Гантом.

— Ладно, — согласился он.

Через полчаса он выбрался на травяной берег, стряхивая прохладную воду из волос с бровей. Мадлен, устроившаяся в шезлонге, свернула полотенце и метнула ему. Он быстро вытерся и опустился в соседнее кресло, под сенью дерева с густыми, блестящими зелёными листьями. Ступни вытянул на солнце — согреться.

— Какой чудесный день, — счастливо вздохнула Мадлен.

— Угу.

— Видел дикие ирисы?

Он огляделся. Между прудом и краем дороги тянулись на ветру хрупкие голубые цветы.

— Красиво.

— Колибри уже вернулись. И иволги. И поползни — те, что висят вниз головой на кормушках.

— Мм.

Он чуть откинулся и прикрыл глаза.

— Ты дремлешь? — через минуту спросила она.

— Просто… очищаю голову.

В этом они были разными. Её покой на природе рождался из зрительной связи с местом: богатство красок завораживало; птицы, цветы, закаты — утешали красотой. Ему же ближе были едва уловимые запахи и тактильные ощущения — лёгкий ветерок, тихие звуки на грани тишины, которые лучше всего слышать с закрытыми глазами.

— Кстати, — сказала она, — если забуду потом: стоит нанести ещё один слой на дверь сарая.

— Эта мерзость снова проступает? — Она кивнула.

— Сделаю.

Он понял: план «дать мыслям свободно плыть» не сработает. Воспоминание о надписи на амбаре снова напомнило о вопросе – в чём её смысл.

Пока считалось, что это дело рук Билли Тейта, мотив не слишком заботил: в случае с психически нестабильным или импульсивным преступником, мотивация — второстепенна. Но теперь всё указывало на Чандлера