Свора певчих - Даша Игоревна Пар

Реми только кивнула. На другое сил не осталось.

Дальше они шли молча.

* * *

Где-то через час они остановились возле трёх линий, намалёванных краской на стене у едва заметной дверцы, и устроили небольшой привал. Ни еды, ни воды пленным не предложили, но можно было хоть немного передохнуть. Опустившись на корточках рядом с Костей, Реми угрюмо вздохнула. Немилосердно болела голова. А ещё дышать было тяжело и лицо распухло. Казалось, что во рту никогда не разойдётся медный вкус, но она ни о чём не жалела.

– Ты же знаешь, они убьют нас, как получат желаемое? – её голос спустился до едва различимого шёпота, способный разобрать только острый сэвский слух.

Парень медленно кивнул. Ему досталось не меньше, чем ей, но держался он с большим самообладанием. Он выжидал.

– Это было очевидно с самого начала. Им нужна демонстрация силы, – тихо ответил он. – Нужно быть наготове и не дерзить, иначе не представится и шанса…

– А ну, хватит шушукаться! – зычный голос Филса пронёсся над ними, и Люсьен, сидевший рядом, поморщился. – Вздумаете рыпаться – знайте, из этого лабиринта вам самим не выбраться!

– Полно тебе разоряться, Филс, – осадил его Люсьен, кивком приказывая остальным собираться. – Теперь, таракашки, мотайте на ус! Как только пройдём через дверь, чтоб ни звука из ваших ртов я не услышал! – он подмигнул Косте. – Вздумаете петь, помните, что стены катакомб очень чувствительны к вибрациям, им не меньше трёх сотен лет, так что перестараетесь – и они обрушатся прямо на ваши тупые головы.

Проверив остальных, Люсьен отпёр дверь ключом, обнажая вход в смрадную тьму. Вдохнув её полной грудью, мужчина хихикнул, утирая мокрый нос – он начал свистеть им с полпути назад, а теперь забросил платок, вытираясь последний раз – даже сморкание способно привлечь подземных червей.

– Там чудеса, там леший бродит, – негромко пропел Филс, кивком головы приказывая сэвам подниматься.

Когда Костя прошёл через дверь, мужчина нырнул за спину Реми, хватаясь за предплечья и сдавливая их, прижимаясь всем телом.

– Крошка, я вижу, как шестерёнки ходят под этими прелестными волосёнками. Думаешь самая умная? Но вот вопрос – откуда я знаю, что ты не можешь петь? Что ты беспомощна, как обыкновенная девчонка?

Свет фонарей ушёл вперёд, и они погрузились в полутьму. Другой ревун остановился в проёме, поднимая фонарь и высветляя застывших Реми и Филса. Увидев, что происходит, мужчина цокнул языком, но головой кивнул в сторону катакомб, как бы намекая, что неподходящее время выбрано для игр с благородными.

Тем не менее, скользнувший к шее Реми нож оставался острым.

– Будь лапочкой. И молись, чтобы у сынка императора всё получилось.

Он толкнул её, и она почти протанцевала несколько шагов, удерживаясь, чтобы не встряхнуться, как кошка после столкновения с корзиной гнилых очистков. Бешенство звенело в её крови, отзываясь привкусом пепла во рту, и ей едва удавалось его сдержать.

Не удержавшись, она обернулась и плюнула прямо в лицо Филса, а потом почти бегом нырнула в проход, слыша, как он ругается позади.

Его она убьёт вторым.

Глава 15. Сквозь катакомбы

Катакомбы оказались хуже, чем туннель подземки. Стены уже, местами люди задевали их плечами и приходилось идти гуськом. А ещё медленно и очень тихо. Сама атмосфера придавливала к земле, стирая различия между сэвами и людьми. У всех в голове неосознанно закрепилась одна мысль «Ни звука». Иначе то, что скрывается в ответвлениях, что чувствуется где-то сверху, снизу, отовсюду донося сладкое зловоние, удушающее тепло и смрад, заявится по их души, и никто не выживет.

Здесь даже свет от фонарей стал тусклее, а дыхание тяжелее. Двигаясь вперёд, Реми старалась не смотреть под ноги – там что-то было. Возможно крысы, а может личинки, червяки и что-то хлюпающее, отвратительное, гадкое. Она говорила себе: «Это грязная вода, сточные отходы, просто нечистоты. Не держи в уме». Но не думать не получалось.

Её осеннее пальто промокло насквозь – сверху постоянно текла вода, и девушка дрожала как осиновый листик на промозглом ветру, которого здесь не было. Дрожь шла не от холода, а от страха. Всё её нутро кричало – они здесь, морликаи здесь! И это пьянило кровь, лихорадкой охватывая мышцы, готовые к драке с тварями.

Чем глубже они забирались, двигаясь по карте в руках Люсьена, который часто останавливался у развилок, уточняя путь, тем шире расходились стены туннеля. В конце они вышли к подземной речке, шумным потоком проносящейся в низине.

Только здесь они смогли немного выдохнуть и расслабиться. Морликаи не услышат из-за шума. Но стоило сохранять осторожность.

Когда они наткнулись на кости, даже Филс осенил себя англиканским символом, а Костя, шедший рядом с Реми, прошептал:

– Мор.

Триста лет назад моровое поветрие прошлось по Ролльску, кося без разбору и людей, и сэв. Предвестник смутного времени, к началу которого в живых остался только каждый третий житель столицы. Жуткое время. Люди не успевали хоронить мертвецов и их скидывали под землю, образуя братскую могилу.

– Смотрите, даже здесь видно, кто есть кто, – заметил Люсьен, указывая на слишком белый, почти светящийся череп. – Сэв, а брошен в сточную канаву, как дворняга.

Ни Реми, ни Костя не ответили. Им было о чём подумать. Вот уже минут десять как обоим чудилось нечто, идущее за ними. Медленное, неповоротливое, издающее звук, как утюг, ползущий по ткани: «шип… шип… шип». Вода глушила это движение, но они знали, – морликай где-то поблизости и, возможно, уже взял их след.

Люсьен уверенно повёл группу прямо по костям в одно странное ответвление – оно казалось новее прочих. Будто сделано совсем недавно, лет двадцать-тридцать назад. В развороченной стене на излёте, когда фонарь чуть мазнул в сторону, цепкий глаз Реми приметил оставленную надпись: «Да будут прокляты идущие за дарами смерти».

Её передёрнуло от этих слов, и она по-новому оглядела напряжённые спины людей. Куда же именно их ведут и зачем им цесаревич?..

Наконец они оказались у стены, заложенной свежей кирпичной кладкой. Четверо мужчин, вытаскивая из торб кирки, споро принялись разбирать её, открывая проход к древней комнате, обложенной старым кирпичом.

С одной стороны, скрываясь за решёткой, вверх устремлялась крутая лестница, а с другой находились мощные, каменные двери с огромными петлями, вделанными прямо в голые стены. Всю поверхность ворот оплетала тонкая сеть медных труб, уходящих в отверстия в камне, и имевшие узкий жёлоб