Гадюка - Джон Вердон

он проверит все замки. Бросив последний взгляд на приближающихся, она пошла за ним наверх.

Скоро началась осада: стук всё громче — от боковой двери к французским, затем к задней. С каждым переходом криком корреспондентки прибавлялось нажима и агрессии.

— Мистер Гурни, мы из RAM News. Подойдите к двери.

— У нас важные вопросы. Вам же лучше ответить.

— Подойдите, это крайне важно.

— Речь о вашей роли в стрельбе на Блэкморе.

— Шанс изложить вашу версию.

— Что вы делали на той дороге?

— Как давно знали жертву?

— Вы его убили? Объяснитесь.

— Правда ли, что у вас была обида на Сонни Лермана?

— Вам платит Зико Слейд?

— Вы — недостающее звено между двумя убийствами Лерманов?

— Почему к вам особое отношение?

В пике этого натиска Мадлен решила дать свой ответ — напористо—беззаботный. Незаметно распахнув одно из окон второго этажа, она заиграла бодрую баховскую пьесу для виолончели.

Эффект был мощный и комичный разом — музыка красоты, точности и света парила над крикливой торговлей конфликтом. Мадлен улыбалась, орудуя смычком, словно клинком — и в этом читалось яростное удовлетворение.

Глядя, как пара RAM, смущённая, наконец тащится к фургону по скользкому полю, Гурни испытал приятное чувство маленькой победы. Но, как он и подозревал, она будет недолгой.

35.

Рвущая виски головная боль уложила его после ужина, и ночь вышла беспокойной: боль то накатывала, то отступала. Несколько раз он почти проваливался в сон — и простая инерция не давала. Однажды, на краю забытья, вспыхнул образ гигантской зелёной змеи с красными глазами.

Под утро сон всё же взял своё. Его прервал звонок — то ли ошибся, то ли чья—то нелепая шутка. Тревожный голос спросил, нет ли у ветеринара средства от вшей у попугая.

Он положил трубку, надеясь урвать ещё час-другой, но телефон ожил снова. Это была Эмма Мартин — взволнованная до предела.

— Ты жив, Дэвид?

— Примерно.

— Слава Богу! Что случилось?

— Что ты уже слышала?

— Минуту назад — новостной канал из Олбани: столкновение и стрельба на Блэкморе. Я слушала невнимательно — а потом прозвучали твоё имя и Сонни Лермана. Что, чёрт возьми, произошло?

— Хороший вопрос. Знаю наверняка: меня вытеснили с дороги, я ударился головой. Пока был без сознания, кто-то, похоже, застрелил Лермана — и подстроил, будто стрелял я.

— Господи! Мне так жаль! Насколько серьёзны травмы?

— Сотрясение, растяжение. По физике — не критично.

— Юридически — крайне серьёзно. Нужен сильный адвокат. Я возьму это на себя.

— Спасибо, но предпочту сам.

— Думаешь, это связано с твоим расследованием дела Слейда?

— Да.

— Тогда прекрати. Я не хотел подвергать тебя риску.

— Ценю. Но я не отступаю. К тому же, яростное сопротивление намекает, что я близко.

Она вздохнула, смиряясь. —Пожалуйста, будь осторожен. И дай знать, если что понадобится — сразу.

Понимая, что сна уже не будет, он осторожно поднялся и с облегчением отметил: головная боль отпустила. Принял душ, побрился, оделся. На кухне нашёл записку от Мадлен на кофемашине.

Ранняя смена в кризисном центре. Меня забрала Джерри Миркл. Вернусь к трём. Оставайся в постели! ОТДЫХАЙ!

Отдых — последнее, чего хотелось. Быстрый завтрак — овсянка и кофе. Проверил корм и воду в курятнике, выпустил кур в загон и двинулся на арендованной машине к Блэкмор—Маунтин.

Шквалы двух последних дней ушли, оставив на полях полосы снежных заносов — белейшее под невероятно синем небом. На горной дороге лучи сквозь ветви ещё сильнее подчеркивали ясность утра. В этом свете всё выглядело иначе — он едва не проскочил место —происшествия.

Остановился, пригляделся. Пень в шести метрах от обочины, с разодранными волокнами и содранной корой на уровне бампера, подтвердил: это тут. Пытаться совмещать метельные воспоминания с залитой солнцем картинкой — было сложно.

Он поехал дальше — пока не заметил на левой стороне выезд с грунтовки: тот, что был на снимке. Сбавляя скорость перед поворотом, он услышал резкий рёв двигателя вдали. Остановился. Через пару секунд на дорогу вылетел автомобиль.

Гурни успел заметить водителя — худого молодого, с лицом, искажённым — возможно — яростью. Тот резко затормозил, врезавшись боком в ствол гигантской тсуги, вылетел на встречку и задел угол переднего бампера Гурни. С визгом шин и снопом искр из выхлопа умчался в сторону Харбейна.

Гурни запомнил номер и свернул на лесную дорогу. Когда он доехал до точки, откуда проглядывала поляна, к нему, полубегом, полупадая, устремилась крупная женщина в бесформенной коричневой блузе и брюках. Он остановил машину и вышел.

— Он тебя задел? — запыхавшись, крикнула она, поправляя сползшие очки. — С ним всё в порядке? Ты в порядке?

— Обошлось — лишь поцеловал бампер. Вы…

— Что?

— Как вас зовут?

— Нора. Я его мама. Я услышала грохот. С ним всё в порядке? Толстые линзы делали её слезящиеся глаза ещё больше.

— Если о водителе, что вылетел — не знаю. Он стукнул дерево боком, с полосы слетел и уехал. Ваше полное имя?

— Рамстен. Нора Рамстен. С ним всё-таки всё хорошо?

— Не скажу, мэм. Как зовут вашего сына?

— Колсон. Такой был удар! А вы… вы не пострадали? Машина?

Гурни посмотрел бампер. Едва заметная царапина. —Ничего серьёзного. Можно мы пройдём к вам?

Она подняла очки на переносицу, оглянулась на поляну, будто проверяя ориентацию. — Да, пожалуй… хорошо.

Поняв, что она не двигается, он кивнул в сторону: — Вы ведите. Я следом.

Он ехал медленно за ней. На поляне всё выглядело, как и на спутниковом снимке: хижина, сарай — лишь крупнее, чем казалось сверху. К дому — крытая веранда; высокие грядки — занесённые и безжизненные, как и положено зимой.

Поленница футов в сорока от края поляны была припудрена снегом. Вторую, поменьше и в беспорядке, разбирал лысеющий седобородый мужчина в резиновых сапогах, грязных джинсах и старой куртке Carhartt. Его резкие, бессистемные движения выдавали не план, а возбуждение. Гурни вышел и присоединился к женщине, которая махнула на метателя поленьев:

— Гляньте на него! — вспыхнула она. — Из-за этого Колсон сорвался, как с катапульты. Не виню парня — когда отец такое творит, а это часто! То есть, прошу прощения, если он вас напугал своим пролётом, но это не совсем его вина, не совсем, когда… Она покачала головой — слов не хватало.

Она раздражённо