Ты тоже видишь смерть - Морита А

он понял, что на самом деле вовсе и не хотел умирать.

И вот однажды герой встретил на станции девушку. Оказалось, они учатся в одной школе, но поездом она добирается только в дождливые дни.

Он долго наблюдал за ней со стороны и вдруг заметил в ее поведении кое-что странное. Она попыталась броситься под поезд, но в последнюю секунду герой ее остановил. Они разговорились, и девушка призналась, что не выдерживает издевательств в школе и хотела свести счеты с жизнью.

Герой сделал ей выговор, чтобы она не смела умирать из-за такой ерунды. Во время речи он сам себе подивился, ведь буквально недавно жаждал смерти, но, так или иначе, велел ей жить.

С тех самых пор они и стали видеться на станции дождливыми днями. Герой решил, что остаток времени посвятит ей. Что не оставит ее, пока она не научится уверенно смотреть в завтрашний день и не захочет жить. Поставив себе новую цель в жизни, он забыл о болезни и провел с ней весь отведенный ему недолгий срок. Когда к ней наконец вернулись силы, он исчез.

Вот такая вот чистая история любви.

Несмотря на то что в кафе я сидел в компании Девушки Дождя, на последних страницах я расплакался. Не сомневаюсь, что история была для Кадзуи очень личной. Оттого она только сильнее откликалась в душе.

— Как тебе? — робко спросила Девушка Дождя, как будто и так не видела, что со мной происходит.

— Хорошая повесть, — ответил я жалким дрожащим голосом, возвращая ей рукопись.

— Я думаю, что эта девушка — я. Когда-то он меня очень внимательно выслушал.

— Я и не знал…

— Так же, как и героиня повести, я думала о смерти. Но когда прочитала эту историю, решила, что не буду сдаваться и проживу за нас обоих.

Ее голос тоже дрожал, и она не удержалась от слез. А я потерял дар речи. Оказывается, можно спасти человека простой повестью.

Даже не верилось, но цифры над ее головой впрямь пропали. Видно, текст и правда сильно на нее повлиял. Хотя, конечно, не только он, но и помощь Кадзуи.

«Оказывается, иногда книги спасают людей».

«Мне тоже захотелось написать такую историю, чтобы у человека отлегло от сердца».

Я будто вновь услышал голос Кадзуи. Текст, в который он вложил душу, по-настоящему спас Девушку Дождя. Не было, наверное, никакого конкурса. На самом деле он писал для нее.

Вот это да. Мы с Куросэ с ног сбились, пытаясь хоть кого-то вывести из-под удара, и у нас ничего не получилось, а Кадзуя — вот так, росчерком пера.

— Да есть ли пределы твоей крутости? — помимо воли пробормотал я вслух. Вот, наверное, для чего он выжил тогда, в аварии с бензовозом.

 

По дороге домой меня мучила такая же апатия, как утром, и вдруг я вспомнил: «А вы бы хотели узнать, когда умрете?»

Спор в девятом классе.

Вот оно что. Теперь я все вспомнил. Начал этот разговор не кто иной, как Кадзуя. Он уже знал, что над ним нависла смерть, и бился во внутренней истерике. Я даже не помню, к которой из групп он тогда примкнул. Я думал, это просто праздная болтовня, но на самом деле Кадзуя посылал отчаянный сигнал бедствия.

Он знал, что может умереть в любую секунду, и искал у друзей ответ. Тот бы ему мало чем помог, но все же Кадзуя отчаянно хотел знать, что ему скажут.

Я сам через это прошел и очень хорошо понимал его чувства. Увидев свою смерть, я начал у всех допытываться, зачем нужна жизнь, в которой нет смысла. Хотя понимал, что ответа не существует, я очень хотел его услышать. Хотел, чтобы хоть чьи-то слова меня вытащили из пучины. Я не просил жалости или сочувствия — мне нужен был четкий и ясный ответ, за который бы я уцепился.

Я оказался слеп и глух к страданиям Кадзуи. Мы дружили с самого детства, но я все равно не углядел, когда он переменился. Я вижу только смерть, но все самое главное ускользает от моих глаз.

Теперь я припоминал множество странностей в его поведении. Так почему же не выслушал его? Как я мог решить, что я один такой никем не понятый и страдающий?

Может быть, он ничего не стал говорить, чтобы не расстраивать нас с Куросэ. А может, он просто не мог доверить нам такую тяжелую тайну. Или даже он видел, что и меня гложет какая-то печаль, и поэтому не решился огорчить меня еще больше.

Доброта Кадзуи и собственная никчемность жгли мне душу, и я снова заплакал — от обиды и горя.

Кадзуя нашел смысл жизни. Он спас жизнь Девушки Дождя и вылечил ее сердце. Думаю, многих исцелила его забота. А я…

Что я успею за последние три дня? В голове разлилась пустота.

А ведь если бы с нами был Кадзуя, он бы придумал, как облегчить мне ношу.

Я вновь перечитал рассказ, который он мне оставил. Если бы только вправду все сложилось так же удачно, как там! Но увы, реальность меня не баловала, и вокруг меня сгустился беспросветный мрак.

Дрожащими руками я переворачивал страницы. От слез, которые текли непрерывным потоком, буквы перед глазами слились в смутное пятно.

Я то и дело всхлипывал и вытирал лицо, не отрываясь от последнего рассказа друга.

ЕЩЕ ОДНА ИСТОРИЯ

За два дня до смерти я вышел из дома пораньше.

У меня осталось незаконченное дело, так что я сел на велосипед и поехал в зоомагазин. Пришло время наконец купить щеночка, чтобы мама без меня не грустила так сильно. Я ведь именно для этого устроился работать в комбини.

На самом деле я вот уже месяц ходил по разным зоомагазинам и примерно понимал, чего хочу.

Заработанных денег и моих собственных накоплений хватало с лихвой. Разрешение на собаку я у мамы тоже получил. Как-то раз она обмолвилась, что хотела бы мини-таксу, так что я обратился к сотрудникам магазина с просьбой показать мне как раз такую. Выбрал того щенка, который всегда вилял хвостиком, стоило только мне показаться на пороге магазина. Он еще и напоминал таксу Куросэ, так что я его сразу заприметил.

Я приехал на велосипеде, поэтому договорился, что щенка заберет на днях мама, а пока только оплатил счет и вернулся домой.

 

Поздно вечером, когда я засел перечитывать любимые книги, вдруг тренькнул телефон:

«Есть разговор. Еду к тебе», — писала Куросэ, притом очень сухо: без смайликов, зато с точками. Меня кольнула тревога, но я понимал, о чем она хочет поговорить. О том, что же я все-таки решил насчет послезавтра.

Я думал притвориться, что уже сплю и ничего не видел, но тут пришло второе сообщение: «Точнее, уже приехала».

— Серьезно? — пробурчал я, спешно наводя в комнате подобие порядка.

Пару минут спустя в дверь позвонили, и я спустился в прихожую.

— Офигеть, ты правда тут.

— Ага. Прости, что так внезапно.

Сегодня Куросэ поверх пальто замоталась в серый клетчатый шарф. Когда она приветственно кивнула, с ее макушки посыпался снежок. Я и не заметил, что снаружи все замело.

Я проводил ее в комнату, и Куросэ, сняв пальто, села на кровать. Я прикрыл за нами дверь и устроился на прежнее место у стола.

— Так что за разговор? — не стал ходить я вокруг до около.

Она выпрямилась и спросила:

— Какие планы послезавтра?

— Ну в смысле? По-моему, все очевидно. Я считаю, что с судьбой лучше не бодаться. Проведу обычный день и благородно умру. После того как я не спас ни Акари, ни отца, ни Кадзую, у меня нет права жить, — холодно процедил я, не глядя Куросэ в глаза.

Мне ее жаль, но я больше и думать не хотел о том, чтобы спастись. На самом деле два дня — это даже много. Я готов хоть завтра умереть — да нет, хоть сейчас. Меня