Хрупкий побег - Кэтрин Коулс

избытком. Щеки Теи вспыхнули, глаза метнули молнии.

— Ты что, копал подо мной? — выплюнула она. — Попросил своего бывшего приятеля из ФБР пробить мои отпечатки или что-то в этом роде?

— Нет, — я изо всех сил старался сохранить спокойный, ровный голос. — Я просто видел, как ты смотрела на тот журнал. Заметил, что он тебя задел. И захотел понять, почему.

— А ты не думал, что это вообще не твое дело?! — закричала она.

— Я забочусь о тебе, Тея.

На ее глаза тут же навернулись слезы, сделав карие зрачки еще более блестящими.

— Ты не можешь.

— Уже поздно, — сказал я, делая шаг вперед.

Теа отступила на два шага, яростно мотая головой.

— Ты не можешь заботиться. Не можешь смотреть. Не можешь.

— А что будет, если я все-таки буду? Что будет, если я не отвернусь?

Она долго смотрела на меня, слезы текли по ее щекам.

— Ты возненавидишь меня.

Все внутри меня замерло. Будто сердце перестало биться... прямо перед тем, как разлететься на куски. Я больше не мог сдерживаться. За четыре широких шага я оказался рядом с ней.

Я провел рукой по ее щеке, обхватив лицо ладонями.

— Ничего из того, что ты скажешь, не изменит того, как я тебя вижу. Единственное, что изменится, — это понимание, насколько ты сильная, раз прошла через все это.

Из ее горла вырвался рыдающий всхлип, и я не смог сдержаться. Обнял ее, заключив в кольцо своих рук, пока ее тело сотрясали все новые и новые рыдания. Никогда бы не подумал, что такая хрупкая женщина может так судорожно плакать. Но, наверное, не стоило удивляться. Тея была железом, закаленным в огне. Гораздо сильнее, чем кто бы то ни было мог подумать.

Я держал ее, пока она плакала, и каждый всхлип будто ножом резал мне грудь. Но я был готов принять все, зная, что ей нужно было все это выпустить наружу.

— Тебе... тебе не понять. Ты не захочешь иметь со мной ничего общего.

Я поднял ее на руки, обошел дом и поднялся по ступеням на террасу, где стоял шезлонг. Осторожно опустился на него, прижимая Тею к себе, не выпуская из объятий.

— Попробуй, — прошептал я у нее на шее.

Она замотала головой, но уткнулась в меня еще сильнее.

— Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня иначе.

Я провел рукой вверх-вниз по ее спине, другой поглаживая волосы.

— Ты убила кого-то с хладнокровием?

— Нет, — прошептала она.

— Воровала у пожилых?

— Нет.

— Издевалась над щенком?

— Конечно, нет, — голос Теи был едва слышным шорохом.

— Тогда я не стану смотреть на тебя иначе.

Она отстранилась и вгляделась мне в глаза.

— Ты не можешь этого знать.

— А ты не можешь знать, пока не попробуешь, — мои пальцы сплелись с ее. — Ты ведь говорила, что доверяешь мне.

— Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Кроме, пожалуй, моей лучшей подруги Никки.

Это было важно. Тея впервые упомянула кого-то из прошлого. Дала мне кусочек своей жизни, которой я раньше не знал.

— Спасибо, — прошептал я.

Она все еще молчала, не сводя с меня взгляда.

— Он причинил тебе боль?

Сказать это вслух было почти невыносимо. И если бы она ответила «да», я не был уверен, что смогу удержаться. Я бы нашел Брендана и показал ему, что такое настоящая боль — плевать на последствия.

— Он никогда меня не бил. Ни разу не поднял руку. Не было ни синяков, ни сломанных костей, никаких улик.

Мои брови сдвинулись.

— Никаких улик?

Тея выпрямилась, выдернула руку из моей и откинула волосы с лица. Я подумал, что она собирается сбежать, но вместо этого она подтянула колени к груди и обхватила их руками.

— Я раньше работала в некоммерческой организации. «Проект грамотности». Мне нравилось помогать людям влюбляться в книги, учиться, чтобы найти хорошую работу.

Это подходило. Тея была из тех, кто помогает. Брошенным котятам, девочке, не умеющей выбрать вкус капкейка, пожилой женщине, которой не с кем поговорить. А когда она впустила меня в свой дом накануне, я видел горы книг — от пособий по выращиванию грибов до готических триллеров и романов всех мастей.

— Там я и встретила Брендана, — Тея сжала ноги так крепко, что костяшки побелели. — Он пришел читать детскую книжку нашим подопечным. Был таким обаятельным, добрым. Когда пригласил на кофе после этого, я была в шоке. Но и польщена.

У меня сжалось внутри. Я знал, что дальше будет не сказка.

— Уже тогда я должна была насторожиться — он слишком быстро пошел в наступление. Кофе превратился в ужин, а на следующее утро он явился с завтраком ко мне домой. Он хотел, чтобы все мое время принадлежало ему. Даже шутил, что злился, когда мне приходилось работать. Мне это казалось милым.

Тея с трудом сглотнула.

— Очень скоро мы стали проводить вместе каждую ночь. А если я хотела выбраться с Никки или другими подругами, он начинал дуться. Никки поняла все раньше меня. Она увидела, куда все идет.

— И куда же все пришло? — спросил я. И сам едва узнал свой голос — в нем не было ни капли эмоций.

— Наверное, это можно назвать паранойей. Хотя часть меня до сих пор думает, что я сама все испортила.

— Паранойя какого рода?

Тея сжала губы.

— Он зациклился на моем прошлом.

По коже побежали мурашки, внутри все сжалось.

— Что именно в прошлом?

— Парни, с которыми я встречалась. Все, с кем была хоть какая-то близость, — она усмехнулась. — Их и не так много было. Я пахала на учебе, потом в аспирантуре. Не до свиданий и вечеринок. Но он хотел знать все.

Я слушал молча. Заставлять партнера отчитываться о прошлом — само по себе опасная дорожка, но это звучало как нечто большее.

Тея глубоко вдохнула.

— Он начал требовать подробности. Хотел, чтобы я составила список. Всех, кого когда-либо целовала. Всех, кто видел меня обнаженной. Сколько человек делали мне кунилингус. Сколько было настоящего секса.

Она раскачивалась взад-вперед, будто пыталась себя успокоить.

— Я думала, если просто все расскажу, он поймет, что мне нечего скрывать. Но этого оказалось мало.

Я сжал край шезлонга, стараясь дышать ровно.

— Ему нужно было знать где, кто. Полный список имен. Подробности. Он требовал пообещать, что я никогда больше не заговорю ни с одним из них.

Я закусил внутреннюю сторону щеки.

— Никто не имеет права требовать такую информацию, Тея. Ни один, блядь, человек.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Я не знаю. Он говорил, что ему нужно знать,