Хрупкий побег - Кэтрин Коулс

сидит в зале, ест капкейки и играет на планшете.

— Все заслуживают вкусняшку в конце дня.

— Это точно, — Саттон выпрямилась. — И ты тоже. Потому что мы закончили. — Она отряхнула руки от муки. — Давай я соберу тебе немного сегодняшних остатков.

— Только немного, — предупредила я. — Ты вечно забываешь, что у меня один желудок.

— Тебе надо больше есть, — сказала она и направилась к залу пекарни.

Лука поднял голову, когда мы вошли. Его лицо было размазано в голубой глазури с капкейка «Улица Сезам», но он счастливо улыбался:

— Котята храпят.

Я взглянула на переноску, где в пушистой кучке спали малыши. Они все больше привыкали к людям — и в питомнике, и здесь.

— Они всегда любят поспать после еды.

— Можно я назову одного Зомби? — с надеждой спросил Лука.

Я рассмеялась:

— Не уверена, что с таким именем котенка захотят забрать.

Лука нахмурился:

— А Жнец? Так зовут моего любимого хоккеиста.

— Вот почему я переживаю, — пробурчала Саттон, вручая мне коробку из пекарни. — Что за спорт — где людям дают такие прозвища?

— Крутой, — ответил Лука с широкой голубой улыбкой.

Саттон только покачала головой и взяла переноску:

— Давай помогу загрузить их.

— Спасибо, — сказала я, потрепав Луку волосы. — Только не уничтожь слишком много зомби.

— Не могу этого обещать, — крикнул он, возвращаясь к своей игре.

Мы с Саттон вышли в теплый вечер. После дневной жары воздух все еще был прогрет. Солнце уже низко висело над горизонтом, но света хватало, чтобы я добралась до дома. Подходя к своему велосипеду, я прищурилась. Что-то было не так. Подойдя ближе, поняла — оба колеса спущены.

По спине пробежал холодок. Я присела у заднего колеса, провела по нему пальцами. Через резину шла длинная злая прорезь. Переднее колесо — точно такая же.

Тревога быстро переросла в панику, когда я осмотрела улицу. Никого. Только несколько человек у закусочной The Soda Pop в нескольких кварталах отсюда. Все остальное уже закрывалось — Спэрроу-Фоллс засыпал рано.

Мельчайшие волоски на моих руках встали дыбом. Кто-то сделал это намеренно. Кто-то взял лезвие, разрезал мои шины и спокойно продолжил свой вечер. Или, может быть, сейчас наблюдает за мной?

По спине скатилась струйка пота, сердце бешено заколотилось — паника накрыла с головой. Это Брендан? Мозг лихорадочно перебирал все меры предосторожности, что я приняла. Траст. Водительские права я так и не меняла — все еще с калифорнийским адресом. Машина оформлена на Никки. Абонентский ящик — в двух городах отсюда, на имя траста. Я была так осторожна.

— Господи, — выругалась Саттон. — Эти чертовы подростки!

Я резко обернулась к ней:

— Подростки?

Она зло уставилась на мой велосипед:

— Пара ребят уже несколько недель устраивают всякие пакости. Трейс задержал их на прошлой неделе — они разрисовали заднюю стену у The Pop. Но, судя по всему, не поняли намека. Другие владельцы магазинов жаловались: парни продолжают портить все, до чего дотянутся.

Саттон сжала мою руку:

— Прости. Я отвезу тебя домой и помогу купить новые шины.

Шалящие подростки. Случайный вандализм. Только это. Я повторяла это снова и снова. Но… не была уверена, что верю.

10

Шеп

Как только вдали показалось раскинувшееся ранчо, по телу разлилось знакомое чувство. Теплая тоска. Благодарность за то, что жизнь привела меня именно сюда — ведь все могло закончиться куда хуже.

Огромные пастбища, где паслись коровы и дюжина лошадей, обступали белый фермерский дом с верандой по периметру. После смерти отца мама сумела сохранить хозяйство благодаря команде опытных работников. Но ни один из нас, детей, так и не загорелся идеей продолжить дело семьи.

Я припарковался между темным пикапом Энсона и машиной Фэллон. На другой стороне стоял черный пикап Кая с витиеватыми узорами — они с Фэллон были неразлучны даже на парковке. Джип Трейса стоял ближе к амбару — я был почти уверен, что его дочка Кили выпросила приехать пораньше, чтобы успеть покататься верхом.

Заглушив двигатель, я потянулся за сумкой Арден.

— Я сама, — сказала она.

— Я тоже могу, — отозвался я.

Она показала мне язык:

— Вечно ты рыцарь в сияющих доспехах.

В последнее время я себя таковым не чувствовал. Разве что серым, и то мутноватым. Пока мы поднимались по ступенькам, из дома уже доносились голоса: визг восторга Кили, безудержный смех Роудс, крики Лолли кому-то в ответ.

Я потянулся к дверной ручке, проверил и, конечно же, дверь оказалась не заперта. Я поморщился, но все равно открыл.

Как только мы переступили порог, Кили вскочила:

— Дядя Шеп! Тетя Арден! — Она бросилась к нам, подпрыгнув со всей своей шестилетней силой. Я поймал ее и подхватил на руки. Она тут же потянулась к Арден: — Я каталась на Смоки, и мы мчались так быстро! Я хотела доехать до самых гор, но папа сказал, что надо возвращаться.

Арден улыбнулась и потрепала Кили по волосам. Брут сидел у нее у ног, как всегда, преданно и неподвижно.

— Может, съездим в поход, пока ты не вернулась в школу?

Глаза Кили загорелись от восторга, и она замерещилась в моих руках, пытаясь спрыгнуть. Сразу же подбежала к Трейсу:

— Папа, можно? Ну пожалуйста?

Он улыбнулся:

— Конечно. Через выходные подойдет?

Я знал, как тяжело Трейсу, что Кили не всегда рядом. Развод не был скандальным, но легким его точно не назовешь. Каждый раз, когда он оставался без дочки, у него будто вырывали часть сердца.

— Да! Да! Да! — закричала Кили и закружилась по комнате.

Мама засмеялась и подошла ко мне с Арден:

— Рада, что вы приехали. — Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку. Нора Колсон была невысокой, но силы в этой маленькой женщине было с избытком.

Мама обняла Арден, покачивая ее из стороны в сторону.

— Я по тебе скучала.

Арден немного смутилась от такой теплоты, но все же обняла маму в ответ:

— Прости, Нора. Я была вся в арт-тумане.

У каждого из нас было свое отношение к имени. Для меня она всегда была мамой — ведь я оказался у нее еще младенцем. Трейс переехал к нам в двенадцать, но тоже довольно быстро стал звать ее мамой. А вот Роудс, Арден и Кай выбрали «Нору». Мама не возражала. Она любила нас всех одинаково.

— Наконец-то, — проворчала Лолли с места у огромного окна. — Я только и ждала, когда вы приедете, чтобы показать свое новое творение.

Она встала — ее воздушное платье заколыхалось, а десятки ожерелий на шее весело зазвенели. Все повернулись к ней. Фэллон и