Солнце и луна, или Легенды Чосона - Хайнц Инсу Фенкл

Один из министров снял шкуру с дерева и обнаружил внутри необычного червя. Некоторое время он его рассматривал, а затем сказал:

– Ваше величество, мне кажется, что это дух принцессы. Преданность коню превратила ее в червя.

– С чего ты взял? – спросил правитель.

– Присмотритесь получше! Рот у этого червя, совсем как у лошади. Он грызет лист точно так же, как конь жует траву. А его гладкая шкурка напоминает нежную кожу покойной принцессы.

Государь внимательно посмотрел на червя, который грыз лист, и вновь разрыдался.

– Увы, дочь моя! Ты возродилась червем!

Он велел министрам отнести червя во дворец и заботиться о нем как можно лучше.

Под присмотром министров червь отложил много яиц. Когда вывелись личинки, государь велел раздать их подданным, которые так любили принцессу. Вскоре червей уже выращивали в каждой деревне. Люди тщательно заботились о них, потому что шкурки у этих червей были белые и гладкие, а из нитей, которые они выпускали, можно было соткать прекрасную тонкую ткань. Кормили их только листьями шелковичного дерева – именно на нем обнаружили первого червя.

И поныне говорят, что шелковичный червь выпускает тонкую нитку изо рта, потому что это воплощение принцессы, которая превосходно умела вышивать. В отдаленных уголках страны женщины до сих пор верят, что, если есть шелковичных червей сырыми, кожа будет гладкой и нежной. Правда это или нет – я вам сказать не возьмусь.

Смерть Кхонджви[6]

Рассказывают, что в годы правления династии Ли жили в окрестностях Чонджу отставной чиновник по имени Чхве Мансу и его жена, госпожа Чо. Двадцать лет у них не было детей. Но после усердных молитв Будде, древесным духам и богу горы родила госпожа Чо прекрасную дочь, которую назвали Кхонджви. Осталась девочка без матери в раннем детстве. Безутешный отец потерял голову от горя и женился на вдове, у которой была своя дочь, Патчви. Обе, мать и дочь, были злы и жестоки, и добрая Кхонджви много лет терпела нужду и поношения. Она трудилась на них, как рабыня. Однажды добрые духи подарили ей волшебное платье, сотканное Девой-пряхой Млечного Пути. В нем Кхонджви отправилась на праздник. По пути туда она так спешила, что, переходя ручей, потеряла цветочную туфельку.

Увидев ее на празднике, мачеха и сводная сестра чуть с ума не сошли. Они всячески старались оттереть Кхонджви; но, когда оказалось, что она и есть владелица загадочной цветочной туфельки, в нее влюбился старший судья. Он был очарован ее красотой и скромностью. Так Кхонджви стала его женой.

Казалось, теперь-то все горести позади. Однако после свадьбы мачеха и сводная сестра, завидуя удаче Кхонджви, сговорились ее погубить.

Еще и луна не успела пойти на убыль, как Патчви явилась к Кхонджви в гости. Кхонджви обняла сводную сестру, словно любимую подругу. Патчви попросила прощения за то, что так дурно относилась к ней в прошлом. Кхонджви была глубоко тронута и простила ее, не догадавшись, что в черном сердце Патчви таятся злые намерения.

Кхонджви провела сводную сестру по всему дому и показала ей дорогую лакированную мебель, инкрустированную серебром и перламутром. Она раскрыла перед ней шкафы, полные шелка и парчи. Она угостила ее лакомствами, достойными придворных особ, потому что судья был богат и знатен.

Потом Кхонджви отвела Патчви в сад, к лотосовому пруду. Белые и алые цветы с золотыми серединками покачивались там на ветру. Воздух был напоен благоуханием. Покрытые росой листья лежали на поверхности воды, синей как сапфир.

Патчви решила, что лучшего места ей не найти.

– Ах, какой прекрасный пруд, – сказала она с притворной улыбкой. – Давай искупаемся вместе, сестра!

Кхонджви заколебалась. Возможно, внутренний голос ее предостерег. Она попыталась отговориться.

– Нет, сестра, – сказала она. – Если придет мой муж, он увидит нас нагими. Да к тому же в воде могут быть змеи.

Но Патчви так настаивала, что Кхонджви в конце концов уступила.

Обе разделись и повесили одежду на ветки ивы, а затем полезли в пруд, смеясь, как дети. Они поплыли на середину, а там Патчви вдруг утащила Кхонджви под воду и удерживала, пока та не захлебнулась. Кхонджви погрузилась на дно – только несколько пузырьков всплыли на поверхность.

Патчви вышла на берег. Она быстро натянула на себя платье Кхонджви, густо накрасила лицо, чтобы скрыть оспины, и устроилась в беседке, притворяясь, что любуется лотосами.

Когда судья вышел в сад, он увидел, что жена сидит, облокотившись на перила беседки. Из-под юбок виднелось ее бедро, белое, как лепесток лотоса, и мужчина ощутил сильнейшее желание, как будто разом опьянел. Он обхватил жену и, как она ни протестовала, овладел ею прямо там, в беседке, хотя собственная страсть привела его в ужас. Судью вдруг посетила странная мысль – что лотос растет в грязи и в тине; но эта мысль вылетела у него из головы, как только женщина с небывалой силой сжала его в объятиях.

Когда он утолил свою страсть, то взглянул на жену внимательней и изумленно воскликнул:

– Кхонджви! Что случилось с твоим лицом?

Та жеманно улыбнулась:

– Супруг мой, я весь день ждала тебя в саду. Солнце опалило мое кожу. От жары мне стало дурно, и я упала лицом на соломенный коврик, на котором лежали сухие бобы.

Судья опечалился, услышав это, и заверил жену, что будет любить ее, хоть она и утратила свою дивную красоту. И впрямь отныне он любил ее еще жарче. Ему и в голову не приходило, что она самозванка.

Через несколько дней, когда судья вновь вышел к пруду, он увидел, как огромный цветок лотоса кивает ему. Он обладал особой печальной красотой. Судья сорвал его, отнес в спальню жены и поставил в вазу. Цветок сразу сделался еще красивее и благоуханнее. Судья очень его любил. Он не раз говорил, что этот лотос напоминает ему былую красоту жены. Слыша это, Патчви бледнела от страха.

Цветок был необычный. Когда Патчви оставалась с ним наедине, лотос как будто смотрел на нее. Патчви чувствовала, что он ее упрекает. Она поняла, что в нем воплотился дух Кхонджви; тогда она прокляла цветок и бросила его в горячую кухонную печь.

– Ревнуй, сколько хочешь! – воскликнула она. – Твой муж принадлежит мне. Я – хозяйка в доме, и все, что раньше было твоим, теперь мое!

Однажды старуха соседка, с которой Кхонджви всегда дружила, зашла к судье на кухню за горячими угольями. Когда старуха открыла печь, огня там не было.