Боги и смертные: Современное прочтение мифов Древней Греции - Сара Айлс-Джонстон

в конце концов выдал ее замуж за критского царя Астерия. Старший сын Минос унаследовал трон после смерти отчима. Второй сын, Радамант, вершил суд над душами сошедших в подземное царство. Младший, Сарпедон, погиб под Троей, к величайшему горю родителей.

В Финикии же Агенор пытался узнать, что случилось с его дочерью. Но ее подруги твердили одно: ее унес в море какой-то бык. Безутешный Агенор, заливаясь слезами, велел Кадму искать сестру по всему свету и домой без нее не возвращаться. Кадм не возвратился, потому что Европу так и не отыскал, зато его странствия положили начало роду, который будет связан с Зевсом совсем другими узами.

{23}

История Каллисто

Кое-где отдельным смертным все же удалось пережить великий потоп, забравшись на вершины гор. Когда вода ушла и Земля подсохла, они спустились и стали жить дальше бок о бок с теми, кто возник из камней, которые бросали Девкалион и Пирра.

Одной из таких уцелевших была дочь Ликаона Каллисто, жившая в том краю, что позже назовут Аркадией. Еще в юности Каллисто присоединилась к спутницам Артемиды и поклялась чтить богиню, храня целомудрие.

Дни напролет эти девы охотились с Артемидой в полях и лесах, облачась в коротенькие хитоны (чтобы подол не путался в подлеске и высокой траве) и высокие сапоги (чтобы не царапать ноги в колючих зарослях). В жару охотницы делали перерыв среди дня и купались в речке или источнике. Ночью они спали на земле, укрываясь шкурами добытых животных.

Каллисто была самой красивой из спутниц Артемиды. И разумеется, Зевс не мог не заметить ее гладкие загорелые ноги, мелькающие в солнечных лучах. Его охватило вожделение.

Зевс не сразу придумал, как поймать охотницу. Он сознавал, что приближаться к ней в облике животного, как к Европе и некоторым другим его любовным трофеям, бессмысленно, поскольку во всякого зверя, чей облик повелитель богов сочтет для себя достойным, Каллисто просто метнет копье. Единственное живое существо, в присутствии которого охотница ослабит бдительность, заключил Зевс, – это Артемида, его собственная дочь. Вывод этот предвещал довольно порочное развитие событий, но Зевсом владела страсть. Призвав на помощь все свои способности к перевоплощению, он принял обличье Артемиды и, осторожно ступая прелестнейшими точеными ногами, подкрался туда, где в тени под деревом спала Каллисто. Пристроившись у нее за спиной, Зевс обвел пальцем кромку ее уха.

– Проснись, Каллисто! – прошептал он. – Это я, Артемида! Обними же меня!

Удивленная, но польщенная Каллисто открыла глаза и повернулась на бок, чтобы поприветствовать свою госпожу, – и тут же почувствовала жаркие губы на своих губах и жадные руки на теле.

Впрочем, никакой Артемиды рядом уже не было. Подбородок Каллисто царапала жесткая борода, а грудь ласкали мужские ладони. А потом на нее навалилось что-то тяжелое, и вывернуться было невозможно. К тому времени, как она разобралась, что происходит, все было кончено. Над ней, поправляя на себе одежду, стоял Зевс.

– Ни слова моей дочери, иначе она покажет, как скора на расправу, – предупредил он. – В свое время я позабочусь о тебе и о ребенке, которого ты теперь носишь.

С этими словами он исчез.

Долгие месяцы Зевс не напоминал о себе ничем, кроме округляющегося и растущего живота Каллисто. Поначалу ей удавалось скрывать его под складками хитона: дни становились холоднее, и Артемида со спутницами купались реже, а когда они все-таки плескались в каком-нибудь источнике, Каллисто всегда старалась спрятаться за скалой или зарослями тростника.

Однако настал день, когда ее тайна стала явной. Артемида и остальные попрыгали в пруд у источника, а Каллисто замешкалась на берегу, надеясь незаметно соскользнуть в воду, когда остальные отвлекутся. Но одна из подруг, смеясь над нерешительностью Каллисто, плеснула на нее водой. Промокший хитон облепил округлившийся живот, заявляя о беременности так же недвусмысленно, как заявила бы нагота.

– Потаскуха! – крикнула Артемида в гневе. – Как смеешь ты оставаться среди непорочных, нарушив обет целомудрия? Если сношаться и плодиться тебе приятнее, чем оставаться с нами, что ж, превращайся в зверя и ни в чем себе не отказывай!

Гладкая кожа Каллисто мгновенно начала покрываться грубой бурой шерстью. Тонкая шея раздалась и срослась с покатыми плечами, переходящими в устрашающе мощные лапы. Кисти и ступни удлинились, ногти почернели и загнулись смертоносными крючьями. Соблазнительные губы, которые целовал Зевс, выпятились, сливаясь с носом. Сияющие зеленые глаза сжались в черные бусины. Стоять на двух ногах ей становилось все труднее, и, потоптавшись неуклюже, она вскоре опустилась на четвереньки.

Каллисто превратилась в медведицу. Точнее, она приняла медвежий облик – а внутри по-прежнему оставалась собой. Артемида в своей бесконечной жестокости сохранила Каллисто человеческий разум и душу, чтобы несчастная осознала и прочувствовала весь ужас свершившегося с ней. И действительно, Каллисто временами забывала, как она выглядит теперь, и это рождало новые страхи: увидев в лесу других медведей, она в панике убегала, позабыв, что сейчас ее место как раз среди них.

Когда пришел срок, родила она, как свойственно медведицам, легко, а потом, как водится у медведиц, вылизала малыша с головы до пят. Но малыш этот был обычным человеческим мальчиком, и назвала она его Аркад. Это имя отсылало к слову, означающему медведя в том языке, на котором она говорила, когда была человеком, и одновременно намекало на его принадлежность к аркадскому царскому роду. Напрягая изо всех сил непривычный к человеческой речи язык и связки, которым давалось лишь рычание, Каллисто как могла научила сына произносить это имя.

Прошло три года. Каллисто поняла, что Аркад становится слишком резвым и шустрым, у материнской лапы его уже не удержать, и она с печалью в сердце оставила его у пастушьего поселения. Пастухи, разглядев в голеньком ребенке несомненную царскую породу и манеру держаться, отвели его во дворец. Там он и рос дальше.

Однажды уже взрослый Аркад, охотясь в лесу, повстречал Каллисто. Она узнала его с первого взгляда и от радости вновь позабыла, как выглядит. Поднявшись на задние лапы, она раскинула передние, чтобы заключить сына в объятия. Аркад в ответ прицелился в идущую на него страшную зверюгу копьем.

Испугавшись, что сейчас сделает сына матереубийцей, косолапая Каллисто неуклюжими скачками поспешила прочь, но Аркад, в котором проснулся охотничий азарт, кинулся за ней. Каллисто припустила бегом. В конце концов она выбежала на поляну, где стояла заброшенная хижина дровосека, и ринулась внутрь.

Почти нагнав медведицу, на поляну выбежал Аркад, но замер перед постройкой, узнав в «хижине» храм, который когда-то велел выстроить аркадцам Зевс. После завершения строительства он запретил любому живому существу входить внутрь – под страхом смерти. Добыча Аркада оказалась в буквальном смысле загнана в угол, и он мог легко пронзить медведицу копьем, не переступая запретный порог, тем более что убить ее будет угодно Зевсу.

Но, едва Аркад вновь поднял копье, Зевс наконец выполнил обещание, данное когда-то Каллисто. Он вознес перепуганную мать на небеса и превратил в звездную Медведицу, которая с тех пор вечно бродит вокруг Северного полюса. Сына же он вознес на небеса следом за ней и сделал Стражем Медведицы – теперь он ходит по пятам за своей матерью, словно охраняя ее.

{24}

Дафна и Аполлон

У Аполлона было множество удивительных талантов, о чем он не преминул сообщить обступившим его изумленным богиням, едва появившись на свет. Он завораживающе играл на лире, метко стрелял из лука, а еще возвещал смертным волю Зевса в головоломно загадочных формулировках.

И так же удивительно ему не везло в любви. Кто-то из тех, за кем он ухаживал, предпочитал ему других, кто-то выбирал Аполлона, однако позже изменял ему, кто-то просто погибал в результате какой-нибудь жуткой трагедии, которые, кажется, начинали грозить любому, кто ему приглянется.

Плохую службу Аполлону сослужила и привычка нелестно отзываться о способностях Вожделения – Эрота. Как и Аполлон, Эрот был вооружен луком и стрелами, только его оружие было меньше и проще, чем Аполлоново, богато украшенное золотом и слоновой костью. Но, несмотря на простоту, стрелял лук Эрота метко. Эрот не стремился поразить окружающих блеском и роскошью,