Боги и смертные: Современное прочтение мифов Древней Греции - Сара Айлс-Джонстон

Прищурившись, Фаэтон взошел по ступеням и отыскал дорогу в тронный зал, где на золотом престоле, инкрустированном изумрудами и рубинами, восседал Гелиос в венце из солнечных лучей. Трепеща перед особой столь величественной, Фаэтон все же задал свой вопрос.

Гелиос присмотрелся к юноше повнимательнее, а потом, сняв венец, чтобы не ослепить гостя, пригласил его подойти поближе.

– Ты действительно мой сын, Фаэтон, – подтвердил Гелиос. – Порукой тому твои рыжие волосы, синие глаза и манера держаться. Но чтобы окончательно развеять сомнения, омрачающие твое сердце, я клянусь водами Стикса дать тебе в доказательство все, чего ты попросишь.

Может, Гелиос и был светлой головой, но дальновидности и отцовского опыта ему явно недоставало. Иначе он не дал бы это опрометчивое обещание. К несчастью, глупый бедолага Фаэтон поспешил поймать бога солнца на слове:

– Я хочу побыть возничим твоей колесницы, отец! Всего один день! Позволь мне испытать, каково это – выполнять работу моего истинного отца, прежде чем я унаследую трон человека, который занял твое место в моей жизни.

При этих словах румяное лицо Гелиоса побледнело, и он с жаром принялся отговаривать Фаэтона от его затеи, но чем больше он распалялся, тем больше упрямился сын. Делать нечего, пришлось Гелиосу готовить Фаэтона к предстоящей поездке.

Он велел юноше натягивать вожжи как можно сильнее, потому что кони слишком горячи, им лишь бы домчаться поскорее до конца пути и вернуться в конюшню. Не стоит слишком забирать ни к северу, ни к югу, но и править строго по прямой через центр неба не следует: лучше всего стараться описать по небосклону дугу. Еще он предостерег Фаэтона, чтобы не приближался к живущим на небе чудовищам – гигантскому Раку, прожорливому Льву и раздражительному Тельцу со смертоносными рогами.

У Гелиоса было в запасе еще много полезных советов, но Фаэтон слушал вполуха. Он уже забрался в блистательную колесницу – для этого слуге пришлось принести табурет – и стискивал в кулаке позолоченные вожжи. Кони, почуяв неопытную руку, косили друг на друга заговорщически, и это тревожило Гелиоса.

Но вот Заря распахнула ворота конюшни, начиная собственный путь, и кони Фаэтона, зная, что дальше их черед, нетерпеливо захрапели. Через несколько мгновений они уже стремглав летели по небу, дыша огнем в спину Заре.

Держать коней в узде Фаэтону удавалось плохо: они закусывали удила и вскидывали голову. Под невесомым юношей, которому далеко было до внушительных габаритов Гелиоса, колесницу мотало туда-сюда, будто пустую. Вскоре Фаэтона начало заносить. Впервые за много веков звездный змей, обвившийся вокруг Северного полюса, почувствовал солнечное тепло и вздыбился, готовясь нанести удар. Перепуганный Фаэтон потерял высоту, и его потащило к югу. Колесница задела землю, опаляя кожу и его собственного народа, и народа Эпафа.

Дернув поводья, Фаэтон бросил упряжку вверх – и оказался между Раком, щелкающим клешнями, с одной стороны, и Львом, разевающим зубастую пасть, с другой. Снова ринувшись вниз, он обжег землю так сильно, что она растрескалась. Персефона озадаченно подняла голову, не понимая, откуда проникли в ее мрачное царство солнечные лучи.

Земля воззвала к Зевсу, умоляя сделать что-нибудь, пока ее не спалили дотла. Зевс не придумал ничего другого, кроме как поразить Фаэтона молнией.

Фаэтон выпал из колесницы, а кони помчали ее дальше. В конце концов они добрались до западного края мира, где и остались дожидаться своего истинного хозяина.

Семь сестер Фаэтона искали его тело по всему свету – и нашли, все еще пылающее, в топях у реки Эридан. Застыв на берегу, они рыдали, пока от горя у них не разорвались сердца.

Тогда боги, из сочувствия к такой скорби, превратили сестер в тополя. Но они все равно заливались слезами, качая тонкими ветками на ветру. Тогда боги почтили и их слезы: стекая по стволу, каждая слеза превращалась в каплю янтаря, золотую, словно солнце.

{22}

Европа и бык

Сын Ио Эпаф женился на Мемфиде, и у них появилась дочь, которую они назвали Ливия. Когда она выросла, в нее влюбился Посейдон, и она родила от него двоих сыновей – Бела и Агенора.

Агенор стал царем Финикии, страны мореплавателей, лежащей под сенью пальм на восточном берегу Средиземного моря. Там его жена Телефасса родила ему много детей, среди которых был сын, названный Кадмом, и дочь по имени Европа, унаследовавшая красоту Ио.

Однажды Европа с подругами собирали васильки на лугу, спускавшемся к песчаному берегу. День был жаркий, над дюнами висело марево зноя, обманывая взгляд и являя ему то, чего в действительности могло и не быть.

Европе явился – а может быть, померещился – бык, величаво ступающий по кромке прибоя, словно он только что вышел из моря. Белоснежный и огромный – в отцовских стадах подобного и в помине не было. Европа на миг зажмурилась, проверяя, не пропадет ли видение, но, когда она открыла глаза, красавец бык уже вышагивал по лугу и явно ей не привиделся.

Он был великолепен. На фоне зеленой травы и синих васильков его белоснежная шкура сияла еще ослепительнее. От этого резкого контраста у Европы даже помутилось в глазах, и на мгновение она перестала понимать, где находится. Когда же она, встряхнувшись, согнала с себя морок, бык подошел уже так близко, что она различила и умный взгляд, и шафрановую сладость его дыхания. Вот он уже ласково ткнулся носом ей в плечо, а вот нежно подтолкнул на траву, а вот, опустившись рядом, положил голову ей на колени.

Заинтригованные явлением загадочного красавца, к ним сбежались другие девушки с охапками собранных цветов. Быстро сплетя из них гирлянду, они вручили ее Европе, и та принялась обматывать ею рога быка. Закончив, она осторожно сняла его голову со своих коленей и забралась ему на загривок – завязать сзади концы гирлянды.

Бык с неожиданным проворством поднялся на ноги, и Европа, скользнув с загривка на спину, обхватила руками его шею, чтобы не упасть. Подруги засмеялись, радуясь новой игре и надеясь, что им тоже дадут покататься.

Но в следующий миг бык уже мчался к морю, унося на спине Европу, державшуюся изо всех сил, чтобы не свалиться под копыта на всем скаку. Еще миг – и вода плещет у ее лодыжек, захлестывая подол алого платья. Третий миг – и ее похититель рассекает волны широкой грудью. Они словно расступались перед быком, и родной песчаный берег быстро скрылся позади.

С невероятной стремительностью плыл бык с Европой навстречу заходящему солнцу. Вскоре они уже были в таких далеких западных пределах, куда корабли Агенора не заходили ни разу.

В конце концов на горизонте показался растущий на глазах остров. Бык выбрался на берег и пригнулся, чтобы Европа сошла. Она соскользнула с его спины и упала на колени в песок, но тут же поднялась и на подгибающихся дрожащих ногах, уставших все это время сжимать бычьи бока, поспешила к ближайшему сосняку, надеясь, что бык не сможет протиснуться между часто растущими деревьями.

Однако у самого леса ее вдруг остановил чей-то голос за спиной.

– Не бойся, Европа! – произнес он так властно, что девушка помимо своей воли обернулась.

Бык исчез, на его месте стоял мужчина.

– Я Зевс, и я долгие месяцы любовался тобой издалека. Этим утром я повелел василькам налиться яркой синевой, чтобы ты пришла на прибрежный луг, и теперь я привез тебя сюда, на свой родной остров Крит, намереваясь утолить свою страсть к тебе. Я неплохой любовник. От одного моего нежного касания твоя прапрабабка Ио зачала нашего сына Эпафа, от которого и пошел весь твой славный род. Стань моей – здесь, сейчас – и твое имя будет славиться даже больше, чем ее.

Не найдя, как ему отказать, Европа не стала противиться. После Зевс подарил ей выкованное Гефестом из золота змеевидное ожерелье, звенья в котором были расположены так плотно, что оно казалось струящимся. Оно стекало в ложбинку груди, словно отыскивая путь к сердцу.

Европа родила Зевсу трех сыновей, прежде чем он