Искра божья - Глазырина Елена

— А не пора ли тебе спать, брат Деметрий? — вкрадчиво уточнил Игнациус. — Я тебя с первым лучиком завтра в дорогу подыму.

— Успею ещё, — беспечно отмахнулся парнишка, на всякий случай подальше отодвигаясь от дородного Игнациуса.

— Преставился, значится, сапожник в указанный день, — хмуро повторил рассказчик, — похоронили его, мессу справили. Всё честь по чести. Только стал народец замечать, что по соседним домам пошло странное поветрие: детишки хворые, да бабы вялые. Тут ещё дочь у мельничихи запропала — девица на выданье…

— Так известное же дело, куда она задевалася, — хихикнул прагматичный Деметрий, — с заезжим музыкантишкой в бега подалась.

Брат Игнациус отвесил болтуну крепкий подзатыльник, парнишка замолчал, недовольно потирая ушибленное место, и сдвинулся ещё дальше от братьев, так что почти коснулся плечом Джулиано, задумчиво глядящего на огонь.

— Пропала, в общем, девочка, — подытожил седой рассказчик, — и решили горожане открыть могилку сапожника, потому как надумали, что он и есть тот упырь, который по ночам кровь человечью пользует. Раскопали яму. Раскрыли гроб. А в нём сапожник — свеженький, чуть ли не румяный — точно вчера закопали. Хотя и времени с его похорон миновало преизрядно. А ему хоть бы хны! Ну, как есть вупырь!

Рассказчик сделал театральную паузу, втянув голову в плечи и вскинув перед собой растопыренные ладони со скрюченными пальцами. Собравшиеся вокруг жаровни вздрогнули и дружно осенили себя крестом. Деметрий открыл было рот, но, заметив, как брат Игнациус потирает увесистый кулак, стушевался и передумал говорить.

— Выволокли монахи кровопийцу того из земли, чтобы посмотреть, что с ним сделается под божьим солнышком. А ему что об стенку горох — не делается ничего с выродком окаянным. Шесть дней пролежал, на седьмой аббат местный велел сжечь тело упыря и развеять пепел по ветру.

— Так чего ему сделается-то на том солнышке, — всё-таки не утерпел Деметрий, — ежели тогда, почитай, самая серёдка лютой зимы была и в Веригии снега по колено!

— Сам теперь рассказывай, коли такой умный, — недовольно проворчал седобородый, расправляя одеяло, — ишь, разболтался. Никакого почтения к старшим. Мало я тебя, негодника, розгами сёк, мало!

Между сидевших у огня прошёлся недовольный ропот. Деметрий получил несколько ощутимых тычков в спину и от греха подальше совсем прижался к боку де Грассо.

— Ну что вы, брат Себастьян, разве ж я умею так складно всё излагать, как вы то делаете? — заискивающе начал парнишка. — Доскажите уж, сделайте милость.

— Ладно, только, чур, теперь молчок! Услышу хоть слово — и баста, вот те крест.

Деметрий согласно кивнул и изобразил руками характерные жесты: словно он зашивает свой рот суровой ниткой.

— Итак, монахи развеяли поганую золу над рекою, да только это не помогло, — продолжил рассказчик, подпустив немного мистической жути в голос, — люди в городишке продолжали исчезать. Тогда аббат вспомнил, что тот мертвец прежде долгое время жил при дворе вдовствующей графини Эльжбе́тты Батто́, чей замок находился неподалёку. Аббат отписал в столицу Веригии, чтобы государь непременно прислал к ним премудрого дознатчика, дабы он-де в скорейшие сроки разобрался со всем этим непотребством. Через некоторое время прибыл в графство сановник со свитою числом в сорок душ. Все при параде, с бердышами да с пищалями. Расположились они в замке у той женщины и стали дознания чинить. И вышло тут, что графиня на деле давно уже не добрая истианка, а ведьмища поганая, которая детей да девиц по соседним деревням промышляла, чтобы купаться в их невинной крови и тем самым преумножать свою красоту и молодость.

— Сколько лет было графине? — уточнил мужчина в очках.

— Четвёртый или пятый десяток, не помню уж, — задумчиво пробормотал Себастьян.

— Ха, — рассмеялся учёный муж, — разве это возраст для благородных сеньор? Не мудрено высокородной бездельнице молодо выглядеть и в пятьдесят. Какие у неё заботы: спи, кушай, гуляй и отдыхай. С чего бы тут подурнеть лицом?

— Сановник поначалу тоже так решил, — согласился Себастьян, — но потом начал слуг с пристрастием расспрашивать, косточки да черепки детские в подвале замка нашёл. Аббата из монастыря позвали, и тот подтвердил, что сие всё следы паскудного языческого обряда, целью коего является обретение силы отверженных богов и их проклятой Искры, дарующей бессмертие.

— Сожгли ту ведьму? — уточнил Джулиано, заинтересовавшийся рассказом пилигрима.

— Э-э, где там, — отмахнулся седой паломник, — в башне заперли до особого распоряжения архиепископа Веригии. Будет, говорят, сидеть, покамест тайну бессмертия не раскроет.

— Эх, да не так же всё было-то, брат Себастьян! — воскликнул Деметрий, которого во время рассказа седого пилигрима так и распирало от едва сдерживаемого потока истин. — Оговорили бедную женщину. Вдовица она, но денег у неё куры не клюют. Да и чего уж греха таить — не дурна собой была бабёнка. К ней тот сановник столичный посватался, а она ему отказала. Вот он и озлобился, оговорил её, чтобы богатство графское к рукам прибрать. Аббат же ентот вступил в сговор с сановником. Ему столичный хлыщ долю от Эльшбеттинного состояния пообещал. И не жгут графиню, держа на хлебе и воде, лишь потому, что сановник — хитрая бестия — всё ещё надеется получить с неё дарственную на все многочисленные владения её светлости. Потому как иначе земли и замки отойдут родичам Эльшбетты.

— Тьфу, — клерк в чёрном презрительно сплюнул под ноги, — ты, парень, сейчас такую историю загубил!

— Да-а, Деметрий, побьют тебя однажды за правду, — сделав кислое лицо, заключил Себастьян.

— Так ведь нельзя без неё, без правды-то! — возмутился Деметрий. — Вот и святое писание нас учит: не лги.

— Мал ты ещё, да глуп, — безнадёжно отмахнулся Игнациус, устраиваясь на земле и подкладывая суму под голову, — молчи уж лучше, пока правда та боком тебе не вышла.

Глава 66. Странная шпага

Памятуя о вчерашней беседе вокруг тлеющих углей жаровни, Джулиано не бросился сразу рассказывать об услышанном налево и направо, а решил хорошенько подумать над открывшимися ему мрачными тайнами Лукки и сеньора де Вико. Кроме того, оставался ещё серьёзный должок за девицами из Обиньи, подло выкравшими у него запрещённую инкунабулу. Если книжица, не приведи господь, попадёт в руки Псов, ему и отцу Бернару несдобровать. Джулиано ни на миг не сомневался, что дьяболловы кошки без зазрения совести продадут его с потрохами, стоит им только увидеть раскалённые щипцы в руках мастера заплечных дел. Пусть предательство и измена останутся на десерт, пока он займётся делами насущными.

Так размышлял Джулиано с утра по дороге в уже ставшую родной школу фехтования сеньора Готфрида, но судьба, как обычно, всё решила за него…

В десятом часу маэстро Майнер пригласил всех учеников во внутренний дворик и объявил, что желающим принять участие в ежегодном кубке Конта требуется в ближайшие пару недель уплатить по пять аргентов в казну городского магистрата. Потому что именно магистрат отвечает за проведение ежегодных состязаний за кубок Истардии среди фехтовальных школ города. И собранные таким образом средства станут основой призового фонд игрищ, который напрямую зависит от количества заявившихся участников.

Большинство воспитанников сеньора Готфрида тут же погрустнело. В их числе оказались и Джулиано с Пьетро.

После собрания приятели вернулись в отведённую им комнату и устроили совет. Под горестные охи и сокрушительные причитания своего слуги Гастона Ваноццо вытряс свой кожаный кошель над перевёрнутой кирасой. Джулиано снял с пальца тонкое золотое кольцо, добытое в библиотечной башне из могилы императора Адриана — единственное сокровище, оставшееся у него после уплаты всех накопившихся долгов. Хмурый Пьетро раздражённо развёл руками, тем самым давая понять, что он снова на мели.

— Что будем делать, друзья? — спросил де Ори, задумчиво разглядывая содержание ржавого доспеха. — Денег у нас более чем на один взнос не хватит. Я, конечно, могу написать отцу, и он вышлет ещё. Вот только пока моё послание дойдёт до родной Силиции, пока кто-нибудь соберётся в Конт… На это может уйти пара месяцев.