Письма - Екатерина Сиенская

ПИСЬМО 29 (123)

Господам защитникам города Сиены[341]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие братья и мирские властители в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть вас мужественными людьми, бесстрашными правителями града собственного и града, одолженного вам[342]. Я рассуждаю, что рабский страх парализует и угнетает сердце, не дает возможности жить и действовать, как подобает разумному человеку, но заставляет поступать как животное, лишенное всякого разума. Рабский страх происходит от себялюбия. А насколько опасно себялюбие, мы видим во властителях и подданных, в клириках и мирянах, в каждом сословии людском; они пекутся лишь о самих себе. Если речь идет о подданном мирянине, то он никогда не повинуется, не выполняет того, что ему приказывает властитель. А если о властителе, то он никогда не вершит справедливость исходя из разумных соображений, но, одолеваемый любострастием, допускает множество несправедливостей, — то ради собственной выгоды, то из человекоугодия, действуя согласно чужой воле, а не руководствуясь истиной. Или же властитель боится не понравиться и через это потерять власть[343]. Пребывая в слепоте, он всего страшится и ко всему относится подозрительно тогда, когда не следует, — а когда нужно, напротив, не испытывает страха и не питает подозрений.

О себялюбие и рабский страх! Ты ослепляешь взор разума и не даешь познать истину. Ты лишаешь жизни Благодати, отнимаешь господство над своим градом и над одолженным. Ты делаешь человека несносным для себя самого, так как он хочет того, чего иметь не может, а обладая тем, чем обладает, постоянно испытывает беспокойство, боясь это потерять; таким образом, не имея желаемого и вечно пребывая в страхе, он страдает, ибо его воля не исполняется. Уже в этой жизни он познает ад. О слепота себялюбия! О неуемный страх! Ты приводишь к такой слепоте, что и обычные люди подвергаются осуждению наряду с неправедными, которые осуждения вполне заслуживают и которых следует опасаться из-за их лживости; но, внимая неправедному человеку, ты осуждаешь праведника, презирая бедных слуг Божиих, стремящихся к славе Божией и к спасению души, к миру и спокойствию городов, и всегда обращающих к божественному милосердию сладостные свои желания и постоянную молитву, слезы и пот. И как же ты можешь допустить, чтобы из-за себялюбия и рабского страха боялись и осуждали тех, кто готов умереть ради твоего спасения и ради сохранения и упрочения мира и благополучия твоего государства? Воистину, дражайшие братья, это те извращенные страх и любовь, которые убили Христа; ибо Пилат, ослепнув от страха потерять власть, не распознал истину и убил Христа. И тем не менее его постигло именно то, чего он боялся: позже, в угодное Богу время (не ранее, но вовсе не потому, что грех Пилата был Ему угоден), потерял он душу, и тело, и власть[344]. Мне кажется, что весь мир полон такими Пилатами, которые из-за слепого страха не останавливаются перед гонением на слуг Божиих, бросая в них камни слов, поношения и травли. Слепота их столь велика, что они не думают ни о том, как ведут себя, ни против кого выступают. Подобно зверю, они руководствуются своей чувственностью, навязывая слугам Божиим те порядки и законы, которые действуют для людей, помышляющих лишь о мирском. Воистину я скажу вам так: всякий раз, когда доводится нам выражать подобное мнение, то есть клеветать и осуждать действия, поступки, обычаи и слова слуг Божиих, увы, увы, мы должны бояться, как бы не навлечь на себя божественный суд — ведь Господь считает сделанное слугам Его сделанным Ему самому[345]. Стало быть, поступить так — значило бы призвать на себя гнев Божий. Нам необходимо, дражайшие братья и господа, приблизиться к Богу, пребывая в святом страхе Божьем, и к слугам Его, не мучая их многоречивым злословием и необоснованными подозрениями, но предоставив им возможность остаться или идти, подобно странникам, куда направит их Святой Дух, в поисках славы Божией и спасения душ (они вырывают их из рук дьявольских), вашего благополучия, мира и спокойствия. Пусть никто не проявит себя глупцом, стремящимся установить правила для Духа Божия или Его служителей. Я полагаю, что Христос терпеливее переносил собственное поношение, нежели поношение Своего апостола, святого Фомы. Он не захотел отомстить за Себя, а кротко обратился к тому, кто дал Ему пощечину: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь меня?»[346] В случае же с Фомою Он поступил иначе. Когда того ударили по лицу во время застолья, то, прежде чем ударивший успел подняться, свершилось отмщение и он был задушен зверем, который оторвал руку, нанесшую удар, и положил ее на стол перед святым Фомой[347]. Итак, скорее любой другой проступок будет допущен, нежели этот[348]. И сколько бы мы ни совершили грехов, которые погубят нас, за этот мы можем ожидать величайшей кары[349]. Вся слепота происходит от себялюбия и рабского страха. Потому я и сказала, что желаю видеть вас мужественными и бесстрашными людьми.

Но пуще того желает душа моя видеть вас укорененными в святом и истинном страхе Божием, вскармливающем в душе божественную любовь. Этот святой страх заставляет постоянно устремлять взор на Господа; и человек скорее предпочтет умереть, чем оскорбить Бога либо ближнего, или допустить несправедливость, или даже вынести справедливое решение, но прежде не обдумав и не рассмотрев его со всех сторон. Итак, вам необходим подобный святой страх — тогда вы будете владеть и своим городом, и одолженным, и ни дьявол, ни человек не смогут отобрать его у вас. Наш собственный город — это град нашей души, которым мы владеем в святом страхе, что зиждется на братской любви, мире и единстве с Богом и ближним, на подлинных и реальных добродетелях. Но градом этим не владеет тот, кто питает ненависть, злопамятство и вражду, кто исполнен себялюбия, кто проводит свою жизнь в таком разврате и грязи, что уподобляется свинье. Не он правит своим городом, а им самим правят пороки и грехи: он пал так низко, что позволяет повелевать собою тому, что не имеет бытия, и утрачивает достоинство, то есть Благодать. Он презирает кровь Христову — цену, заплаченную за нас, являющую нам божественное милосердие и высшую вечную Истину; невыразимую любовь, создавшую нас и искупившую нас кровью, а не златом и серебром[350], и открывшую нам величие и благородство души нашей. Итак, поистине