Виктор Бочков - Заповедная сторона

ПОКРОВСКИЕ РАЗГАДКИ

Осенью 1886 г. распространилась по России литография: уединенный сельский погост, незатейливый деревянный крест с лаконичной надписью краской «А. Н. Островский». Вокруг могильного холмика высокая подсыхающая трава, полевые цветочки. Рисунок для литографии, кстати рисунок мастерский, с настроением, исполнен, судя по цветущим травам, где-то вскоре после смерти драматурга, следовательно, в июне — июле. Литография подписная. Фамилия художника — Вапилов.

Поскольку это и наиболее раннее изображение могилы Островского, и единственное до установления на ней мраморного памятника в 1889 году, в Музее-заповеднике «Щелыково» стали наводить о художнике справки. Выяснилось, что Василий Петрович Вопилов (подписывающийся иногда и «Вапилов») родился в 1866 г. в деревне Глинищи бывшего Нерехтского уезда Костромской губернии, с успехом закончил в 1889 г. Московское училище живописи, ваяния и зодчества, преподавал рисование в Костроме, представлял свои работы на столичные и некоторые международные выставки, будучи по направлению близок к передвижникам. В 1900 г. он внезапно уехал во Владикавказ (ныне Орджоникидзе), где учительствовал в гимназии, но после революции вернулся на родину и посвятил себя развитию ювелирного искусства в селе Красное на Волге. Там и умер в 1936 г. В молодости Вопилова считали художником талантливым и многообещающим, одна из его картин получила в Училище большую серебряную медаль. Его заметил В. В. Стасов, о его работах одобрительно отзывалась пресса. Ряд произведений Вопилова находится в крупных музеях.

Наконец, мы знаем, что Василий Петрович учился вместе с Коровиным, Левитаном, Мешковым, Бакшеевым, Кориным, дружил с ними. Левитан с Кувшинниковой гостили у него в деревне, Бакшеев впоследствии писал о нем воспоминания.

Однако почему во время смерти Островского оказался Вопилов в Щелыкове, установить не удалось — ни в архивах, ни в музеях, ни в мемуарах сведений об этом не оказалось.

Но весной 1975 года приехал в Щелыково художник из Кирова, средних лет, худой, высокий. Устроился в Доме творчества ВТО, в погожие дни пропадал на этюдах, в ненастные — подходил к музею, усаживался у крыльца, присматривался к сотрудникам. Потом стал вступать в разговор, хотя вообще был несловоохотлив. Однажды под вечер Георгий Александрович — так звали художника — появился у музея оживленнее обычного.

— В Покровское сегодня ходил, — объявил он.

Это никого не удивило. Все отдыхающие в Щелыкове любят совершать прогулки в село Покровское, благо оно недалеко, километра три всего, и дорога туда легкая и веселая. От усадьбы на северо-запад, немного по проселку, потом кромкой леса, дальше пересечь засаженную молодыми деревцами грибную Свинкину пустошь, достичь Сендеги и подняться вверх по течению — тут и Покровское. Через Сендегу у села есть лавы.

Но Георгия Александровича взволновала отнюдь не живописная дорога.

— На дядином этюде, который у меня в Красном, ведь покровская церковь изображена!

— Простите, а Ваш дядя кто?

— Художник. Василий Петрович Вопилов.

— Он жил разве в Покровском?

— Не сам он. Там его покровительница жила, Надежда Николаевна Молчанова.

— Тем более любопытно. А этюд датирован?

— Стоит на нем дата. 1886 год.

Кое-что стало понятнее. А рассказанные Георгием Александровичем, который в детстве жил с дядей в Красном и сохранил там его дом, семейные предания и находящиеся у него картины дяди, старинные документы и антикварные вещи приоткрыли завесу над удивительной историей.

Предки Вопиловых были крепостными из сельца Нафанайлова Нерехтского уезда. Нафанайловские крестьяне выращивали и обрабатывали лен, а тресту отвозили на лошадях в село Покровское соседнего Кинешем-ского уезда, где находилась главная усадьба их владельцев. Рано лишившейся мужа матери Васи Вопилова, когда наступал ее черед, приходилось брать в такие поездки ребенка с собой. Там он попался на глаза помещице, приметившей, что мальчик отменно рисует. Жила Надежда Николаевна Молчанова одиноко — ее вдовую мать и младшую сестру январской ночью 1832 г. сожгли в усадебном доме слуги, доведенные до отчаяния лютостью и алчностью барыни. Сама же она успела раздетой выброситься из окна мезонина, где спала, в сугроб и спаслась. Собственной семьи Молчанова не завела. Она определила Васю сначала в Кинешемское уездное училище, а затем материально поддерживала его в период пребывания в Москве в Училище живописи, ваяния и зодчества. Летние каникулы Василий Петрович проводил у нее в Покровском.

Во времена Островского молчановская усадьба в Покровском слыла одной из местных достопримечательностей. Стояла она на высокой горе, откуда открывался красивый вид далеко окрест. Одноэтажный деревянный дом с мезонином, выстроенный после пожара в 1830-е годы и уцелевший до сего дня, выходил окнами на извивающуюся внизу Сендегу. Через весь его фасад тянулась терраса с лесенкой посредине, спускавшейся в яблоневый сад. Вымощенная булыжником дорожка, упиравшаяся в ворота усадьбы по левую сторону от дома, отделяла сад от парка. Был парк террасированный, с перемежающимися березовыми, липовыми и еловыми аллеями, сходящими уступами под гору; центральная липовая аллея рассекала парк пополам, от сада до реки. Ближе к дому росли еще четыре пихты.

Поэтичная природа Покровского, прекрасный парк, уютная усадьба и оригинальная престарелая владелица вдохновили молодого художника на создание целой серии картин. На одной из них изображается Покровская церковь 1732 года, древнейшая в округе. На другой, малого формата, вид усадьбы — к воротам подходит, очевидно, сама хозяйка в салопе. К сожалению, лишь по блеклой репродукции известна работа «В гостях у старой барыни», удостоенная в 1888 году медали, — ее прямо на выставке приобрела некая Кабанова, и следы картины затерялись. Пожилая помещица, несомненно Молчанова, принимает на кухне своего прежнего дворового человека, вернувшегося из странствия «по святым местам», и слушает его рассказы.

Скончалась Надежда Николаевна летом 1889 года. Вызванный в усадьбу Вопилов в живых ее не застал, но успел зарисовать в гробу. Покидая навсегда Покровское, он забрал некоторые вещи покойной, в том числе матине, две кофты и юбку из домотканины, пояс и подол у которой расшиты крепостными мастерицами. Это одеяние, теперь частично поступившее в музей А. Н. Островского, требовалось художнику для задуманного им большого полотна «Крестный ход».

В. Н. Бакшеев, однокашник Вопилова по Училищу, приезжавший к нему в костромскую деревню в 1890-е годы, так описал работу:

«В сравнительно небольшой комнате, с большим окном на север, на мольберте стоял эскиз масляными красками, размером, примерно, 1X1,5 м. На эскизе, с правой стороны, изображена часть барского дома с террасой, перед которой на площадке стоял стол, покрытый скатертью. Рядом два стула в белых чехлах. Возле стола — барыня в светло-лиловом платье. Поодаль от нее управляющий, экономка, горничная, вообще прислуга, жившая в этой усадьбе. Около дома — липовый парк. Все это в тени, только кое-где пробегал солнечный свет по веткам, дорожкам парка и густой траве между лип. На левой стороне эскиза медленно и чинно по аллее двигается толпа крестьян, ярко освещенная солнцем; несут икону в золотой ризе, в воздухе колышутся хоругви. Все это блестяще написано, колоритно, гармонично, так все жизненно. Я бросился к Вопилову и расцеловал его;

— Вася, какая чудная вещь! Ты пиши картину и давай ее нам на передвижную.

— Хорошо, хорошо, как только напишу — пришлю непременно.

На том мы и порешили…

Вскоре в Петербурге на очередной выставке передвижников я встретил В. Е. Маковского и восторженно объявил ему, какую прекрасную картину нам даст Вопилов.

— Это понятно, Вопилов — прекрасный художник. Я его помню по школе, — сказал Маковский».

Написанная картина, однако, не попала на выставку — в минуту внезапно постигшей его душевной депрессии Вопилов изрезал ее ножом. Нечто подобное с ним повторилось в 1934 году, когда он уничтожил в Красном много своих полотен, как новых, так и ранних, письма друзей-художников, фотографии и т. д. Но в семье хранится превосходная работа Василия Петровича, увековечившая интерьер молчановской усадьбы: в раскрытой двухстворчатой двери спиной к зрителям стоит дворовая женщина, слева сидит за столом человек, в переднем углу тябло с иконой, на полу рядно.

Этот интерьер был отлично знаком и Островскому. Усадьба Молчановой одна из ближайших к Щелыкову, и он нередко захаживал туда во время прогулок. К тому же с Надеждой Николаевной у него были смежные земли в деревнях Сергеево и Тимино. Одно время драматург даже вел с Молчановой, вознамерившейся переселиться в Кинешму, переговоры о покупке ее усадьбы для своего младшего брата Андрея Николаевича, жившего в Казани. «Теперь у нас Андрюша, — извещал он летом 1874 года приятеля, — он покупает имение рядом с нами — село Покровское…» Этому плану не суждено было осуществиться, но селом Александр Николаевич интересоваться продолжал. Покровское упоминается в его пьесе «На бойком месте».