Апостасия. Отступничество - Людмила Николаевна Разумовская
Военный министр Беляев вполне входил в отчаянное положение несчастного Хабалова.
– И, знаете, ведь что самое ужасное, – сочувственно кивал он генералу. – Ужасное впечатление произведет на наших союзников, когда разойдется толпа и на улицах будут трупы…
Генерал схватился за голову.
– Трупы?.. Ай-я-яй!.. А ведь будут, Михаил Алексеевич, будут!.. Что же делать? Что делать?.. И для чего же это государь, как нарочно, теперь уехал!..
Военный министр пожал плечами:
– Начальник штаба вызвал. Уж не знаю, зачем так срочно. На фронте затишье, новостей нет…
* * *
Из тайного дневника Тараса Петровича:
«23 февраля. Началось! Началось!.. Записывать некогда, пишу кратко (для истории!), после, как все кончится, приведу в порядок и записи, и мысли. Сразу после отъезда Н [иколая] на другой день встали текстильщицы (забастовка приурочена к женскому празднику 23 февраля). Делегатки отправились по другим заводам и вовлекли в забастовку 30 тысяч, к вечеру бастовавших было уже 90 тысяч! „Дайте хлеба!“ Между тем сорвана работа завода „Айваз“, где и выпекался для них хлеб. Снимали рабочих, останавливали трамваи, били стекла. Демонстрации на Литейном и Суворовском, на Невском близ Знаменской и Казанской пл.
Первые жертвы среди полицейских. Во второй половине дня удар на военные заводы: Патронный, снарядный цех, Орудийный, „По воздухоплаванию“.
24 февраля. Сегодня выступал К [еренский]. Взорвалась бомба. Призывал к свержению г [осударя] и даже его ф [изическому] устранению! Бастовало уже 170 тысяч! Несчастный Х [абалов] расклеивает бумажки, что ржаная мука есть, но это глас вопиющего; ему никто не верит, а бумажки срывает ветер. Впрочем, тут дело вовсе не в хлебе!.. Движение трамваев прекратилось. По городу бродят толпы народа, полиция оружие по-прежнему не применяет. У памятника Ал. III: „Да здравствует республика, долой войну, долой полицию!“ И даже „Долой царя!“. Что не удивительно, республика именно это и предполагает!
25 февраля. Для нас с К [еренским] наступили великие дни. К. дни напролет носится по городу, произносит речи, встречается с рабочими, не различая дня и ночи, не спит, не ест. (Я, конечно, и ем, и сплю, зато едва за ним поспеваю.) Бастуют уже 240 тысяч! Беспорядки носят угрожающий характер. Рабочие с красными флагами бросали в полицию ручные гранаты и бутылки, войскам пришлось стрелять. Только что узнал от Т [ерещенко]: на днях 40 высших членов финансового и промышленного мира приняли участие в собрании с представителями самых больших заграничных банков. Постановили: в случае нового займа деньги нынешнему составу правительства (т. е. Николаю) НЕ ДАВАТЬ! А только народу, т. е. будущему правительству народного доверия! (Ай да банкиры! Ай да молодцы!) Вот так! Говорят, в толпе много переодетых агентов (немецких, английских, а также плохо говорящих по-русски евреев).
К ночи полиция арестовала около сотни революционеров. Городская дума потребовала арестованных отпустить. Полиция испугалась и – всех отпустили.
26 февраля. Как и следовало ожидать, царь распустил думу. Всеобщее возмущение. Совет старейшин постановил: не расходиться и всем оставаться на своих местах.
К [еренский] – гений!
27 февраля. В столице анархия. Войска вышли из повиновения и перешли на сторону народа. Родзянко шлет телеграммы в Ставку и главнокомандующим фронтами с требованием (коленопреклоненным!) к государю немедленно дать ответственное министерство ради спасения Родины и династии (!) К [еренский], как и ожидалось, произнес разгромную речь в думе против царя и монархии! „Чтобы предотвратить катастрофу, необходимо устранить самого царя, не останавливаясь, если не будет другого выхода, перед террористическими насильственными действиями!“ Александр Федорович – это… это поистине Робеспьер нашего времени! Благодарная Россия поставит ему памятник! После всего…»
18
– Ваше превосходительство… вы нездоровы?
Генерал Алексеев хмуро посмотрел на полковника Мордвинова и слабым голосом произнес:
– Когда вся страна больна, трудно оставаться здоровым. – И, помолчав, добавил: – Теперь остается только одно: государь повелел собрать порядочный отряд где-нибудь примерно около Царского и наступать на бунтующий Петроград…
– Но… как скоро это возможно, по-вашему?..
– Вы же понимаете, нужно время… не менее пяти-шести дней…
– Как, ваше превосходительство? Да отчего же пять-шесть дней? Ставка генерала Рузского в Пскове… Оттуда можно за одни сутки…
– Пока все части смогут собраться… – уныло твердил Алексеев, не обращая внимания на реплику Мордвинова. – А без этого малыми силами… куда уж… ведь в Петрограде теперь бунт… почище девятьсот пятого года будет… ничего не стоит и предпринимать… Да и вообще… – Алексеев махнул рукой.
В дверь постучали. Вошел Воейков.
– Я вас не задерживаю, полковник, – сказал Михаил Васильевич.
Мордвинов, щелкнув каблуками, вышел.
– Ваше превосходительство, имею честь доложить, государь император принял безотлагательное решение ехать сегодня же в Петроград. Все необходимые распоряжения я уже сделал, через несколько часов поезд может идти в Царское Село.
Алексеев помолчал.
– Вот не слушаются, а потом… – задребезжал он по-стариковски, не глядя на Воейкова. Его лицо вдруг приняло хитрое выражение, и с ехидной улыбкой слащавым голосом он произнес: – Интересно… а как же он поедет? Разве впереди поезда будет следовать целый батальон, чтобы очищать путь?
– То есть как?! – ошеломленно проговорил Воейков. – Если вы считаете опасным ехать, ваш прямой долг мне об этом заявить.
– Заявить… Что я могу вам, милостивый государь, заявить?.. В Петрограде, черт побери, бунт! Мало ли что… А я к тому, генерал, что никому ничего не известно, это я только так…
– Но… позвольте… После того, чтó я от вас только что услышал, вы должны мне прямо и определенно сказать, считаете ли вы опасным государю ехать или нет?
– Экий вы… Отчего же… Пускай едет… ничего…
– Однако я теперь считаю своим долгом довести до сведения государя ваши слова. Извольте сами объясниться с государем.
Алексеев вздохнул.
– Я ведь это только потому вам говорю, Владимир Николаевич, что считаю, лучше государю оставаться сейчас в Ставке. Но раз государь решил ехать… что ж, его воля, пускай…
19
Тук-тук… стук-стук… – отстукивают колеса царского поезда.
Тук-тук… стук-стук… – покачиваются голубые вагоны.
А за окном – тьма и белая метель, редкие огоньки станций…
Тук-тук… стук-стук… – то ли колеса стучат, то ли минуты отсчитывает время, то ли сердце у государя бьется-болит.
Тук-тук… стук-стук… Нет сна… Завтра он наконец в Царском… Отвратительно быть так далеко и получать отрывочные сведения… не знать, что с Аликс… с больными детьми… Что в Петрограде… Вчера решили с генералом Ивановым усилить войска, снятые с фронтов, для усмирения бунтующего Петрограда… Какой позор!.. И это
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Апостасия. Отступничество - Людмила Николаевна Разумовская, относящееся к жанру Прочая религиозная литература / Русская классическая проза / Справочники. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
