Щит Давида. Толкование псалмов, используемых в православном богослужении - Александр Сатомский

то есть финал, исполнение как «наполненность» и «конец». Поэтому, например, в славянском переводе мы получаем не «Начальнику хора», а «В конец». То есть в начале текста стоит ремарка «В конец» – и что с этим вообще делать, что хотел сказать автор? На самом деле автор был вполне однозначен, а вот ступенчатый перевод с иврита на греческий, с греческого на славянский привел к тому, что произошла абсолютная инверсия смыслов и мы пришли к совершенно иным выводам. Более того, мы пытаемся их как-то осмыслить и дать им логическое, внятное, стройное объяснение, например, такое: «Так как наша молитва обращена к Богу, а Бог есть исполнение всего, то поэтому, конечно, этот текст надписан словом „В конец“, потому что к Завершению Всяческих он обращен». Это абсолютная смысловая эквилибристика, но звучит убедительно. Чтобы в такие смысловые засады не попадать, нам нужно время от времени обращать внимание на то, что же написано в версии на иврите.

О двух версиях Псалтири

Псалтирь, как и большинство ветхозаветных книг, существует в двух версиях: на иврите (Масоретский текст, от «масорет» – «предание») и греческом (Септуагинта – «перевод семидесяти толковников»). Все переводы на другие языки осуществлены с одного из этих текстов или с обоих. Так, например, церковнославянский текст Псалтири восходит к греческой версии, а русский синодальный текст Псалтири – к версии на иврите, скорректированной с использованием Септуагинты, современный перевод Российского библейского общества осуществлен только с иврита.

Казалось бы, зачем нам вообще текст на греческом, ведь каждый перевод так или иначе искажает смысл оригинала? Такой вопрос о Ветхом Завете в версии Септуагинты задавал себе Мартин Лютер – отец Реформации. Когда он решил, что может и должен уйти от всех исторических напластований, которые со временем возникли в Католической Церкви, и прийти к «чистому» христианству, как его проповедовали Христос и апостолы, он сделал совершенно закономерный и, в общем-то, кажущийся оправданным вывод: текст Библии на латыни – перевод и интерпретация, его нужно отвергнуть в пользу Нового Завета на греческом – в этом виде он и написан апостолами – и Ветхого Завета на иврите – на нем писали пророки и Моисей. Так мы получили протестантский канон Библии, который на 11 книг короче, чем канон традиционных Церквей. Казалось бы, Лютер был совершенно прав, но есть нюансы. Проблема в том, что Септуагинта и Масора соотносятся друг с другом не как оригинал и перевод, а как два самостоятельных варианта текста. Септуагинта явно опирается на какой-то источник или источники, которые не дошли до нас на иврите (так называемые протомасоретские тексты), а не на Масору.

Эта рассогласованность источников Септуагинты и Масоры стала очевидна, когда нам открылась бездна кумранских свитков – почти тысяча рукописей, найденных в пещерах у Мертвого моря в середине XX века. В них мы находим примеры книг, сосуществующих в разных версиях: в одном кувшине содержится рукопись книги на иврите типа Септуагинты, а в соседнем – рукопись той же книги, близкая к Масоре. С Псалтирью – похожая история: и она обнаруживается в ряде разнящихся рукописей.

Проблема всей древней литературы в том, что до достаточно позднего периода ее тексты не знали привычного нам деления на стихи и главы. А в случае греческого языка – даже на слова! Текст латинский и греческий писался всплошную, и из этой череды букв образованный мог вычленить слова, а не очень образованный – увы, не мог. Поэтому понять, где заканчивается один фрагмент произведения и начинается другой, в ряде случаев было проблематично. В том числе поэтому греческая и еврейская традиции, насчитывая в Псалтири 150 псалмов, разделяют их различно. Первые восемь псалмов совпадают, а вот 9-я греческая версия текста в масоретской версии на иврите делится на два произведения – 9-й и 10-й псалмы. Так возникает сбой в счете, который нормализуется лишь к концу книги, когда греческие 146-й и 147-й псалмы в версии на иврите составят единый 147-й и оставшиеся три псалма единодушно закончат сборник. Разница присутствует не только в нумерации, но и в начале и завершении – в границах отдельных псалмов. Поэтому, говоря о некоторых псалмах, мы будем вслед за масоретским текстом немного «заходить на территорию» следующего псалма.

Почему псалмов 150?

Важный момент относительно общей структуры книги – наличие почти дословно дублирующих друг друга псалмов. С точки зрения большинства библеистов, оно объясняется тем, что Псалтирь формировалась поэтапно. Видимо, в разное время, в разных средах появилось несколько блоков псалмов, которые впоследствии в рамках редактуры были объединены в целостное произведение: ввиду того что некоторые акценты в них различаются, редактор не посчитал возможным предпочесть одну версию другой. Так произошло с 13-м и 52-м псалмами. С нашей точки зрения, они почти идентичны, но в них используются разные имена Божии – «Бог» в 52-м и «Господь» в 13-м. Для нас Господь и Бог – это синонимы. Для автора текста разница огромна – это разница между нарицательным именем «Бог» – «Элохим» и «Господь», скрывающем в нашем переводе «личное имя» Бога – Яхве. Важно иметь в виду, что за каждым из этих имен стоит определенная традиция богословского интерпретирования. Получается, что, в общем-то, один и тот же текст с разным упоминанием имен получает совершенно разную богословскую окрашенность.

Хотя отдельные псалмы возникают в очень длительный период времени, сборник обретает нынешний объем примерно ко II веку до Р. Х. Псалом как жанр появился еще на страницах Книги Судей. Песни присутствуют в самых разнообразных ветхозаветных памятниках (Плач Иеремии, песнь пророка Ионы, песнь Иудифи и т. д.), и продолжает свое развитие эта жанровая форма далее в новозаветных гимнах.

Раввинистическая традиция на основании стиха «Семикратно в день прославляю Тебя за суды правды Твоей» (Пс. 118: 164) говорит о семикратном восхвалении Бога в течение дня. Идея регулярности молитвенного предстояния присутствует во всех авраамических религиях: пятикратный намаз в исламе, наше богослужение часов, когда в конкретные моменты времени по логике мы бы должны так же представать перед Богом, здесь – идея семикратности. Предполагалось, что семь псалмов – для молитвы в течение дня, сорок девять – на семь дней недели. Возможно, суббота предполагает большее обращение – отсюда появляется плюс один псалом в рамках каждой недели. Таким образом, под эту схему молитвы сформирован сборник: чтобы дать человеку прочесть три таких недельных цикла, что и составляет 147–150 псалмов.

Итак, перед нами большой, интересный и крайне значимый для нашей духовной жизни памятник, огромное место занимающий в православных богослужебных последованиях. О молитвенных