Суфии - Идрис Шах

«Он, Аллах – Единый! Аллах – Вечный.

Он не рождался и не был рожден —

И нет подобных Ему!»

Для набожного ортодоксального мусульманина эти слова являются основным символом веры: Аллах есть Бог; не существует равных Ему; Он вечен.

Христианские комментаторы с самого начала считали данный отрывок прямой атакой на учение о божественности Христа, и подвергали его яростной критике, а для миллионов мусульман – это одно из самых цитируемых мест Корана, они повторяют его в своих ежедневных молитвах.

С определенной точки зрения может показаться, что «глава о Единстве» проводит четкую грань между правоверными и всеми остальными людьми. Ортодоксальный мусульманин может использовать ее против христианина, которого он считает еретиком по отношению к монотеистической традиции. Христианин может воспринять ее как оскорбление основных положений своей веры. Однако подобная ситуация наблюдается лишь там, где сохраняется определенный психологический климат – разногласия между могущественными группировками, которые боролись за сферы влияния в средние века с помощью средневековых методов.

Если мы примем подобную интерпретацию, то окажемся в самой гуще конфликта, который, по мнению суфиев, вообще никогда не существовал, если не считать тех людей, которые сами избрали его в условиях данного психологического климата.

Суфиям всегда было чуждо такое прочтение 112-й суры. Даже если не касаться утверждения суфиев о том, что они способны воспринять реальный смысл этой главы, можно соединить мостом обычное мышление и возможное предназначение этой суры, для этого всего лишь надо ознакомиться с мнением великого Газали по этому вопросу.

Он считает, что, подобно всем остальным главам Корана, 112-ю суру нельзя сравнивать с другими литературными произведениями, полагая, что ее можно свести к одному простому значению, уже знакомому обычному мыслителю. У Единства не может быть одной простой цели, одного поверхностного смысла. Воздействие этого коранического стиха будет зависеть от личного понимания и опыта в той же мере, как и от его поэтического ритма.

Газали ссылается на контекст, в котором эта глава была ниспослана Пророку. Она послужила ответом не христианину и не какому-нибудь религиозному человеку, а группе бедуинов, обратившихся к Мухаммеду с вопросом: «С чем мы можем сравнить Аллаха?»

В ответ он сказал, что Аллаха нельзя сравнить ни с чем. Невозможно провести аналогию между Ним (Аллах – это тот, кому следует поклоняться) и чем-либо другим, известным человечеству. Слово «Аллах» употребляется для обозначения окончательной объективности, уникальности, того, что не возможно ни измерить, ни отнести ко времени или к чему-либо, что распространяется известным человеку образом.

Уже на этом уровне понимания, который даже не является мистическим или посвятительным, была заложена основа взаимопонимания между мусульманами и христианами. Если мы поймем хотя бы это, нам будет уже легче понять, каким образом суфиям удалось перекинуть мост через пропасть, разделяющую официальные версии христианства и ислама, и потребности мыслящего человека.

Этот оттенок смысла слова «Аллах» значительно легче уловить, если изложить 112-ю главу с сохранением первоначального поэтического ритма:

О, Пророк,

Скажи: «Он, Аллах – сам по себе, Один!

Без начала и конца, Един.

Никому не отец и не сын.

И никто не сравнится с Ним!»

Именно такой дух и такое обращение к сущностному единству божественной передачи называли «тайной доктриной».

Пока это чувство в отношении смысла Корана не будет передано адекватно, ученые неизменно будут упираться в ограниченный конфликт между христианской церковью и ортодоксальным исламом, выстраивая в этом узком контексте все свои выводы. В результате подобной подоплеки и появляются переводы, лишенные суфийского оттенка: «Аллах – единственный Бог: Нерождавший, Нерожденный, Нет Ему подобного».

Приложение II

Быстрота

Для нетерпеливого человека не существует более привлекательного аспекта суфизма, чем этот. «Скоростная техника» суфийского развития, которую принес в Индию Шейх Шаттар, всегда привлекала и возбуждала людей.

«Быстрота» (метод Шаттари), согласно традиции, вышел из суфийского Ордена Накшбанди, получившего наиболее широкое распространение в Афганистане, Туркестане и других частях Центральной Азии, а также на территории Оттоманской Турции. Эта фаза суфийского учения была названа именем Бахауддина Накшбанда, умершего в 1389 г. Данная цепь передачи восходит к Пророку Мухаммеду, включая его товарищей Абу Бакра и Салмана Фарси, семью Сейидов и имамов, а также других великих учителей, в числе которых – Байязид Бистами (ум. в 875 г.).

Шейх Абдаллах Шаттар посетил Индию в XIV в. и рассказал о своем методе, странствуя от одного монастыря к другому. Обычно он подходил к руководителю суфийской группы и говорил ему: «Обучи меня своему методу, поделись им со мной. Если ты не желаешь этого делать, то я приглашаю тебя разделить со мной мой метод».

Шаттар умер в первой четверти XV в. в Индии, его последователи оказали значительное влияние на различных могольских императоров. Один из лидеров Шаттари, Шах Гватх, подвергся гонениям со стороны официальных религиозных авторитетов, но в конце концов их представитель стал его учеником. В начале XIX в. Орден Шаттари утратил какое бы то ни было общественное значение, превратившись, как выражаются суфии, в самоувековечивающую себя организацию с центром в Гуджерате. Метод Шаттари, который с тех пор энергично разыскивали повсюду индийские и другие духовные искатели, находится под опекой специально обученных