Поучения - Антоний Великий

Находясь в таком состоянии недоумения, Евлогий однажды заметил на торжище увечного, у которого не было ни ног ни рук, а остался в целости один язык.

При всей тяжести бедственного его положения, Евлогий остановился, посмотрел на увечного, помолился Богу и дал обет: «Господи! – сказал он. – Ради имени Твоего, я беру к себе этого увечного: буду покоить его до самой кончины, чтобы ради него спастись мне.

Итак, даруй мне, Христе, постоянное терпение в служении ему!»

Потом, подойдя к увечному, сказал: «Хочешь ли, друг мой, чтобы я взял тебя к себе и покоил?» – «Как угодно, – отвечал увечный, – но я не заслуживаю сего». – «Я пойду, – продолжал Евлогий, – приведу осла и возьму тебя отсюда». Увечный согласился на то с радостию.

Тогда Евлогий привел осла, посадил на него увечного, привез в свою келлию и стал за ним ухаживать и предупреждать все его нужды.

Увечный прожил пятнадцать лет у Евлогия, который смотрел за ним, как отец за сыном, омывал его, умащал, берег, переносил с места на место своими руками, чтил выше меры, заботился об облегчении всех его недугов.

Но по прошествии пятнадцати лет демон соблазнил увечного, имея, может быть, в намерении то, чтобы и Евлогия заставить преступить обет, и увечного лишить покоя, за который ему надлежало только благодарить Бога.

Вот и начал увечный ссориться с Евлогием, начал злословить и поносить его: «Вероятно, ты обокрал кого-нибудь, может быть, ты был рабом, ограбил своего господина и взял меня к себе, чтобы мнимой благотворительностью отклонить от себя всякое подозрение, и еще хочешь спастись ради меня!»

Евлогий уговаривал его, успокаивал его душу: «Нет, друг мой, не говори сего, а скажи лучше, чем я оскорбил тебя, и я исправлюсь».

Но увечный кричал, как безумный: «Не нужны мне твои ласки. Отнеси меня и брось на торжище; не нужны мне твои услуги».

«Сделай милость, – говорил ему Евлогий, – успокойся, скажи, что тебя тревожит?» А увечный, рассвирепев, как дикий зверь, вопил: «Нет возможности смотреть на эти лицемерные услуги и несносна мне эта постная жизнь, – я хочу мяса!» Евлогий принес мяса.

Неспокойный увечный, увидя его, опять закричал: «Скучно мне с тобою одним! Хочу видеть народ!» Евлогий отвечал: «Я сейчас приведу сюда множество братии».

«Вот какой я несчастный, – рыдая, говорил увечный, – не могу и на тебя смотреть, а ты хочешь привести ко мне подобных тебе тунеядцев». И, затрясшись, вскричал бесчинным голосом: «Не хочу! На торжище хочу! Какое насилие! Брось меня туда, где взял».

Уверяем, что если бы он имел руки, то, кажется, удушил бы себя или зарезал – так озлил его демон.

Евлогий пошел к жившим в соседстве его подвижникам и спросил их: «Что мне делать? Увечный доводит меня до отчаяния!» Те говорят: «Отчего?» – «Странно ведет себя; не знаю, что делать. Бросил бы его, но я дал обет Богу: боюсь нарушить. Не бросить – так он не дает мне покоя ни днем ни ночью. Не знаю, что с ним делать».

Те отвечают: «Великий (так они называли святого Антония) еще жив, поди к нему. Увечного посади в лодку, доплыви до монастыря, дождись, пока святой выйдет из пещеры, и предай это дело суду его. Что он тебе скажет, то и сделай; потому что устами его Бог вещает».

Евлогий послушался совета подвижников. Уласкал увечного, посадил в лодку, отправился ночью из города и прибыл с ним в монастырь святого Антония.

Святой пришел в монастырь поздно вечером в следующий день, окутавшись кожаною хламидою. Он имел обыкновение, войдя в монастырь, требовать к себе Макария и спрашивать его: «Есть посетители?» Макарий отвечал: «Есть». – «Египтяне или иерусалимляне?» – спрашивал далее святой Антоний.

Следует знать, что святой Антоний наперед внушил Макарию: «Если ты заметишь, что люди, пришедшие в монастырь, не имеют до меня большой нужды, то отвечай: «египтяне», а когда придет кто-нибудь поблагочестивее и поумнее, говори: «иерусалимляне». И если Макарий отвечал ему «египтяне», то святой приказывал ему изготовить трапезу, накормить их и, сотворив с ними молитву, отпускал их; а когда Макарий говорил «иерусалимляне», то святой проводил с ними всю ночь в беседе о спасении души. Итак, Великий, по обыкновению, спросил Макария: «Египтяне или иерусалимляне?» Макарий отвечал: «Смесь: и те и другие».

В этот вечер, говорит Кроний, Великий Антоний сел и велел позвать к себе всех; и хотя ему никто не сказывал, как зовут ученого монаха, однако он назвал его по имени: «Евлогий, Евлогий, Евлогий!» Три раза произнес он это имя, но Евлогий не отвечал, думая, что между присутствующими есть другой кто-нибудь, имеющий сие имя. Антоний вторично обращается к нему: «Тебе говорю, Евлогий, тому, который прибыл из Александрии».

После сего Евлогий отвечал: «Что угодно приказать?» – «Зачем ты сюда прибыл?» – «Тот, Кто открыл тебе мое имя, – сказал Евлогий, – откроет и то, зачем я прибыл сюда». – «Знаю, зачем ты прибыл сюда, – отвечал святой Антоний, – но