Изобретение Мореля. План побега. Сон про героев - Адольфо Биой Касарес

о своем положении беглеца, о могуществе правосудия. А вдруг это лишь чересчур хитрая тактика? Мне нельзя впадать в уныние, нельзя расхолаживаться, расслабляться – ведь может грозить катастрофа.

Я осмотрел часовню, подвалы. Перед сном решил обследовать весь остров. Поднялся на скалы, по травянистым склонам холма спустился на берег, даже забрался в топи (из чрезмерной осторожности). В конце концов пришлось признать, что назойливых гостей здесь нет.

Я вернулся в музей почти ночью. Мне было не по себе. Хотелось яркого света. Я перепробовал много выключателей – свет не горел. Очевидно, это подтверждает мою теорию о том, что мотор приводится в действие морскими приливами (через эту гидравлическую мельницу или вал, который находится в нижней части острова). Гости растратили всю энергию. После двух высоких приливов последовал период длительного затишья. Он окончился сегодня к вечеру, когда я входил в музей. Пришлось закрыть все окна и двери: казалось, ветер и море разнесут, разрушат остров.

В первом подвале, среди огромных, мерцавших в полумраке моторов, я почувствовал, что больше не выдержу. Уже ни к чему собирать силы, нужные для самоубийства, ведь с исчезновением Фаустины я не могу даже ощутить анахронического удовлетворения от собственной смерти.

Просто так, чтобы оправдать свой спуск в подвал, я попытался привести в действие генератор. После слабых щелчков в доме вновь воцарялось спокойствие, а снаружи бушевала буря, колотя ветвями кедра по толстому стеклу.

Не помню, как я вышел. Поднявшись наверх, услышал стук мотора; постепенно свет залил весь дом, и я оказался перед двумя мужчинами: один был в белом, другой в зеленом (повар и слуга). Кто-то из них спросил (по-испански):

– Вы можете объяснить, почему он выбрал это место на краю света?

– Наверное, он знает почему (тоже по-испански).

Я жадно вслушивался. Передо мной были другие люди. Новые привидения (порождения моего мозга, измученного лишениями, ядами и жарой, или этого адского острова) были иберийцами, и из их слов я заключил, что Фаустина не вернулась.

Они продолжали спокойно разговаривать, словно не слышали моих шагов, словно меня здесь не было:

– Не отрицаю, но как это вздумалось Морелю?..

Их прервал подбежавший человек – судя по всему, рассерженный до крайности:

– Сколько можно? Еда готова уже час назад.

Он пристально посмотрел на них (так пристально, что я спросил себя – не борется ли он с искушением взглянуть на меня) и убежал, кипя от злости. Повар поспешил за ним, а слуга бросился в противоположную сторону.

Я успокаивал себя, но никак не мог унять дрожь. Прозвучал гонг. Моя жизнь подошла к такой черте, когда дрогнули бы и герои. Думаю, любого бы сейчас охватило смятение. Мне становилось все страшнее. К счастью, это длилось недолго. Я вспомнил про гонг. Много раз я видел его в столовой. Мне хотелось убежать. Но понемногу я приходил в себя. Собственно, бежать невозможно. Буря, лодка, ночь… Даже если буря бы утихла, выйти в море в такую безлунную ночь – настоящее безумие. Кроме того, лодка долго не продержалась бы на воде… А нижняя часть острова наверняка затоплена. Далеко мне не убежать. Лучше послушать, последить за этими людьми, посмотреть, что будет.

Оглянувшись по сторонам, я спрятался, улыбаясь своей догадливости, в маленьком закутке под лестницей. Это (позже понял я) было очень глупо. Если бы меня стали искать, туда заглянули бы в первую очередь. Я ждал, ни о чем не думая, очень спокойный, но все еще растерянный.

Передо мной возникли два вопроса.

Как они прибыли на остров? В такую бурю ни один капитан не решился бы подойти к берегу, а предположить, что людей переправили сюда на лодках, – нелепо.

Когда они прибыли? Ужин был готов уже давно, но когда я спустился в подвал четверть часа назад, на острове никого не было.

Они упомянули Мореля. Значит, речь шла о возвращении тех же людей. И возможно, подумал я (сердце мое заколотилось), что я опять увижу Фаустину.

* * *

Я выглянул из-под лестницы, полагая, что меня мгновенно схватят, и все разом объяснится.

За дверью никого не было.

Поднявшись наверх, я прошел антресолями, ступил на один из четырех балконов, просунул голову между темными листьями и глиняным божеством и глянул вниз, в столовую.

За столом сидело более десятка человек. Мне почему-то подумалось, что это новозеландские или австралийские туристы; казалось, они расположились здесь прочно и не собираются уезжать.

Хорошо помню, как я оглядел всех собравшихся, прикинул, не туристы ли они, решил, что они не похожи на прежних, и только тогда вспомнил о Фаустине. Поискал ее глазами и сразу нашел. Меня приятно удивило, что ее соседом был не бородач; я тут же обрадовался: значит, его нет (и, еще не поверив этому, незамедлительно обнаружил его напротив Фаустины).

Шла ленивая беседа. Морель завел разговор о бессмертии. Говорили о путешествиях, о праздниках, о системах (питания). Фаустина и белокурая девушка обсудили тему лекарств. Алек – тщательно причесанный молодой человек восточного типа, с зелеными глазами – попробовал рассказать о своей торговле шерстью, но этим никто не заинтересовался, а он не настаивал. Морель принялся с энтузиазмом планировать, как построит на острове футбольное поле или теннисный корт.

Теперь я смог получше разглядеть обитателей музея. Слева от Фаустины сидела женщина – Дора? – со светлыми волосами, уложенными мелкими волнами; она постоянно улыбалась, крупная ее голова была наклонена вперед, как у норовистой кобылки. По другую руку от Фаустины сидел смуглый молодой человек с живыми глазами, он хмурился, сдвигая густые брови. Дальше – высокая плоскогрудая девушка с брезгливым выражением лица; в глаза бросались ее чрезвычайно длинные руки. Эту девушку звали Ирен. Дальше та, что сказала «сейчас не время для историй о привидениях» на сумеречном лугу, когда я поднялся на холм. Других я не помню.

Маленьким я рассматривал книги с картинками и играл в открытия: чем дольше смотришь на картинку, тем больше находишь в ней новых предметов, и так без конца. Какое-то время я раздосадованно глядел на панели Фудзиты с изображениями женщин, тигров или кошек.

Сотрапезники перешли в холл. Осторожно, замирая от страха – сколько у меня врагов в гостиной, в подвале (слуги), – я спустился по узкой лестнице к двери, скрытой ширмами. Неподалеку я увидел девушку по имени Ирен, сидевшую с вязанием в руках возле алебастрового светильника, она беседовала с другой женщиной; я поискал глазами остальных и, рискованно высунувшись, увидел Мореля – вместе с пятью гостями он играл в карты; женщина, сидевшая спиной ко мне, была Фаустина; под небольшим столиком ноги игравших теснились почти впритык, и я провел несколько минут – а может, и довольно долго, – забыв обо всем на свете и пытаясь разглядеть, соприкасаются ли ноги Мореля и Фаустины. Затем это малопочтенное занятие