Воспоминания о будущем - Элена Гарро

ложиться спать. Вместе они провели всю ночь, переговариваясь шепотом.

И только утром решились выглянуть из комнаты. По коридору прошел Леонардо, неся генералу поднос с завтраком. Чуть позже Франсиско Росас, выбритый и пахнущий одеколоном, вышел из отеля. Рафаэла постучала в комнату Хулии.

– Не отвечает, – сообщила она подругам, вернувшись.

– Случилось что-то ужасное! – повторила Луиса.

В этот день ни один из военных не вернулся в отель «Хардин».

IX

– Мартин, я хочу знать, что с моими детьми!

Ана Монкада слышала себя будто со стороны. Ее мать когда-то произносила эту фразу в доме с высокими потолками и дверями из красного дерева. Запах углей и холодного ветра, дующего сквозь щели в окнах, смешивался в ее памяти с запахом комнаты, где мерцала свеча. Революция разрушила дом Аны на Севере. Кто теперь разрушил ее дом на Юге? «Хочу знать, что стало с моими детьми», – кричали письма ее матери. Смерть братьев Ана получила по почте, в письмах, написанных рукой Сабины, младшей сестры.

– Мартин, я хочу знать, что с моими детьми! – повторила она, глядя на мужа с недоумением. Она не могла объяснить, откуда в комнате взялся запах снега и горящего дерева.

А вдруг она попала в будущее, которого нет? Ана поднялась с постели, подошла к балкону и открыла ставни. Хотела ощутить холодный воздух Сьерра-де-Чиуауа, но оказалась в жаркой каменной ночи Икстепека. Ужас от увиденного отбросил ее на кровать, и она разрыдалась. Мартин дал ей выплакаться. В скрипе качалки, где он сидел, снова и снова звучало «И-за-бель».

– Она плохая! Плохая! – закричала донья Ана, чувствуя вину за зло, исходящее от ее дочери. Она с ужасом посмотрела на свою постель и услышала, как ее рот произносит: «Ты идешь?» Точно такими же словами Росас позвал Изабель, и она растворилась с ним во мраке ночи. Точно так же Ана звала мужа после рождения Николаса: «Ты идешь?» Она вспомнила те далекие ночи. Как и Росас, она старалась смягчить голос. И Мартин, как сомнамбула, подходил к ее постели, околдованный этой незнакомой Аной, и они вместе встречали рассвет.

«Какая живая! Какая красивая! Видно, что зачата в любви! – услышала Ана слова повитухи, когда та омывала новорожденную Изабель. – Девочки, зачатые в любви, в любви и растут», – добавила женщина.

Ана тогда покраснела от стыда. Мартин бросил на нее жадный взгляд. Дочь была свидетельством их похоти, и каждый мог об этом узнать. Ана кусала губы от гнева. Изабель пришла в этот мир, чтобы разоблачить ее. Ана поклялась себе исправиться и выполнила клятву, но Изабель продолжала напоминать ей о тех ночах. Никто не мог снять с Аны этого клейма. Муж находил утешение от холодности жены в их дочери. Он видел в ней и лучшее, и худшее, что взяла девочка от них обоих. Поэтому иногда Мартин даже боялся ее и грустил. «Эта девочка знает нас лучше, чем мы сами», – думал он и не знал, как с ней обращаться и что говорить. Стыдливо опускал перед ней глаза.

Бледный букет бессмертников, фотографии в бархатных рамках, фарфоровые подсвечники и шкатулка для рукоделия равнодушно слушали вздохи и скрип качалки, в которой сидел Мартин Монкада. Свеча отбрасывала крошечные блики на белое платье Аны, всхлипывающей на кровати. Мартина не трогал плач жены. Они оба казались актерами в ярких костюмах, стареющими без роли, пока на сцене разыгрывалась трагедия. Они ждали звонка на сцену, и в этом ожидании их костюмы и лица покрывались пылью и морщинами.

Тиканье часов, поддерживаемых двумя ангелами, отмечало завершение одной ночи, течение дня и наступление второй ночи, но зло ожидания, мучившее их, было неизменным.

Новый ритм царил в доме: воздух был пустым, бесшумные пробежки пауков смешивались с безразличным тиканьем, доносящимся с комода.

Полки в гостиной казались подвешенными в воздухе, а зеркала опустели от своих отражений. Дом Монкада больше не мог избежать заклятия. Пришло время без музыки и без голосов. На кухне слуги охраняли тишину молчанием.

В половине четвертого утра кто-то постучал в дверь. Удары гулко разнеслись по двору и комнатам. Прошло несколько минут, и в спальню хозяев вошел Феликс. С ним был Кастуло.

– Сеньор, здесь Кастуло, – пробормотал Феликс, не решаясь переступить порог.

Мартин Монкада не шевельнулся в кресле-качалке, и его жена не подняла лицо с подушки.

– Сеньор, здесь Кастуло. Он пришел из штаба.

Ана приподнялась на кровати.

– Я пришел предупредить… – начал Кастуло, не зная, что делать со своей шляпой. – Я пришел предупредить… что в четыре часа выдадут тела…

Мартин Монкада не проявил никаких эмоций. Жена смотрела на Кастуло широко открытыми глазами.

– Какие тела? – спросила она.

– Тела Доротеи, Лучи и… Хуана… – пояснил Кастуло, опуская взгляд.

– Тело Хуана?

– Да, сеньора, оно там… Я видел собственными глазами… – И Кастуло утер слезу.

– А тело Николаса не выдадут? – глухим голосом спросила донья Ана.

– Он жив… Его задержали, – ответил Кастуло, радуясь, что может наконец сообщить хорошую новость.

– Пойдем, – сказал Мартин слуге, вставая с качалки.

Они покинули дом и направились в штаб Росаса.

На рассвете слуги доньи Матильды забрали тело Доротеи. На пыльных плитках ее прихожей осталось темное пятно. Военные позволили унести тело, но не разрешили проститься с убитой в ее собственном доме. Кастуло и Тефа завернули покойницу в простыню и пошли в дом сестер Чарито. Там тело старушки приготовили к погребению и положили ей на руки маленький мексиканский флаг. Когда солнце начало припекать, на лицо покойной слетелись мухи, и Кастуло, размахивая флагом побольше, прогонял насекомых, одновременно читая молебен. Тело было приказано доставить на кладбище не позже девяти утра.

В доме покойной жили четыре солдата, и ловушка, устроенная полковником Короной в одной из сгоревших комнат, все еще оставалась там. В той комнате прятали дона Роке после того, как отец Бельтран подобрал его тяжело раненным и их первая попытка побега провалилась. Тогда Монкада напрасно ждали падре и дона Роке в Транкас-де-Тетела. В ту ночь святой отец притаился за дверью Доротеи и слышал крики дона Роке, когда солдаты били его камнями. Падре воспользовался соседним домом доньи Матильды, чтобы выйти на улицу и забрать раненого.

В комнате все еще лежали повязки и медикаменты, которыми доктор Арриета лечил священника. Солдаты продолжали прочесывать ближайший лес, разыскивая главу прихода, который снова сбежал. «Долго он не продержится. Лес весь высох, там нет ничего, кроме ящериц и змей».

Маленькая процессия, сопровождавшая Доротею на кладбище, столкнулась с проститутками, которые шли хоронить Лучи. Девушки торопились, им хотелось, чтобы весь этот ужас быстрее закончился.