Под знаком незаконнорожденных - Владимир Владимирович Набоков

двое добросердечных коллег с каменными лицами пронесли на носилках в тюремный лазарет телефонистку (некую мисс Лавдейл), избитую самым непочтительным образом.

В 01:08 пополуночи слухи об аресте Круга достигли кучки заговорщиков-антиэквилистов, предводимой студентом Фокусом.

В 02:17 какой-то бородач, назвавшийся электриком, пришел проверить радиатор отопления, однако настороженный надзиратель сказал ему, что в их отопительных системах электричество не используется, и попросил его прийти в другой день.

Когда Кристалсен наконец вернулся, в окнах уже забрезжил призрачный сизый свет. Он был рад сообщить Кругу, что ребенок нашелся.

«Вы воссоединитесь через несколько минут», – сказал он, добавив, что для тех, кто допустил оплошность, уже готовится новая, оснащенная по высшему разряду камера пыток. Он хотел знать, правильно ли его проинформировали о том, что Адам Круг внезапно изменил свои взгляды. Круг ответил – так и есть, он готов в широком публичном обращении к нескольким иностранным государствам побогаче заявить о своей твердой поддержке эквилизма, но лишь при условии, что его ребенок будет возвращен ему живым и невредимым. Кристалсен повел его к полицейскому автомобилю, принявшись по пути излагать подробности.

Было совершенно ясно, что дело приняло дурной оборот; ребенка поместили в нечто вроде – ну, в Институт для дефективных детей, а не в самый лучший Государственный дом отдыха для путешественников, как планировалось. Вы мне ломаете запястье, милостивый государь. К несчастью, директор института решил, да и кто бы на его месте решил иначе, что доставленный ребенок – один из так называемых сирот, которые время от времени использовались в качестве «средства разрядки» на благо наиболее примечательных пациентов с так называемым уголовным прошлым (изнасилования, убийства, вандализм в отношении государственного имущества и т. п.). Теория – не станем сейчас обсуждать ее достоинства и недостатки, и вам придется заплатить за манжету, если вы ее порвете, – исходит из того, что если бы по-настоящему трудным пациентам раз в неделю было позволено насладиться возможностью полностью выплеснуть свои подавляемые желания (жгучее стремление причинять боль, разрушать и т. п.) на какое-нибудь маленькое человеческое создание, не представляющее для общества ни малейшей ценности, то тогда их злобные наклонности постепенно вышли бы наружу, были бы, так сказать, «извергнуты», и они бы со временем превратились в добропорядочных граждан. Сам по себе эксперимент, конечно, не свободен от критики, но суть не в этом (Кристалсен тщательно вытер окровавленные губы и предложил Кругу свой не слишком чистый платок – обтереть костяшки пальцев; Круг отказался; они сели в автомобиль; к ним присоединилось несколько солдат). Так вот, огороженный двор, где проходят «расслабляющие игры», расположен таким образом, что директор из окна своего кабинета, а также прочие врачи и научные сотрудники, мужчины и женщины (к примеру, доктор Амалия фон Витвиль, одна из самых очаровательных дам, которых только можно встретить, аристократка, вам было бы приятно познакомиться с ней при более счастливых обстоятельствах, убежден в этом), из других gemütlich[93] наблюдательных пунктов могут следить за происходящим и делать заметки. Фельдшерица провела «сироту» вниз по мраморным ступеням. Двор представляет собой прелестную лужайку, покрытую газоном, да и все место, особенно в летние месяцы, выглядит необыкновенно привлекательным, напоминая один из тех театров под открытым небом, которыми так дорожили греки. «Сироту» или «человечка» оставили в одиночестве, разрешая ему побродить по дворику. На одной из фотографий он безутешно лежит на животе, безразличными пальцами выдергивая с корнем клочок дерна (на садовых ступенях вновь появилась фельдшерица и хлопнула ладонями, призывая его перестать. Он перестал.). Вскоре во двор впустили пациентов или «воспитуемых» (всего восемь человек). Сперва они держались на расстоянии, присматриваясь к «человечку». Было интересно наблюдать, как их постепенно охватывало групповое «бандитское» единение. Грубых, преступных, анархических индивидуумов теперь что-то объединяло – коллективный дух (положительное начало) возобладал над персональными пристрастиями (отрицательное начало), поскольку впервые в жизни они были организованы. Д-р фон Витвиль неизменно отмечает этот чудесный момент: чувствуется, что, как она причудливо выражается, «что-то действительно свершается», или, говоря языком специальных терминов: «ячесть» эго выходит «ouf» (вон), а беспримесная ячейка (общинный экстракт всех эго) «остается». И тут начинается потеха. Один из пациентов («представитель группы» или «потенциальный лидер»), крупный красивый малый лет семнадцати, подошел к «человечку», сел рядом на траву и сказал: «Открой рот». «Человечек» повиновался, и парень с безошибочной точностью выплюнул камешек в открытый рот ребенка. (Это было немного против правил, потому что, вообще говоря, любые снаряды, орудия, оружие и т. п. запрещены.) Иногда «игра в тумаки» начиналась сразу после «игры в плевки», а бывало, что переход от безобидных щипков и тычков или умеренных проб сексуального характера к отрыванию конечностей, ломанию костей, выдавливанию глаз и т. п. занимал длительное время. Случаи со смертельным исходом, конечно, были неизбежны, но довольно часто «человечка» после игр подлатывали и азартно принуждали вернуться к схватке. В следующее воскресенье, малыш, ты снова поиграешь с большими мальчиками. Подлатанный «человечек» обеспечивал особенно глубокое «расслабление».

Теперь мы берем все это, сжимаем в шарик и помещаем его в центр мозга Круга, где он плавно расширяется.

Поездка была долгой. Где-то в суровом горном краю на высоте четырех-пяти тысяч футов над уровнем моря они остановились: солдаты хотели съесть свой frishtik [легкий завтрак] и были не прочь устроить из этого скромный пикник в столь диком и живописном месте. Автомобиль, слегка накренившись, стоял с заглушенным двигателем среди темных скал и лоскутов мертвого белого снега. Они достали хлеб, огурцы и полковые термосы и угрюмо жевали, сгорбившись на подножке или прямо на жухлой и клочковатой жесткой траве у шоссе. Королевское Ущелье, одно из чудес природы, за несколько геологических эр прорезанное насыщенными песком водами бурной реки Сакры, являло сцены величия и неземной красоты. На нашем ранчо «Невестина фата» мы всеми силами стараемся понять и учесть то умонастроение, с которым многочисленные наши гости приезжают к нам, оставив свои городские дома и дела, и по этой причине мы стремимся к тому, чтобы наши гости развлекались, занимались спортом и отдыхали именно так, как им хочется.

Кругу разрешили ненадолго выйти из автомобиля. Кристалсен, лишенный чувства прекрасного, остался внутри, грызя яблоко и просматривая длинное частное письмо, полученное накануне, но так и не дочитанное (даже у этих стальных людей случаются семейные неприятности). Круг стоял спиной к солдатам перед скалой. Это продолжалось так долго, что наконец один из солдат со смехом заметил:

«Podi galonishcha dva vysvistal za-noch» [Поди, галлонища два высвистал за ночь].

Здесь она попала в аварию. Круг вернулся и медленно, мучительно забрался в автомобиль, сев рядом с Кристалсеном, все еще читавшим письмо.

«Доброе утро», – пробормотал тот, отставляя ногу. Затем он поднял голову, поспешно засунул письмо в карман и