Выжили только влюбленные - Дэйв Уоллис

Наконец на него что-то подействовало – то ли речь Кэти, то ли съеденный сэндвич. Эрни взял ее под руку и направился обратно к лагерю.

Там пылал огромный костер, окрашивая серое небо красными и оранжевыми всполохами, а воздух пропитался ароматами жарящегося мяса. К ним навстречу выбежала Эстель. Не успела она сказать и слова, как у фургона захрипел проигрыватель – слабенько и со скрипом, и все же оставшиеся батарейки позволили ему воспроизвести культовую песенку начала кризиса – «Надежду». Банда танцевала вокруг костра, напевая хором:

Детка, с надеждой

Душа безмятежна,

Детка, надежда

Прочнее каната,

Лить слезы не надо…

Ребята замахали руками, приглашая Эрни и Кэти присоединиться к танцу.

Эстель наконец заговорила:

– Мы не знали, когда вы вернетесь, поэтому посовещались и решили продать один фургон, и вот, глядите! Выручили за него четыре живых овцы и кучу разных вещей. Фургон купил один богатенький скотовод с севера – его подруга хотела именно такой. Удобно, мол, перевозить вещи и спать в салоне. Догадайтесь, кто вышел на этого северянина! Я, малышка Эстель, вот кто!

Продолжая болтать, она потащила их к веселящейся банде. Оставшийся фургон стоял с настежь распахнутыми дверцами. Изнутри все вытащили на улицу, почистили и вытряхнули. Мотоциклы были приведены в порядок, как раньше, словно в преддверии дальнего похода – их явно хорошенько помыли. Ребята прибрались на территории маленького лагеря, а у костра лежали аккуратные стопки дров, деревянных палок и старых досок.

– Чарли сторговал у кого-то проигрыватель в обмен на баранью ногу, – хвасталась Эстель. – Тебе не кажется, что это слишком, Эрни?

Тот покачал головой.

– Ну и отлично! Боялись, ты не одобришь. Вы долго не возвращались, и мы решили – ты что-то задумал, поэтому сделали так, как поступил бы ты сам.

Она побежала к Чарли, а Кэти взяла за руки Эрни, и они присоединились к танцу. Когда пластинка закончилась, спели гимн банды с Сили-стрит на мотив песни «Шоу-бизнес» группы AC/DC. Нет улицы на свете, подобной Сили-стрит… Эрни поймал взгляд Кэти; оба вдруг расхохотались, и банда поддержала их дружным смехом. Им пришлось съесть вторую порцию жареной баранины и притвориться, что получили несказанное наслаждение.

Разложив на земле подстилки и куртки, все уселись, вытянув ноги к огню. Наконец согрелись и расслабились… Три оставшихся от сделки привязанных к колышкам овцы ходили по кругу, пощипывая травку.

Утром на ярмарке обнаружилось десять новых случаев чумы, а уже к полудню начался массовый исход. Каждая группа забирала все, что могла унести, и быстро отчаливала. На юг потянулась вереница нагруженных товаром торговцев и их подружек, пытающихся остановить пролетающие мимо потрепанные фургоны. На запад и восток направились единицы. Шли они, постоянно оглядываясь, словно чума преследовала их в физическом обличье.

Последними уехали скотоводы и охотники с севера, они же отличались наиболее четкой организацией. Конец ярмарки для них мало что значил – они так и так привыкли вести кочевой образ жизни. Северяне спокойно согнали стада с помощью натасканных собак, загрузили пожитки в старые машины и ржавые фургоны, после чего тронулись в путь. Ехали медленно, сопровождая своих блеющих и мычащих животных и выбрасывая из выхлопных труб сизые облака дыма. Каждая маленькая группа следовала на расстоянии сотни ярдов от другой. Одеты все были по-разному, особенно девушки, машины имели самые разношерстные, над которыми развевались непохожие друг на друга флаги, да и стада их серьезно отличались по составу. Однако при всем при том все эти группы неуловимо объединяло нечто общее. Они то и дело окликали друг друга, делали понятные только им знаки и, казалось, единственные из всех знали, куда направляются.

Банда с Сили-стрит колебалась. Эрни помалкивал, и Кэти бросила взгляд на Чарли. Тот кивнул и принялся сыпать шутками типа «эти тупоголовые, должно быть, позабыли здесь кучу еды, да и своих девчонок в придачу», а затем, по-прежнему полушутя, обратился к Эрни:

– Скажи что-нибудь, Эрн, пусть даже это будут слова прощания.

Тот на провокацию не поддался и медленно проговорил:

– Все, кто направляется к Лондону, там и умрут. С таким же успехом можно было бы остаться здесь. Те, у кого есть огороды и припасы, считают, что смогут какое-то время протянуть, никуда не трогаясь. Будут сидеть в страхе, ждать, когда кто-нибудь решит их ограбить – а так оно рано или поздно и случится. По-моему, только они понимают, как дальше жить, – ткнул он пальцем в сторону кочевников с севера. – Беда в том, что у нас нет знаний и умений, чтобы вести такую жизнь.

Эрни помолчал; члены банды не сводили с него глаз.

– Что ж, придется нам учиться.

Роберт, рыскавший в поисках новостей, вернулся в лагерь и сообщил: человек двадцать, а может, и больше лежат, стеная и обливаясь потом, почти в самом центре ярмарки – явно чумные. На месте лотков осталась куча всякого хлама, однако взять там нечего.

– За несчастными никто не ухаживает? – спросила Кэти. – Мы можем чем-то помочь?

– Сама знаешь, что не можем, – ответил Роберт. – За парочкой больных присматривают их девушки – поят и все такое, а так-то их просто бросили.

– Ладно, давайте собираться, – предложил Эрни.

Они напоследок прошлись по территории в поисках бензина и, разумеется, не нашли ни капли; загрузили в фургон свой скарб и принялись запихивать внутрь панически блеющих овец. Проезжающая мимо компания скотоводов остановилась и принялась насмехаться, однако один из них посоветовал:

– Держите их за уши, разговаривайте с ними.

– Разговаривайте с ними… – повторил Эрни, поскользнувшись в луже овечьей мочи у заднего борта. – О чем они? Сказать: «Эй, привет, овца, как у тебя дела?» или что-то в этом духе?

– А ты попробуй, – хмыкнула Кэти.

– Привет, овца, как у тебя дела? – пробормотал Эрни.

Животное тихонько заблеяло и покачало головой, а затем спокойно дало завести себя в фургон. Все расхохотались и тронулись в путь в окружении нескольких безбожно коптящих мотоциклов. Под жиденьким светом сентябрьского послеполуденного солнца банда выехала на дорогу, к простирающимся впереди полям, навстречу наползающей с севера темноте.

11

Через двадцать миль бензин подошел к концу, пересохли даже баки мотоциклов, и не было никаких признаков, что по дороге удастся пополнить запас. Седоки спешились, забрались в фургон и притулились посреди овец и припасов провизии.

В течение трех дней они шарили по окрестностям, исследуя заброшенные фермерские дома и надеясь, что вот-вот мимо проедут торговцы или скотоводы, у которых можно будет что-то приобрести. К четвертому дню